Честно говоря, это уже чересчур.
— Пойдёмте, побеседуем у завотделом.
— Точно, Бро, пошли к заведующему!
— Слушай, ну ты, конечно, резкий, как одна штуковина. Ты нахрена на работу ко мне припёрся? Это, как бы сказать помягче, дискредитирует меня. Нельзя так делать, больше не приходи. Что случилось, что ты даже позвонить не мог?
— Бро, братишка, в натуре, нужна подмога. Я там зарубился со всем миром, въезжаешь?
— Так, тихо. Сейчас выйдем наружу и там поговорим.
— Слушай, — не замолкает он, пока мы идём к выходу. — Я книгу читаю, ну это просто кабздец! Улётная книжка, без п**ды говорю!
— Да тише ты, тут нельзя так выражаться.
— Да, ладно, чё я сказал-то? Мы же про литературу, а не про Ленина. Я ничего подобного в жизни своей не читал. Просто, будто жизнь чужую смотришь, так всё натурально! Жалко, не на русском языке, я бы уже закончил, гарантирую. Уже бы два раза прогнал. Короче, дон Корлеоне — это в натуре глыбища, а не человек. Согласен? Надо на русский перевести…
Мы выходим на улицу и идём в сторону к моей машине.
— Да, походу, конкретно тебе вштырило, — качаю я головой, когда мы выходим из здания. — Ты даже приехал специально, чтобы поделиться впечатлениями, да?
— Не, — смеётся он, — так-то проблема другая, а это просто к слову пришлось.
— И что за проблема, что ты даже сюда прилетел?
Мы идём к машине, а Алик с Витей идут рядом.
— Да есть там… сложности определённые, — отвечает он и останавливается рядом с моей тачкой.
— Давай вовнутрь, — начинаю догадываться я и киваю Алику, чтобы он открыл замок.
Забираемся на сиденье.
— Рассказывай, — говорю я.
— Да, чё рассказывать? Короче я сделал предложение от, которого нельзя отказаться. Вернее даже не одно, а несколько подобных. Блатным чисто, ну а Боря Жид, сука, не впрягся за меня, хотя ему же лучше было бы. Но он тупой, как таким города доверяют, я вообще не представляю. Короче, на меня одна гнида там наехала, а мне сейчас ответить нечем. Они двоих моих пацанчиков подрезали, и у меня теперь голяк с бойцами. Вот я и подумал, может, ты мне подкинешь людишек?
— То есть тебе вообще пришлось свалить? Я правильно понимаю?
— Ну… — мнётся он. — По телефону просто всего не объяснишь, я вот подумал, что личный разговор всегда лучше. Поэтому и подвалил.
— Слушай, дон Вито, ты чего там творишь-то? Тебе надо аккуратно действовать, расширяя свои сферы. Сейчас «Галёра», потом трасса. Шаг за шагом. А ты что? Войну устроил? Там и так Романов лютует, хочешь, чтобы он войсковую операцию объявил?
— Дон Корлеоне тоже Вито, ты в курсе, вообще-то? — расплывается он в довольной улыбке.
— Аллора, — качаю я головой. — Дон Корлеоне, подтягивай боксёров. Но только смотри, чтобы они сами тебя не подтянули, куда не надо. Соображаешь? Мои парни стороной конфликта не будут. Они могут только за меня биться, ты уж извини, говорю прямо, учитывая доверительный уровень наших отношений. Оке?
— Бро, ну ты чё в натуре⁈ Там сейчас такая ситуация, что просто…
— Боксёры, — перебиваю я. — Твоя задача ещё и в том, чтобы они свои банды там не сколотили. Раздербанить их надо по разным направлениям. Напёрстки на рынках им не отдавай. Особенно на Энергетиков, там где тачками торгуют. Они должны всегда быть разъединены и под контролем. Ты с Цветом говорил?
— Нет, — качает он головой.
— Ну, так почему? Решай с ним. Он босс боссов по вашей блатной теме, я над этим. Сейчас позвоним ему.
— Ну, а если ты не в теме, чего ты мне команды отдаёшь? — начинает злиться Уголёк.
— Потому что я на верху пирамиды, а ты в серёдке, — подмигиваю я. — Но я тебя от себя не гоню. Знаешь почему? Потому что у нас с тобой взаимная эмпатия.
— Это чё ещё за херня?
— Типа, зарождающаяся дружба. Давай вечерком сегодня подтягивайся в казино, я тебе выдам финансирование на наёмников. Лады?
— Ну, хотя бы что-то, — качает он головой…
— Здорово, Егорий! Как жизнь молодая?
— Здорово, дядя Гена, — отвечаю я. — Опять Егорий всплыл из глубин бессознательного? Ид зашевелился? Рассказывай, что тебя беспокоит?
Уже около двенадцати, и я выскочил из постели, чтобы услышать это его «Егорий».
— Я вот пришёл тока с работы, — крякает он. — Ну, подсуропил ты мне работёнку на старости лет. Вздохнуть некогда. С утра до ночи впахиваю.
— Понятно. Уходить, значит, будешь? На пенсию?
— Куда уходить! Мне ещё до восьмидесяти процентов пенсию догонять.
— Ну, давай тебе подыщем попроще что-нибудь.
— Да, не надо мне попроще! — прикрикивает он. — Что ты прицепился-то ко мне!
— О, — усмехаюсь я. — Начальственные нотки. Тут уж точно не до пенсии.
— Ты это, слышь, Егорка, я тебе про другое звоню. Минуты тикают, а ты мне про пенсию зубы заговариваешь. Мне тут предложили одну штуку, посоветоваться надо…
— Со мной посоветоваться? — удивляюсь я. — Это что-то новое.
— Ну, а с кем ещё? Ты ж один мужик в семье, после меня-то. Короче, зятёк…
— Зятёк? — усмехаюсь я. — Какой же я тебе зятёк, если ты дщерь свою от меня прячешь?
Он замолкает на мгновенье, пытаясь осмыслить услышанное.
— Да я ей уже всю плешь проел. Чего, говорю, сидишь тут, а Егорка там один…
— А она что? — спрашиваю я.
— Да ничего. Молчит и всё. Я говорю, он что обидел тебя? Нет, говорит. Изменил что ли? Смотрит на меня, смотрит и опять нет, говорит. Ну а чего тебе надо ещё? Хочу, говорит, разобраться в своих чувствах. Тьфу! Молодёжь, бляха-муха… Хер ли там разбираться! Это у вас всё от безделья! Короче, хотите разбираться, разбирайтесь, но ты мне вот что скажи. Мне тут плиты бетонные предложили на забор. А то у меня ж дощатый, как я не знаю что. Доски прогнили, нахрен, так что менять надо. А тут плиты, на века, понимаешь? Но денег стоят.
— Дядя Гена, зачем тебе плиты? Ты бункер на случай ядерной войны хочешь построить или воинскую часть у себя разместить? Купи доски и сделай красивый, приятный глазу забор.
— Доски? — замирает он и тут же вскидывается. — Доски будут в сто раз дороже, а через несколько лет опять менять! Я тебе сын миллионера что ли? А тут почти бесплатно, за монтаж только потом заплатить.
— Я проспонсирую, не бойся.
— Чё сделаешь? — не понимает Рыбкин.
— Денег дам, чего ещё-то? Про деньги, кстати, поговорить надо, но это при встрече.
— А что там? — настораживается он.
— Ну, я же говорю, при встрече.
— А-а-а…
— Наталья спит?
— Ну так время-то вон сколько уже. Спит, чего ей делать-то на отдыхе? Когда заберёшь её?
— Ты так кричишь, что уже никто не спит, я думаю, — хмыкаю я. — Заберу. Как сама захочет, так и заберу…
Если захочет вообще…
Я бессонницей не страдаю. Обычно засыпаю, пока голова ещё только опускается на подушку, но сейчас возвращаюсь в постель и ещё долго верчусь, хватаясь за каждую дурацкую мысль. Кручу, верчу, понять хочу… Тьфу. Наконец, в принудительном порядке начинаю глубоко дышать, подсчитывая вдохи и выдохи. Раз-два, три-четыре, пять-шесть…
Самолёт заходит на посадку. В делегации у нас двенадцать человек, включая меня, Горбачёва, Пастухова и Константина Германовича Урнова, жилистого и коренастого майора КГБ, с коротко подстриженными курчавыми волосами, приставленного приглядывать за членами делегации. У него усы подковой, как у немецкого водопроводчика из фильмов для взрослых. Сойдёт за своего, значит…
Он поднимается с кресла и внимательно осматривает два передних ряда нашего Ту-154. Все в сборе, все на месте. Его соседи, Пастухов с Горбачёвым, немного пригубили по ходу пьесы и чувствуют себя превосходно. Да чего там, мы все чувствуем себя превосходно. Летайте самолётами «Аэрофлота».
— Сядьте, пожалуйста, на своё место и пристегнитесь, — строго улыбается стюардесса.
Фигуристая, чёрные волосы собраны на затылке, глаза горят, явно предпочитает доминировать. Она встречается со мной взглядом и неожиданно подмигивает. Хорошая ты моя. Я улыбаюсь, а она проходит мимо, проверяя, все ли припутали себя ремнями.
— Уважаемые товарищи пассажиры, говорит старший бортпроводник экипажа. Наш самолёт приступил к снижению. Застегните, пожалуйста, привязные ремни, спинки кресел приведите в вертикальное положение…
Я поворачиваюсь к своим соседкам. Здесь опять Наташа Шубина, олимпийская чемпионка прошлого года по гимнастике, моя попутчица в поездке на Кубу, и метательница молота Таня Кудесникова. Она крупная и сильная с милым почти детским личиком, контрастирующим с хорошо развитым телом.
— Подлетаем, девчата, — улыбаюсь я им. — Куда вечером двинем?
— На стриптиз, — густым низким голосом отвечает Таня и всхохатывает. — На мужской.
Наташа хихикает.
— Не на стриптиз, а на политинформацию! — нависает над нами Урнов.
— Вы, Константин Германович, присядьте лучше, — весело отвечает метательница молота, — а то стюардесса вас высадит, не дожидаясь приземления.
Все смеются. Майор, о котором все уже знают, что он майор, беззлобно грозит пальцем и возвращается на своё место.
Вообще-то, вечер у меня уже занят. Я планирую скоротать его с Евой Кох, гуляя по Берлину. Причём, Западному. Поэтому кто будет проводить политинформацию, я не знаю, но точно не Урнов, поскольку он будет провожать меня на встречу со специалистом из Штази, впрочем, может и с кем-то из наших, это мне неизвестно. Меньше знаешь — меньше скажешь на допросе. Горби может провести, у него талант, пусть выступит, никто ничего не поймёт, но будут слушать, открыв рты.
— Значит, — подмигивает мне Таня, — после политинформации.
— Ты только больше не болей, — улыбается гимнастка Наташа.
Милая девушка. И Наташа, опять же…
В аэропорту нас встречает автобус, работник посольства и полицейская «БМВ». Мы грузимся и едем в великолепный, пару лет, как открытый «Паласт-отель». При ближайшем рассмотрении он оказывается похожим на бронированную крепость из постапокалиптического будущего, и в начале двухтысячных его просто снесут. Д