Едва Эгинин вышла на улицу, как к ней подбежали носильщики с ее портшезом, вокруг которого тут же сомкнулись вооруженные копьями телохранители. Это была разношерстная компания — кто в стальном шлеме, кто в обшитой железными пластинками кожаной безрукавке. У всех грубые, обветренные лица. Скорее всего, они дезертиры из королевской армии — но какое это имеет значение? Телохранители прекрасно знали, что, охраняя ее, обеспечивают себе сытую жизнь и серебро на мелкие расходы. Даже у носильщиков были ножи, а за кушаками у них торчали увесистые дубинки. Нынче любой, кто выглядел имеющим деньги, ни за что не появился бы на улицах этого города без охраны.
Телохранители прокладывали ей путь сквозь толпу. Вившиеся по склонам холмов узенькие улочки были запружены народом, окруженные стражей портшезы и паланкины рассекали людское море, словно суда. Экипажи попадались нечасто — в Танчико кони были чем-то экстравагантным.
Изношенный — вот, пожалуй, самое подходящее определение для этого города. Все вокруг выглядело до крайности потрепанным: улицы, дома, одежда и лица людей с лихорадочно блестевшими глазами, в которых отчаяние смешивалось с несбыточными надеждами. Еще хуже выглядели окончательно сломленные, жалкие создания в лохмотьях, с тупыми, безразличными ко всему лицами. Иногда, словно пробудившись, они начинали вопить, выпрашивая подаяние — медяк, корку хлеба, что угодно, — потом вновь умолкали, погружаясь в себя.
Эгинин не смотрела по сторонам, предоставив попечение о своей безопасности телохранителям. Она знала, что стоит встретиться взглядом с одним нищим, и портшез облепит два десятка оборванных попрошаек, а уж если бросить им монету, то, вопя и стеная, набежит целая сотня. Она уже потратила часть доставленных курьерским судном денег на устройство кухни для бедных, хотя подобная расточительность пристала только Высокородным. Эгинин поежилась при мысли, чего может стоить такое самоуправство. С тем же успехом она могла бы облачиться в парчу и обрить себе голову.
Она не сомневалась, что, если Танчико падет, со всеми здешними бедами будет разом покончено. Каждый получит кусок хлеба и займется делом, для которого предназначен. Тарабон рассыплется от первого же толчка, да и Арад Доман, скорее всего, тоже. И почему Верховная Леди Сюрот медлит? Почему?
Джайхим Карридин уселся в кресло, накрыв резные подлокотники белым плащом, и обвел взглядом сидевших перед ним представителей тарабонской знати, облаченных в расшитые золотом кафтаны. Лица аристократов скрывали искусно выполненные в виде леопардовых, львиных и ястребиных голов маски, из-под которых виднелись нервно сжатые губы. У самого Джайхима оснований для беспокойства было куда больше, чем у любого из них, однако ему удавалось не подавать вида. А ведь два месяца назад он получил известие, что его двоюродный брат найден в собственной спальне с содранной кожей. А три месяца назад его младшую сестру Деальду утащил со свадебного пира Мурддраал. Злой рок обрушился на Дом Карридин. Джайхиму хотелось верить, что Деальда умерла быстро. Говорили, что женщина, попавшая в лапы Мурддраала, скоро теряет рассудок. Уже два месяца Джайхим ждал своего часа — другой на его месте исходил бы кровавым потом.
Каждый из присутствовавших держал в руке золоченый кубок с вином, но слуг в этом помещении — личных покоях хозяйки «Сада серебряных бризов» — не было. Селиндрин обслужила высоких гостей сама и, заверив, что их никто не потревожит, удалилась. И действительно, сюда, на верхний этаж заведения, ходу посторонним не было. У подножия лестницы стояли два воина, и Карри-днн подозревал, что это гвардейцы из королевской Стражи Жизни.
Джайхим отпил из своего кубка. Никто из тарабонцев к вину не прикасался.
— Итак, — небрежно промолвил он, — король Андрик желает, чтобы Чада Света помогли восстановить порядок в городе. Однако мы редко позволяем себе вмешиваться во внутренние дела других государств. — Во всяком случае открыто, добавил он мысленно. — Я даже не припоминаю, чтобы к нам обращались с подобными просьбами. Уж не знаю, что скажет на это Лорд Капитан-Командор. — На самом деле он прекрасно знал: Пейдрон Найол прикажет сделать все, чтобы тарабонцы чувствовали, что они в долгу перед Чадами Света, и уплатили свой долг сполна.
— На то, чтобы запрашивать инструкции из Амадора, времени нет, — нетерпеливо произнес человек в пятнистой леопардовой маске. Никто из присутствовавших не представился, но Карридин в этом и не нуждался.
— То, о чем мы просим, крайне необходимо, — резанул другой. Торчавшие из-под маски ястреба густые усы придавали ему сходство с совой. — Поймите, мы не стали бы поднимать этот вопрос, когда бы не крайняя нужда. Нам ведь нужно единство, а не раздоры — разве не так? А между тем в самом Танчико множество очагов смуты. Только подавив их, можно надеяться на умиротворение всей страны.
— Смерть Панарха весьма осложнила обстановку, — добавил первый.
Карридин вопросительно поднял бровь:
— Вы уже выяснили, кто ее убил?
Сам он полагал, что за этим преступлением стоит король Андрик, заподозривший, что Панарх симпатизирует одному из мятежных претендентов на трон. В этом король, возможно, был прав, но, созвав Ассамблею Лордов, в которой многие были связаны с той или иной мятежной группировкой, он убедился, что навязать им в качестве Панарха угодную ему женщину не так-то просто. Дело было даже не в том, что Леди Аматера делила с Андриком ложе. Избрание короля и Панарха являлось единственной реальной прерогативой Ассамблеи, дававшей лордам власть, и поступаться ею они не хотели. Однако предполагалось, что возникшие из-за леди Аматеры разногласия не должны стать достоянием гласности. Даже члены Ассамблеи понимали, что это было бы чревато новыми бедами.
— Наверняка это дело рук одного из тех безумцев, что именуют себя Преданными Дракону, — яростно подкручивая усы, заявил человек в ястребиной маске. — Ни один истинный тарабонец никогда не поднял бы руки на Панарха. — Голос его звучал так, будто он сам верил своим словам.
— Разумеется, — осторожно отозвался Карридин и сделал глоток вина, — однако, если я должен буду занять Панарший Дворец для леди Аматеры, мне хотелось бы услышать об этом от самого короля. Иначе кому-то может прийти в голову, будто Чада Света рвутся к власти, тогда как в действительности — о чем вы и сами говорили — мы всего лишь стремимся положить конец разброду и установить — во имя Света — единство и мир.
— А я слышал, — холодно проронил еще один мужчина, в леопардовой маске, немолодой, с квадратной челюстью и седеющими русыми волосами, — что Пейдрон Найол хочет объединить всех в борьбе против сторонников Дракона. Объединить под своей властью — разве не так?
— Лорд Капитан-Командор отнюдь не стремится к владычеству, — таким же ледяным тоном возразил Карридин. — Чада Света служат лишь Свету, как, впрочем, и все люди доброй воли.
— Бесспорно, — вставил первый мужчина в леопардовой маске, — о том, чтобы Тарабон в какой бы то ни было форме подчинился Амадору, не может быть и речи.
Остальные лорды поддержали его одобрительными возгласами.
— Разумеется, — отозвался Карридин, будто подобная мысль даже не приходила ему в голову. — Об этом нет и речи. Просто, если вам требуется моя помощь, я окажу ее — но только на оговоренных мною условиях. А коли они вас не устраивают — что ж. Чадам Света и без того хватает работы, ибо Тень подстерегает повсюду.
— Вы получите письменное подтверждение своих полномочий, собственноручно подписанное королем, — промолвил седовласый человек в львиной маске. Джайхим полагал, что это не кто иной, как сам Андрик, хотя об этом никому не полагалось догадываться. Король не мог встречаться с Инквизитором Руки Света, как, впрочем, и посещать питейные заведения, даже такое, как «Сад серебряных бризов». Это могло бы вызвать более чем нежелательные толки.
Карридин согласно кивнул:
— Хорошо. Как только я получу необходимые полномочия, Чада Света возьмут под охрану Панарший Дворец и… не позволят сеятелям смуты и раздоров воспрепятствовать возведению леди Аматеры в сан. Клянусь Светом!
Тарабонские лорды с видимым облегчением опустошили кубки.
Карридин понимал, что, если не обойдется без резни, эти люди попытаются представить дело так, будто во всем виноваты Чада, а не король и армия Тарабона. Вполне возможно, что, как только Аматера получит Панарший Венец и Жезл Древа, еще несколько членов Ассамблеи присоединятся к мятежникам. Что они будут говорить, не так уж важно — мятежники на то и мятежники, чтобы клеветать на власть. Но если станет известно, что Аматера не была избрана законно, воспламенится весь Танчико. Чтобы этого не случилось, и король, и Панарх Тарабона будут ходить по струнке и превратятся, по сути, в марионеток Пейдрона Найола.
Конечно, это не такое уж ценное приобретение — власть короля распространялась в лучшем случае на несколько сот квадратных миль вокруг Танчико. Но положение могло существенно измениться. Правда, для этого потребовалось бы никак не меньше легиона Чад. Пяти сотен, которыми располагал Карридин, для такого дела маловато. Но с помощью легиона-другого можно сладить и с Преданными Дракону, и со всеми бунтовщиками. Можно даже завершить войну Тарабона с Арад Доманом, если, конечно, в этих государствах еще помнят, что воюют друг с другом. До Джайхима доходили слухи, что в Арад Домане дела обстоят еще хуже, чем в Тарабоне.
По правде говоря, Карридину было безразлично, кто будет управлять Тарабоном. Он по привычке исполнял свой служебный долг, но не мог думать ни о чем, кроме того, что ему в любой момент могут перерезать горло. А возможно, он будет мечтать о том, чтобы ему перерезали горло. Последнее предупреждение было получено два месяца назад.
Он не задержался, чтобы выпить вина с тарабонскими лордами. Если они и обиделись, то не подали виду, так как слишком нуждались в нем. Селиндрин проводила его вниз, а мальчишка-прислужник подвел коня к парадному крыльцу. Кинув мальчугану медяк, Карридин вскочил в седло и пустил вороного с места в галоп. Толпившиеся на узких улочках оборванцы едва успевали отскочить в сторону, давая ему дорогу. Карридин вряд ли заметил бы, попади какой-нибудь голодранец под копыта. Невелика беда, попрошаек здесь развелось и так слишком много. На улицах не продохнуть от прогорклого запаха потных, немытых тел. Тамрину надо бы вымести всю эту шваль из города — пусть с ними возятся засевшие в провинции бунтовщики. Сами мятежники Карридина не интересовали. Справиться с ними нетрудно — достаточно распустить слух, что тот или иной повстанческий вождь — Приспешник Темного. А это совсем просто. Стоит предать нескольких пленных Руке Света, и они публично признаются, что и сами, и все их соратники поклоняются Темному и едят детей… Признаются во всем, в чем их заставят признаться. И вскоре вожаки мятежников останутся без поддержки — все попросту разбегутся. Сложнее с Преданными Дракону — теми, кто открыто заявляет, что выступает в поддержку Возрожденного Дракона. Этих обвинением в Приспешничестве Темному не проймешь, да и чего ожидать от безумцев, поклявшихся следовать за мужчиной, способным направлять Силу.