– И они не возражают? – удивилась леди Херрд.
– А чего им возражать? – пожал плечами Борис. – Арендаторы тоже не в убытке: как ты знаешь, общины богатеют не по дням, а по часам. Но я же не дурак, – многозначительно поднял палец Борис, – и часть лугов, долин и гор сдавать в аренду общинам не стал, оставив их в собственности государства. Короче говоря, сценарий будет такой: тот участок, который интересует французов, я отдам им безвозмездно, а они, так же безвозмездно, построят президентскую резиденцию и гостевой отель. Как тебе такой бартер, а? – победно ухмыльнулся он.
– Умница! – бросилась к нему леди Херрд. – Какой же ты умница! Барон, – игриво продолжала она, – оказывается, все эти годы в вас дремал завзятый бизнесмен и теперь он наконец проснулся. Ты не будешь возражать, если я подыщу хорошего архитектора? – прильнула она к Борису. – В Лондоне я из этой братии кое-кого знала: еще при жизни Чарльза они помогали нам перестроить правое крыло дома.
– Ламорес, – обнял ее Борис. – Дорогая моя Ламорес, конечно же, я не возражаю. И вообще, что бы я без тебя делал?! – вкладывая в эту фразу неведомый леди Херрд, потаенный смысл, воскликнул Борис.
– А внутренним убранством я займусь сама. Идет? – шаловливо пощекотала она отросшие усы.
– Еще как идет! – чувствуя, что он поплыл, еще крепче обнял ее Борис и потянул к дивану. – Я же на этом сэкономлю такую кучу деньжищ, что смогу, – на секунду задумался он, – что смогу выделить место для твоего личного будуара, – метнулся к двери Борис и запер ее на два оборота ключа.
Глава ХVI
Следующим шагом президента Андорры Скосырева была попытка вступить в Лигу Наций. Так как местом пребывания Генерального секретаря Лиги Наций была Женева, он порывался съездить в Швейцарию и на месте уладить все проблемы.
– Не стоит, – отговаривал его отвечающий за безопасность президента Виктор Гостев. – Не забывайте, что членом Лиги Наций является и Советский Союз.
– Ну и что? – не понял Борис.
– А то, что на всех белогвардейцев у большевиков огромный зуб. Им ничего не стоит потребовать вашей выдачи.
– И кто же им меня отдаст? – скептически усмехнулся Борис. – Я же законно избранный президент независимого государства. Мы, так сказать, члены семьи европейской демократии.
– А не отдадут, так похитят, – стоял на своем Гостев. – Уж если смогли похитить и вывезти в Москву генерала Кутепова, а его, между прочим, охраняли не мальчики, а прошедшие огни и воды офицеры ударного полка, то уж до вас-то чекисты доберутся.
– Ты так думаешь? – озадаченно поигрывал своей неизменной тросточкой Борис. – По большому счету, ты, конечно, прав: если захотят, то выкрадут – хоть из общественного сортира, хоть из приемной Генерального секретаря Лиги Наций. А как, кстати, было с Кутеповым? В газетах об этом писали довольно туманно.
– На то они и газеты! – досадливо крякнул Гостев. – Я тогда жил в Париже и, как многие мои сослуживцы, крутил баранку такси. Вы не поверите, но у главы Русского общевоинского союза не было постоянной охраны: французская полиция заявила, что, так как генерал лицо неофициальное, то никакой охраны ему не положено. Поэтому охраняли его таксисты, но не постоянно, а только в свободное от работы время. Этим и воспользовались чекисты.
– Но как, как можно средь бела дня прямо с парижской улицы украсть человека? Он же мог закричать, позвать на помощь, да и ажаны чуть ли не на каждом углу.
– Все было подстроено так, что в машину похитителей генерал сел добровольно: хоть и задним числом, но мы это установили точно. Накануне он получил записку от одного известного предпринимателя, который просил о встрече для обсуждения условий материальной помощи, которую намерен оказать РОВСу. Встреча была назначена на трамвайной остановке, и генерал пришел вовремя. Как позже выяснилось, записка была поддельной, поэтому никакого предпринимателя на остановке не было. Зато там стояли две машины, в которых сидели французские полицейские в штатском. Один из них вышел из машины и предложил Кутепову проехать в префектуру для обсуждения крайне важного дела, касающегося возглавляемой им организации.
Дисциплинированный генерал согласно кивнул и сел в машину. Дальнейшее – дело техники: его, видимо, усыпили хлороформом или каким-нибудь дьявольским уколом, доставили в порт и втащили на советский пароход. И хотя московские газеты подняли страшный вой, отрицая причастность ОГПУ к похищению Кутепова, мы ни секунды не сомневались, что его доставили на Лубянку и там расстреляли.
– М-да, – постукивая тросточкой по столу, обронил Борис, – если все обстояло так, как ты рассказываешь, то задуматься есть о чем.
– Что значит «если»? – горячился Гостев. – Никаких если! А история с главой украинских националистов Коновальцем вам ни о чем не говорит?
Ведь его взорвали в Роттердаме, причем в центре города, в многолюдном кафе, и тоже средь бела дня. И знаете, чем? Шоколадными конфетами, начиненными взрывчаткой. Я уж не говорю о смерти сына Троцкого, Льва Седова, в парижской больнице, якобы после операции аппендицита. Это что – случайность, небрежность медицинского персонала или террористическая акция, устроенная чекистами? Нет, господин штабс-капитан, – неожиданно обратился он к Скосыреву по-военному, – как хотите, но в Женеву я вас не пущу!
– И правильно сделаешь! – неожиданно развеселился Борис. – Что я там не видел?! А Лигу Наций я завалю письмами. Уже одно то, что им придется как-то отвечать, мотивируя свое согласие или несогласие о приеме Андорры в эту могущественную организацию, пойдет нам на пользу. Если примут – хорошо, а не примут – мы такой поднимем тарарам в печати: маленьких, мол, бьют, притесняют, не принимают в семью свободных народов Европы и ставят палки в колеса, препятствуя развитию демократии, что женевским чиновникам мало не покажется.
– Вот это другое дело! – азартно потер руки Гостев. – Вот это по-нашему! Я всегда говорил, что голова у нашего президента, то бишь у короля, – поправил он сам себя, – нет, у царя, – хлопнул себя по лбу Гостев, – как у мудрого змия: уж если задумается, то обязательно придумает что-нибудь такое, что обычному человеку и в голову не придет.
– Да, – решил подыграть ему Борис и принял горделивую позу, – мы такие. От нас всегда жди чего-нибудь необычного, диковинного и из ряда вон выходящего. Вот сейчас, например, я выкину такое коленце, которого ты от меня никак не ждешь.
– Неужто наградите? Или присвоите графский титул? – поддержал его игру Гостев.
– Награжу, – важно продолжал Борис. – Но не орденом, а хорошей выпивкой. Давай-ка, брат, дерябнем, – подошел он к буфету, – как в старые времена, когда пили не потому, что надо, а потому, что хочется.
– Охотно! – хохотнул Гостев. – Тем более что хочется всегда, но часто бывает так, что нечего, или, хуже того, не на что.
– Не бывает, а бывало, – поправил его Борис. – Теперь эта проблема решена, причем раз и навсегда. Ты не поверишь, но в этом буфете, – открыл он резные дверцы, – есть не только море водки, но и то, о чем мы с тобой напрочь забыли.
– Да? – неподдельно удивился Гостев. – Неужели селедочка, да еще под шубой?
– Не-э. Хотя следка под шубой, закуска, конечно, мировая. У меня, Витька, завелся дефицит, такой дефицит, что пальчики оближешь.
– Догадался! – воскликнул Гостев. – Это соленые огурчики.
– Теплее, но не то! – горделиво бросил то ли президент, то ли царь, то ли король, а на самом деле русскийй офицер штабс-капитан Скосырев, и достал красиво расписанный глиняный горшочек. – Ну, гадай, что там внутри?
– Сдаюсь, – развел руками Гостев. – На трезвую голову отгадать не смогу.
– Грибочки-и, – эффектным рывком сорвав крышку и закатив глаза, запел Скосырев. – Маринованные грибочки! Ты посмотри, какие они – один к одному.
– Батюшки-светы! – неподдельно удивился Гостев. – Опята! Я их сто лет не то что не ел, но даже не видел. Откуда, какими судьбами?
– С русского парохода. На днях ко мне приезжал когда-то отменный цирюльник, а теперь довольно большая шишка в фашистской партии Франциско Рамос. По старой дружбе, он меня постриг, побрил, правда, сказал, что в последний раз. Теперь, мол, ему не до этого, теперь каждый день на счету, к тому же по утрам он обязан слушать радио, чтобы, не дай бог, не прозевать прогноз погоды – от этого-де будет зависеть дальнейшая судьба Испании.
– А он, случайно, не того? – повертел пальцем у виска Гостев. – Чтобы от дождя или безоблачного неба зависела судьба страны, такого я еще не слышал.
– Я тоже. Но главное не это, главное то, что Рамос заявил: так как он по-прежнему считает меня русским аристократом бароном Скосыревым, то в знак уважения в качестве презента привез купленный у русских матросов какой-то странный продукт, который в Испании не едят, но очень любят в России. Когда я понял, о чем идет речь, то готов был его расцеловать! И так бы и сделал, если бы не титул: барону целовать простолюдинов не положено.
Что было потом, описать невозможно! Господа офицеры так напились, такой подняли шум и гам, что рабочие, приступившие к строительству президентской резиденции, только завистливо качали головами: каких только правителей ни видела Андорра, но таких озорных и веселых в этой стране еще не было.
Пробуждение было хоть и похмельным, но довольно легким.
– Сегодня день лени! – потягиваясь, провозгласил Скосырев. – Зарядка отменяется. Вместо нее холодный душ и апельсиновый сок. Но со льдом! – крикнул он вдогонку направившейся к холодильнику леди Херрд.
– А ты включи радио, – попросила она. – Хочу веселой музыки.
Борис подошел к роскошному немецкому «телефункену», нажал на первую попавшуюся кнопку – и комната наполнилась зажигательно-задорными мелодиями Штрауса.
– Вот это музыка! – кружась в вальсе, с двумя бокалами в руках вплыла леди Херрд. – А погода-то, погода! – распахнула она окно. – На небе ни облачка, птицы поют, солнце светит. Нет, ты как хочешь, а я этот день запомню. Какое сегодня число?