– Оружие никуда не годится, – в один голос заявили подчиненные Альвареса. – Ну что это за пулемет: лента застревает, ствол горит! А винтовки: два-три выстрела – и осечка. Нет, с таким оружием много не навоюешь.
– Слушайте, парни, – решил тряхнуть стариной Зуев, – у вас много вина?
– Целый бочонок. А что?
– Давайте заключим пари: мои часы против вашего бочонка. А суть пари в том, что я докажу: пулемет отличный и винтовки стреляют без осечки.
– Идет! – оживились солдаты и тут же ударили по рукам.
Многоопытный поручик, который пять лет возился с пулеметами, винтовками и револьверами, проснулся в Зуеве довольно быстро. Он с первого взгляда понял, что «максим» в полном порядке, его даже не отчистили от заводской смазки.
– Керосинчику не найдется? – попросил он.
– Сколько угодно, – протянули ему канистру.
Для начала Зуев отделил ствол и снял с него густую смазку. Глянул дальше, а там грязь, нагар, крошево ржавчины.
– Обалдуи вы хреновы, а не солдаты! – разозлился Зуев. – И вы хотите, чтобы этот пулемет стрелял?! Ведь была же инструкция, в которой черным по белому написано, что пулемет надо разобрать, отчистить от заводской смазки, потом снова собрать, и только после этого набить патронами ленту, да так, чтобы в гнездах не было земли. Или инструкции не было?
– Была, – виновато ответил один из солдат, – но она не на испанском, а на каком-то другом языке. – А вообще-то разобрать пулемет я пытался, но у него такие сильные пружины, что, выскакивая, улетают черт-те куда: я их еле нашел. Может, не так вставил?
– Конечно, не так. Эх, горе луковое, – вздохнул Зуев, – ну разве можно отправлять на фронт таких темных людей, их же к технике подпускать нельзя! А пулемет – это не сенокосилка, пулемет – тонкий и сложный механизм, нуждающийся в постоянном уходе. Ну вот, – обратился он к солдатам, – пулемет к работе готов. Пострелять кто-нибудь хочет?
– Оно, конечно, хорошо бы, – замялись солдаты, – но сперва вы…
– Я – так я, – пристроился у «максима» Зуев. – По врагу рубануть или по нейтральной цели?
– Вон по той телеге, – указал Альварес. – До нее метров пятьсот, не больше.
– Пятьсот пятьдесят, – поправил его Зуев и установил прицел.
Когда он нажал на гашетку и пулемет не застрочил, а чуть ли не запел, телега же в мгновенье ока превратилась в решето, солдаты устроили такую бурную овацию, какой не слышал ни один оперный певец.
– Браво! – кричали они. – Будь нашим командиром! – перешли они на «ты». – С тобой мы победим!
– Не могу, – смущенно улыбался Зуев. – Не могу быть вашим командиром, потому что я журналист. Мое оружие – карандаш, а не винтовка или пулемет. Кстати, – посерьезнел он, – винтовки надо почистить, патроны протереть – и дело пойдет на лад, осечек больше не будет.
– И почистим, и протрем, только оставайся с нами.
– Не могу, – развел он руками. – Прощайте, друзья. При первой же возможности, загляну к вам снова.
– А вино! – остановили его. – Пари-то ты выиграл, – подкатили они бочонок.
«Вот черт! – подумал Зуев. – Куда я с ним? Но если откажусь, обидятся. Придется взять – подхватил он бочонок и зашагал к штабу дивизии».
И надо же так случиться, что бочонок оказался как нельзя кстати. Дело в том, что совершенно случайно Зуев подоспел к раздаче наград, которые командир корпуса генерал Гарсиа вручал за предыдущие бои. Само собой разумеется, что по старой традиции эти ордена стали тут же обмывать, а вина оказалось маловато. И вдруг откуда ни возьмись корреспондент «Вестей Андорры», да еще не с пустыми руками! О науке, которую он преподал стоявшему на передовой батальону, здесь уже знали, поэтому Грандо руссо встретили рукоплесканиями.
Когда торжественный обед подходил к концу, командир корпуса предложил организовать соревнования по стрельбе из личного оружия.
– Вы не откажетесь? – спросил он у Зуева.
– Но у меня нет личного оружия, – развел руками Зуев. – Журналистам оно не положено.
– Так-то журналистам, – прозрачно намекнул на что-то генерал.
– А я и есть журналист, – с нажимом ответил Зуев. – А то, что неплохо стреляю, так объясняется это просто: всю Первую мировую, а потом и Гражданскую войну в России я только и делал, что круглые сутки стрелял. Навык, как видно, остался, вот и не пуляю в «молоко».
– Да, опыта вам не занимать, – уважительно посмотрел на него генерал. – Вам бы к нам инструктором или советником, а то ведь все мои офицеры – вчерашние учителя, врачи, а то и простые рабочие. Храбрости у них хоть отбавляй, а вот знаний военного дела – никаких. Может, подумаете и пойдете ко мне советником: я ведь тоже не семи пядей во лбу, в старой армии был всего-навсего капитаном. А то можно к тому же Альваресу, инструктором?
– Я бы, может, и… – начал было Зуев, но вовремя остановился. – Нет, не имею права! У меня другое задание. К тому же я гражданин Андорры, а наш президент строго-настрого приказал ни в какие авантюры не ввязываться и придерживаться нейтралитета.
– Ну-ну, приказ есть приказ – это я понимаю, – улыбнулся генерал Гарсиа. – Посмотрим, насколько хватит этого нейтралитета. Так стрелять-то будете?
– Из чего? – снова развел руками Зуев.
– Да хотя бы из этого, – достал он и кобуры вороненый пистолет, причем сделал это так неловко, что чуть не уронил. И только тогда Зуев заметил, что правая рука генерала слушается плохо, а из-под рукава мундира видны бинты.
– Что-то я такого не видел, – мгновенно загорелся Зуев, подхватив пистолет. – Совершенно незнакомая марка.
– Это – ТТ. Он на вооружении Красной Армии.
– Да? Большевики делают такие пистолеты? – изумился Зуев.
– Хотите попробовать?
– Конечно. Только, если можно, я его сперва пристреляю.
– Бога ради, – великодушно разрешил генерал. – Вот вам две обоймы, и палите себе на здоровье.
Отойдя в сторонку, Зуев сделал несколько выстрелов по нацарапанной на дереве мишени, потом сделал необходимые поправки и погладил черно-матовую сталь.
– Молодец, – шепнул он пистолету, – ты хороший парень. Смотри, не подведи.
Когда он подошел к группе офицеров, стрелявших по стандартным мишеням, они почему-то расступились, оставив Зуева один на один с невысоким, плотно сбитым сержантом.
– Сразимся? – предложил тот.
– Сразимся, – согласно кивнул Зуев.
– Какая будет ставка?
– Кроме часов, у меня ничего нет.
– Ладно, пусть будут часы. А я ставлю свой «вальтер». Победите – он ваш, и у вас появится личное оружие. Согласны?
– Согласен.
– Тогда – к мишеням. Делаем по десять выстрелов. Кто наберет больше очков, тот и победитель.
Само собой разумеется, что все эти разговоры велись по-испански. Как вдруг произошло нечто невероятное, сравнимое разве что с громом среди ясного неба: как-то бочком к Зуеву подошел одетый в кожаную куртку худощавый мужчина и, поправив круглые очки, на чистом русском языке, как бы между прочим, сказал:
– Опозоритесь. Этот сержант – чемпион Каталонии по стрельбе, он даже ездил на олимпиаду.
– Ах вот оно что! – скрежетнул зубами Зуев. – Вся эта затея со стрельбой – подстава. Ну, ничего, я этого сержанта умою! Спасибо, что предупредили.
– Не стоит. Я же ваш коллега. Будем знакомы, – протянул он руку, – Михаил Кольцов.
– Вы – Кольцов?! – наплевав на приличия, облапил его Зуев. – Вот повезло, так повезло! Я читал все ваши репортажи, я вас искал и мечтал познакомиться. А я Зуев, Василий Зуев, и представляю «Вести Андорры». Не удивляетесь, что русский работает в «Вестях Андорры»?
– Чего ж тут удивляться?! Русских в Европе несколько миллионов, и где я только нашего брата ни встречал!
– Знаете что, – возбужденно продолжал Зуев, – давайте после этой пальбы посидим и как следует потолкуем, по-русски, а? Я даже водочки найду.
– А у меня есть колбаса, – кивнул Кольцов на планшет. – Держу пари, что вы такой не ели: ее делали на московском мясокомбинате имени Микояна.
– Ну, все, – радостно улыбнулся Зуев, – теперь этого сержанта сделаю. Как пить дать, сделаю!
Когда вышли на рубеж, Зуева было не узнать: он собрался, подтянулся и даже чуточку побледнел, а глаза превратились в оптические прицелы. Стреляли соперники по очереди, причем первым начинал сержант. До мишени было тридцать метров, и первым же выстрелом он попал в «десятку». Потом, правда, были и «девятки», и «восьмерки», и даже «шестерки». Сколько он набрал в итоге, пока что было неизвестно.
Но вот стрелять начал Зуев. Пистолет в его ручищах ни разу не дрогнул, и пули ложились густо, где-то около «десятки». Когда подошли к мишеням и стали подсчитывать набранные очки, на сержанте не было лица: он набрал восемьдесят пять очков, а Зуев – девяносто.
– Он твой, – протянул сержант «вальтер». – И еще значок: теперь чемпион Каталонии ты.
– Да ладно, – смутился Зуев. – Значок-то зачем?
– Бери, бери, – шепнул Кольцов. – Пригодится. В Испании хороших стрелков уважают, они здесь – на втором месте после тореро.
– Ну, что ж, синьоры, – подошел к ним генерал Гарсиа, – я вижу, вы познакомились и поговорить вам наверняка есть о чем. Если ко мне нет вопросов, я вас покину. Найти меня можно в штабе соседней дивизии: я обещал побывать и там. Честь имею, – приложил он руку к козырьку. – В каком-то фильме я видел, что прощаться у русских принято именно так. А вам, синьор Зуев, хочу напомнить, что мое предложение остается в силе, тем более после вашей восхитительной стрельбы.
Глава ХХII
Бывают же такие совпадения: не успел Скосырев толком погрустить в связи с отъездом леди Херрд, как на него свалилась такая радость, такое счастье, что в первую минуту он потерял дар речи, а потом целый день ахал да охал, не веря в случившееся. Дело в том, что в последнее время леди Херрд все чаще стала жаловаться на боли в сердце и, так как хороших врачей в Андорре не было, хоть и с великим трудом, но Борис уговорил ее отправиться в Лондон.
– Тогда уж не в Лондон, – вздохнула она, – а в Ковентри. У меня там есть уютный домик и там же, в двух кварталах от дома, клиника доктора Иствуда. Я его давно знаю: раза два услугами Иствуда пользовался полковник Херрд.