На том и порешили. Вначале сообщение о поездке президента Скосырева в Уругвай напечатали в «Вестях Андорры», потом в ведущих парижских и даже вишистских газетах. При этом подчеркивалось, что визит президента хоть и маленького, но независимого и нейтрального государства в далекий Уругвай свидетельствует о том, что жизнь продолжается и что Европа не погрязла в бесконечных войнах и конфликтах. А так как Франция всегда была одним из гарантов независимости Андорры, то народ Долин выражает уверенность в том, что и в наши трудные времена глава Франции подтвердит обязательства, взятые его мудрыми предшественниками. Именно с этой целью президент Скосырев намерен нанести визит маршалу Петэну.
Как и рассчитывал Маркин, из Виши пришло сообщение о согласии Петэна на встречу со Скосыревым, но, ввиду чрезвычайной занятости маршала, не раньше чем через пять дней.
Кто знает, как бы развивались дальнейшие события и как бы сложилась судьба наших героев, если бы встреча с Петэном была назначена на два дня раньше. Но так случилось, что как раз этих судьбоносных дней и не хватило. Откуда ни возьмись, на голову Бориса свалился французский партизан Виктор Гостев, да к тому же не один, а с остатками своего потрепанного отряда. Когда, морщась от боли и придерживая простреленную руку, Гостев ворвался в кабинет, вначале ни Борис, ни Маркин не поверили своим глазам – так сильно он изменился.
– Вы… ты кто? – косясь на висящий на плече гостя автомат, выдавил Маркин. – Мы – нейтралы, и ваше вторжение незаконно.
– Да иди ты! – устало выдохнул Гостев и направился к Борису. – Господин штабс-капитан, – чуточку ерничая, взял он под козырек, – поручик Гостев, ни хрена не выполнив задания, в ваше распоряжение явился.
– Витька, да ты ли это? – на секунду отшатнулся, но тут же обнял его Борис. – А где твоя шевелюра, где усы, где, наконец, выправка строевого офицера?
– Все там, – показал куда-то за горы Гостев, – партизану вся эта хрень ни к чему. Чем больше ты похож на всех, чем менее заметен, тем лучше. Мы ведь сражаемся с бошами, а заодно и с петэновской сволочью не только в лесах, но и в городах, а на улицах надо быть таким, как все.
– Ты ранен? – пришел наконец в себя Маркин. – Может, врача?
– Да ладно, – отмахнулся Гостев. – Сейчас не до врача. Людей надо спасать, вот что сейчас главное. А с раной разберемся потом.
– Каких людей? – насторожился Борис. – Ты что, не один?
– Со мной десять человек: это все, что осталось от отряда. Остальные лежат под Перпиньяном.
– Так это же совсем близко! – вскинулся Борис. – До нашей границы рукой подать.
– Потому я и здесь, – сбросив автомат, вздохнул Гостев. – Мне-то можно, как-никак я гражданин Андорры. А моим парням? Вы о Верне что-нибудь слышали?
– Нет. А что это такое?
– Это концлагерь. Петэновцы сделали его по образцу немецкого Дахау. Там держат всех, кто заподозрен в сочувствии силам Сопротивления, а по новым законам это и забастовщики, и саботажники, и просто не желающие работать на немцев – всего около тысячи человек. О захваченных с оружием в руках партизанах не говорю: их держат отдельно от всех, пытают, мучают и травят собаками.
Мы долго думали, как освободить заключенных, и наконец придумали. Два отряда маки завязали бой с охраной, будто бы пытаясь отбить бараки с людьми, которым расстрел не угрожает. Когда почти все охранники ввязались в бой, в дело вступил мой отряд: мы должны были перебить охрану бараков с маки и освободить наших товарищей. Но напоролись на засаду! Пулеметы косили моих парней, как траву.
– Раз была засада, значит, вас ждали, – подал голос Маркин.
– Нисколько в этом не сомневаюсь, – скрежетнул зубами Гостев. – Среди нас был предатель.
– Кого-нибудь подозреваешь?
– Есть одна мыслишка, – погладил раненую руку Гостев, – но сейчас не до этого, сейчас надо спасать остатки отряда: если их возьмут с оружием в руках, то расстрела им не миновать. Петэновцы прижали нас к андоррской границе и, в принципе, могли бы взять в кольцо, но, судя по всему, у них есть приказ границу не пересекать. Мы тоже не хотим неприятностей для народа Андорры, ведь если мы перейдем границу без разрешения властей, то петэновцы могут сесть нам на хвост, вторгнуться на территорию Андорры и такой устроить тарарам, что мало не покажется.
– Не посмеют, – возразил Маркин, – в конце концов, Андорра независимое и нейтральное государство, и, в соответствии с международными законами, мы имеем право предоставлять убежище тому, кому считаем нужным.
– Но мы-то вне закона, – поправил его Гостев.
– Как это?
– Все партизаны, франтиреры и маки объявлены вне закона. Будь мы солдатами воюющей армии, то вы могли бы нас интернировать, а так – дудки, мы вроде бандитов, воров и убийц, которых ждет французское правосудие.
– Так что же делать? Ситуация-то безвыходная, – растерянно вздохнул Маркин.
– Ничего не безвыходная, – подал наконец голос, молчавший до сих пор Борис. – Я вот что придумал. Сделаем вид, что твои ребята – никакие не маки, а остатки побежденной немцами французской армии. Форма, я надеюсь, у вас найдется? Пока могли, вы мужественно сражались с немецкими захватчиками, а потом отступили в горы, надеясь, что маршал Петэн примет вас в свои ряды. Каково же было ваше удивление, когда на вас напали его люди и вы были вынуждены отходить кратчайшим путем, который лежал через территорию Верне.
Теперь вы прижаты к франко-андоррской границе и просите президента интернировать остатки вашей роты. Именно роты, а не отряда, – подчеркнул он. – Президент Андорры рассмотрел вашу просьбу и, руководствуясь принципами человеколюбия, гуманизма, а также международного права, принял решение эту просьбу удовлетворить и предоставить вам убежище на территории Андорры, само собой разумеется, при условии, что вы сложите оружие и пересечете границу без винтовок, автоматов и пулеметов.
Я понимаю, что оружие отдавать жалко, но без отступного в этом деле не обойтись, – добавил Борис, заметив возмущенный всплеск Гостева. – И еще. Чтобы эта акция имела официальный характер, я сейчас же выпущу соответствующее коммюнике, которое надо разослать во все газеты, – обратился он к Маркину.
– Конечно, разошлю, – уныло согласился Маркин. – Но тогда полетит к черту идея с визитом в Виши, с пароходом «Монтевидео», и вообще все наши планы летят к черту!
– Необязательно, – подбодрил его Борис. – Ну, что такое десять партизан для великого полководца маршала Петэна?! Нисколько не удивлюсь, если он не обратит на это интернирование никакого внимания. А при личной встрече я ему объясню, что таким образом хотел сохранить для Франции хоть и небольшой, но вполне боеспособный отряд французских патриотов, который со временем вольется в подчиненные ему батальоны.
– Между нами говоря, патриоты там не только французские, но и русские, – заметил Гостев.
– Да ты что?! – обрадовался Борис. – Они-то у тебя откуда?
– Трое сбежали из плена. А двое из наших, из бывших белых офицеров.
– Тем более их надо спасти! – рубанул он воздух тростью.
– Одного я бы не стал, – погладил раненую руку Гостев.
– Почему?
– Из-за фамилии.
– Ты, часом, не того? – повертел пальцем у виска Маркин. – При чем тут фамилия?
– А при том, что его отец – главный террорист России. Фамилия Савинков тебе что-нибудь говорит?
– Еще бы! Министр внутренних дел Плеве, великий князь Сергей Александрович – организация их убийства, дело рук Бориса Савинкова. Но ведь потом он воевал с большевиками, и они его в конце концов казнили.
– Ничего подобного, казнил он себя сам. Не знаю, как, но чекисты заманили его в Москву, арестовали, заставили публично признать советскую власть и за это не расстреляли, а дали десять лет. Но Савинков не смирился и, выбрав момент, выбросился из окна пятого этажа. Так что комиссарской пули он избежал.
– А при чем здесь сын?
– Он ни при чем. По-моему, он вообще не знал, чем занимается его отец. Я ведь Леву знал еще по Парижу, когда был швейцаром, а многие из нас крутили баранки таксомоторов. Шоферил и Лева, только не на легковушке, а на большущем бензовозе. А когда началась заварушка в Испании, он вступил в интербригаду и так храбро воевал, что стал капитаном республиканской армии. В маки он чуть ли не с первого дня, и французы его уважают.
– Так почему же у тебя на него зуб?
– А из-за фамилии, – стоял на своем Гостев. – Великого князя простить не могу, вот почему!
– Ну, ты, брат, хватил, – направляясь к бару, сообразил наконец Борис, что надо делать. – А как же тогда быть со Львом Седовым? Он хоть и Седов, но, как известно, сын первостатейного мерзавца Троцкого, то бишь Бронштейна. Уму не поддается, сколько эта гадюка загубила русского народа! В конце концов, кто-то из большевиков проломил ему башку ледорубом. Но сына-то не тронули, он-то к папашкиным делам не имеет никакого отношения.
– А я считаю, что тронули, – не согласился Маркин. – От аппендицита, да еще в парижской больнице, да после блестяще проведенной операции не умирают. Без чекистов тут не обошлось, и я нисколько не удивлюсь, если когда-нибудь выяснится, что Сталин приказал уничтожить весь род свого товарища по партии, а потом заклятого врага.
– Так что будем делать с Савинковым? – поинтересовался Борис, наполняя бокалы отборным коньком. – Пустим в Андорру или отдадим Петэну?
– Ни то, ни другое, – откликнулся Гостев. – Лева был в одном из тех отрядов, которые ложной атакой отвлекали внимание охраны. Поняв, что операция провалилась, они отступили в глубь лесов. Надеюсь, что без потерь, – добавил он.
– Так что же ты разводишь турусы на колесах?! – возмутился Маркин. – Я бы его не освободил, у него не та фамилия…Дурак ты, Витька, как был директором ресторанной двери, так им и остался! – потрогал он неожиданно налившийся кровью шрам.
– Да не ори ты, – миролюбиво улыбнулся Гостев. – Никто отдавать Леву Петэну не собирался, он мой боевой товарищ, и я был бы рад видеть его за этим столом. Но вот ведь какая штука: немецкий сапог топчет Россию, хоть и большевистскую, но все же Россию, а мы валандаемся во Франции и помогаем французам бороться против французов. Не кажется ли вам, господа офицеры, что мы это уже проходили, что картина повторяется и мы снова в полном дерьме? Под Москву бы сейчас, под Петроград – никогда не буду называть его Ленинградом – и, с верной трехлинеечкой, в штыковую против фрицев. Лучше всех это делал Зуев, вечная ему память, – перекрестился он, – но мы тоже не лыком шиты. Так что, где бы этих гадов ни бить, лишь бы бить! – трахнул он кулаком здоровой руки по столу. – Знаете, что я надумал? Так как обратно во Францию мне хода нет, буду пробираться в Алжир, Тунис или Марокко: там сохранились остатки французской армии, да и англичане тоже рядом. Так что еще повоюем! Предлагаю за это и выпить.