В вопросах политики Галилей мне представляется человеком абсолютно неискушенным, в особенности потому, что считал, что для него все обойдется, так как он умный. Более двадцати лет он шел к своему неизбежному осуждению. Борьба с ним шла медленно, но не было сомнения, что его заставят замолчать, так как расхождения между ним и власть имущими было абсолютным. Они считали, что вера должна быть главной, а Галилей считал, что правда должна победить.
Своей открытой фазы это столкновение принципов и, конечно, личностей достигло в ходе судебного разбирательства в 1633 году. Каждый политический процесс имеет долгую закулисную историю. В архивах Ватикана скрыто множество секретных исторических документов. Есть там один скромный сейф, в котором хранятся самые важные бумаги. В их числе просьба Генриха VIII о разводе, отказ от удовлетворения которой привел к Реформации в Англии. В этом же секретном сейфе — протоколы суда над Джордано Бруно, которых осталось очень немного (большинство записей было уничтожено инквизицией).
Здесь же — знаменитый Кодекс 1181, переплетенные в отдельную книгу материалы по Делу против Галилея. Суд состоялся в 1633 году, но примечательно, что следствие началось — когда бы вы думали? Уже в 1611 году — в момент триумфа Галилея в Венеции. Выходит, уже тогда, в Риме за ним следила Святая инквизиция. Самый ранний документ (не попавший в книгу) содержит приказ кардинала Беллармина начать расследование. Отчеты поступали в 1613, 1614 и 1615 годах. Узнав о внимании к своей персоне, встревоженный Галилей специально ездил в Рим, чтобы убедить своих сторонников, которые были среди кардиналов, не запрещать систему Коперника.
Однако было уже слишком поздно. В феврале 1616 года Ватикан выносит вердикт (привожу его в вольном переводе):
Утверждать, что Солнце стоит неподвижно в центре мира — мнение нелепое, ложное с философской точки зрения и формально еретическое, так как оно прямо противоречит Св. Писанию.
Утверждать, что Земля не находится в центре мира, что она не остается неподвижной и обладает даже суточным вращением, есть мнение столь же нелепое, ложное с философской и греховное с религиозной точки зрения.
На этот раз Галилей, кажется, сумел избежать серьезной кары. Во всяком случае, его заверили, что ему ничего не грозит, и запретили защищать систему Коперника. На этом документ заканчивается. Увы, есть документ, который идет дальше, но до него еще целых 17 лет.
Между тем Галилей возвращается во Флоренцию, усвоив две вещи. Во-первых, время для защиты теории Коперника еще не пришло. Во-вторых, это время уже на подходе. В первом случае он был абсолютно прав, во втором — жестоко ошибся. Как Галилей определил «правильное» время? Он решил, что после избрания умного кардинала — Маффео Барберини — час придет.
Маффео Барберини стал папой римским Урбаном VIII в 1623 году. Он считался интеллектуалом и любителем искусств. Например, Грегорио Аллегри он заказал написать девятиголосный мотет «Мизерере» на текст 50-го псалма. Папа обожал архитектуру. Он хотел сделать собор Святого Петра центром Рима. Внутреннюю отделку он поручил скульптору и архитектору Джованни Лоренцо Бернини, и Бернини создал роскошный балдахин над папским престолом — единственное достойное дополнение к оригинальной конструкции трона понтифика, разработанной Микеланджело. В юности «интеллектуальный папа» писал стихи, а один из восторженных хвалебных сонетов он даже посвятил астрономическим изысканиям Галилео.
Папа Урбан VIII мнил себя новатором и всячески подчеркивал свой сильный быстрый ум:
Я соображаю лучше, чем сто кардиналов вместе взятых. Одно мое слово — слово живого папы — стоит дороже ста указов усопших понтификов.
Столь самоуверенно папа говорил о себе. На самом деле он был типичным представителем барокко — склонным к кумовству, экстравагантным, властным, торопливым и абсолютно глухим к идеям других. Он даже повелел уничтожить всех птиц в садах Ватикана, потому что они мешали ему.
Галилей отправился в Рим в 1624 году и имел шесть долгих бесед в садах Ватикана с новоизбранным папой. Ученый был исполнен надежд на то, что понтифик снимет наложенный в 1616 году запрет научение Коперника. Выяснилось, что папа такой вариант не рассматривал. Но Галилей все равно надеялся, — а чиновники папской курии ожидали, — что Урбан VIII позволит новым научным идеям спокойно влиться в Церковь, пока они незаметно не заменят старые. В конце концов, языческие идеи Птолемея и Аристотеля стали христианской доктриной. Так что Галилей продолжал считать, что папа на его стороне, пока не пришло время это проверить. И тут выяснилось, что он жестоко ошибся.
Позиции ученого и церкви были непримиримыми с самого начала. Галилей считал, что любая теория должна находить подтверждение в природе:
Я думаю, что в обсуждении физических проблем мы должны начинать не с цитирования авторитетных интерпретаций Писания, а опираться на чувственные переживания и очевидные факты… Бог в явлениях природы раскрывается ничуть не меньше, чем в Священном Писании.
Урбан VIII возражал, что никто не может знать Божьего замысла, и настаивал на том, чтобы Галилей обязательно отразил это в своей книге:
Для любого человека было бы невероятной дерзостью ограничивать Божественную силу и мудрость ради какой-то своей догадки.
На этом условии папа особенно настаивал. В сущности, он запрещает Галилею излагать какие-либо определенные выводы (даже отрицательные — например, что Птолемей ошибался), потому что это нарушит священное право Бога управлять Вселенной неким чудесным образом, а не естественными природными законами.
Время активных действий для церкви наступило в 1632 году, когда Галилей наконец передал свою книгу «Диалог о двух главнейших системах мира» в печать. Урбан VIII был возмущен:
Ваш Галилей отважился вмешаться в суть невероятно важных вещей, которых он не должен касаться, потому что трогать их в наши дни очень опасно.
Так он написал тосканскому послу 4 сентября того же года. Через несколько дней в Ватикане был подписан роковой приказ:
Его Святейшество направляет инквизитора во Флоренцию, чтобы сообщить Галилео от имени Святой инквизиции, что он в течение октября должен появиться в Риме и предстать перед комиссаром Святой инквизиции.
Итак, Маффео Барберини, папа Урбан VIII, которого Галилей считал своим другом, лично передал ученого в руки инквизиции.
Преследованием еретиков и тех, чья лояльность была под вопросом, Священная Римская и Универсальная инквизиция занималась в доминиканском монастыре Санта-Мария-сопра-Минерва. Конгрегация священной канцелярии была учреждена папой Павлом III в 1542 году, чтобы остановить распространение Реформации, а также чтобы направить «гнев священнослужителей против еретической греховности на территории всего христианского Содружества». После 1571 года инквизицию наделили правом оценивать письменные учения, и был составлен список запрещенных книг. Правила ведения процесса были строги и точны. Они были формализованы в 1588 году и, разумеется, не были судебным уставом. Заключенный не получил копию обвинений или доказательств, у него не было адвоката.
Процесс по делу Галилея вели десять судей, все кардиналы и все доминиканцы. Один из них был братом папы, другой — его племянником. Следствие вел генеральный комиссар инквизиции. Зал, в котором проводился допрос, теперь стал частью почтамта в Риме. Однако мы знаем, что в 1633 году он был похож на комнату для тайных заседаний в закрытом клубе джентльменов.
Мы также хорошо знаем, какие события предшествовали этому суду. Все началось с долгих прогулок Галилея с папой в саду Ватикана в 1624 году. Тогда же стало понятно, что Урбан VIII не допустит распространения доктрины Коперника. Однако Галилей решил преодолеть этот запрет и приступил к своему труду «Диалог о двух главнейших системах мира», избрав для него жанр беседы, в которой один собеседник, задавая наивные вопросы, выступает против гелиоцентрической теории, а два других собеседника, которые явно умнее его, пытаются разъяснить, в чем он не прав.
Конечно, теория Коперника не есть нечто самоочевидное. В то время было непонятно: почему Земля совершает оборот вокруг Солнца в течение года, а вокруг своей оси — всего за одни сутки? Почему, когда Земля вертится, мы не слетаем с нее? Было непонятно, как брошенный с высокой башни предмет может падать отвесно на вращающуюся Землю. На эти вопросы Галилей ответил от имени давным-давно усопшего Коперника. Мы не должны забывать, что, бросая вызов церкви в 1616 и в 1633 годах, он защищал не свои идеи, а теорию умершего человека, потому что считал, что тот прав.
От себя Галилей привнес в книгу то ощущение, которое пронизывает всю его науку с тех самых пор, как он молодым человеком в Пизе впервые положил руку на пульс и следил за колебаниями люстры. Это ощущение, что законы здесь, на земле, распространяются на всю Вселенную. Силы наверху такие же, как и силы внизу, вот что утверждал Галилей; поэтому механические эксперименты, проводимые на земле, помогут дать нам представление о звездах. Наведя телескоп на Луну, на Юпитер и солнечные пятна, он положил конец убеждению, что небеса идеальны и неизменяемы и только Земля подвержена законам изменения.
«Диалог о двух главнейших системах мира» был закончен в 1630 году. Добиться опубликования этого труда оказалось непросто. Цензоры сочувствовали ученому, но помочь были не в состоянии, потому что выходу книги противостояли очень мощные силы. Тем не менее Галилею удалось получить четыре разрешения цензуры, и в начале 1632 года книга была издана во Флоренции. Это был мгновенный успех и одновременно трагедия. Ватикан отреагировал молниеносно: печать остановить, все экземпляры выкупить. Галилей получил предписание немедленно приехать в Рим, чтобы ответить на ряд вопросов. Во внимание не приняли ни его возраст (Галилею было 70 лет), ни его болезнь (настоящую), ни покровительство и заступничество великого герцога Тосканы.