69. Слова не убеждали: пока Ло находился под следствием, его жена и дочь не могли выехать из страны.
Воздушный шар миссисипских акций сдулся, будто проколотый мечом, и вся Европа слышала, как зловеще шипел выходивший наружу воздух. Один обманутый голландский вкладчик завелся не на шутку и на память заказал китайским мастерам фарфоровые тарелочки. Надпись на одной гласила: “Гляди, Боже, я раздет догола!” Ей вторила другая: “Купил дерьмовых акций, торгую испорченным воздухом”. Амстердамские инвесторы искренне верили, что, в отличие от Голландской Ост-Индской компании, чьи пряности и ткани были у всех на виду, ничем более существенным Ло и не промышлял. Один сотрудник сатирического журнала излил свои мысли в стихах:
Знакомьтесь, чудный миссисипский край,
прославленный бумажками своими:
обманывай, запутав – обирай,
сокровищами лакомься чужими.
Здесь доли покупаются за звонкую монету,
но, кроме дыма, ничего в них нету
На свет появился целый набор потешных, исполненных скрытого смысла гравюр под общим названием “Великое помешательство”. На картинах голозадые биржевые дельцы пожирали монеты и выделяли акции Миссисипской компании, тронувшиеся рассудком вкладчики метались по улице Кенкампуа, прежде чем отправиться в психушку, хилые галльские петушки из последних сил тянули повозку с Джоном Ло, а тот как ни в чем не бывало осматривал выстроенные им самим воздушные замки70.
В руках брокеров монета превращается вначале в акции Миссисипской компании, а затем в дурной воздух (еще одна сцена из “Великого помешательства”, 1720).
На сей раз авантюристу не удалось выйти сухим из воды. Из Франции он сбежал почти без гроша в кармане и наверняка проклинал тот день, когда его угораздило поспорить с Лондондерри насчет акций английской Ост-Индской компании. Они и не думали падать до заветных 180 фунтов; напуганные парижские инвесторы решили переждать непогоду в Лондоне (город тогда переживал крах Компании Южных морей), так что к апрелю цена преодолела отметку в 235 фунтов и не собиралась останавливаться. Достигнув 420 фунтов в июне, к августу акции снизились до 345 фунтов – тут-то и пришел черед Ло платить по счетам. Попытавшийся сохранить остатки чести своего клиента лондонский банкир Джордж Мидлтон разорился. А вот потери Франции деньгами не ограничились. Пузырь Ло надулся до немыслимых размеров, а лопнув, отбросил страну далеко назад в ее финансовом развитии: многие поколения французов и слышать не хотели ни о каких бумажных деньгах и биржах. Королевский дом так и не привел свои финансы в порядок и вплоть до конца правления Людовика XVI влачил жалкое существование на фоне провала многочисленных реформ, пока окончательное разложение казны не привело к революции. Пожалуй, Бернар Пикар, как никто другой, уловил всю тяжесть создавшегося положения и оставил после себя “Памятник в назидание потомкам” (1721). В левой части этого замысловатого творения нищие голландские вкладчики угрюмо и слаженно двигаются в сторону больницы, богадельни и приюта для умалишенных – кто куда. Но это еще ничего: правая сторона гравюры показывает сцены парижской жизни. Люди толпами валят из узенькой улицы Кенкампуа, а нагая Фортуна посыпает их головы акциями Миссисипской компании, словно пеплом; индусы катят повозку, и огромное колесо фортуны (и тут она!) давит бедолагу счетовода, а неподалеку двое мужчин мутузят друг друга по причинам, о которых нам остается только догадываться71.
Бернар Пикар. Памятник в назидание потомкам (1721).
Британия в те годы старательно надувала собственный пузырь, но закат Компании Южных морей разорил лишь немногих: ее руководители не пользовались той властью над Банком Англии, что накликала беду на Джона Ло и Королевский банк Франции. Духовно близкий Ло Джон Блант предложил учредить новую компанию для торговли с владениями испанской короны в Южной Америке, а капитал для нее имелся – достаточно было преобразовать накопленный правительством главным образом в годы Войны за испанское наследство долг. Оценку стоимости ежегодных рент провели быстро, оставалось так же быстро и высоко оценить акции компании, и тогда по итогам обмена управляющие остались бы с лишними акциями для продажи и верными деньгами в кармане72. Парижские ухищрения Ло пользовались успехом и в Лондоне. Всего акции предлагались на продажу четыре раза, и их цена выросла с 300 фунтов в апреле 1720 года до тысячи фунтов в июне. Хотите платить в рассрочку – пожалуйста. Взять ссуду под залог новоприобретенных акций – разумеется. И конечно, конечно мы выплатим солидные дивиденды.
Эйфория с готовностью перетекла в манию; как выразился поэт Александр Поуп, “постыдно было в эти дни надежды и гор златых отсиживаться в стороне”73.
Блант и его приспешники отличались от Ло уже тем, что соперничали с Банком Англии, а тот задирал ставки сам и вынуждал их улучшать условия аннуитетов. В отличие от Ло, они столкнулись с политическим противодействием своим планам со стороны парламентской партии вигов, что вынуждало их давать все более крупные взятки (один заместитель министра финансов наварил на своих акциях 249 тысяч фунтов). Наконец, в отличие от Ло, англичанам не удалось полностью подчинить себе фондовый рынок и рынок кредитов. Куда уж там – только в 1720-м число компаний, учрежденных в поисках капитала, перевалило за 190, и струхнувшие управляющие Южными морями упросили своих союзников в парламенте принять закон, ныне известный как Акт о пузырях, сильно усложнивший жизнь новым предприятиям [34]. Когда Компания Южных морей размещала третий выпуск своих акций, денежный рынок не сумел удовлетворить возникший спрос на наличность, и управляющие были бессильны, а 24 сентября ознаменовалось закрытием обслуживавшего нужды компании Банка Клинка (чьи билеты не были узаконенным средством платежа, опять-таки в отличие от Банка Англии и Королевского банка). Мания начала лета перетекла в тревожную, чуткую спячку в июле (большинство знающих людей и заморских вкладчиков забрали деньги уже тогда), а в августе начался настоящий исход инвесторов с рынка. “Многие понимали, что так случится, – причитал несчастный и заметно обедневший Джонатан Свифт, – но никто не был готов, никто не подозревал, что конец подкрадется, словно ночной вор, а именно так к нам приходит смерть”74.
Пузырь лопнул, но англичане страдали куда меньше своих континентальных друзей-соперников. Высшая цена долей в Компании Южных морей превышала номинал всего в 9,5 раза, тогда как акции Миссисипской компании выросли в 19,6 раза. Удорожание других акций (Банка Англии и Ост-Индской компании) и вообще было куда скромнее. В Лондоне акции опустились с небес на землю, но земля осталась цела, если не считать вмятины от Акта о пузырях (он надолго осложнил жизнь акционерным компаниям). Спаслась и Компания Южных морей – ее акции не вернулись долговым камнем на шею государству, а иностранные вкладчики любили английские ценные бумаги почти как прежде75. Ло спустил инфляцию с поводка, и она поглотила всю Францию без остатка, в английских же деревнях и не слышали ни о какой Компании Южных морей76. В этой повести о двух пузырях самое жестокое испытание выпало на долю Франции.
О медведях и быках
“Котировки поднялись, так сказать, на широкое горное плато” – так 16 октября 1929 года профессор экономики Йельского университета Ирвинг Фишер описывал состояние американского фондового рынка77. Через восемь дней наступил Черный четверг: индекс Доу-Джонса снизился на 2 %. Обычно именно отсюда ведется отсчет трагедии Уолл-стрит, хотя на деле рынок пошел вниз уже в конце сентября, а 23 октября он опустился на 6 %. В Черный понедельник, 28 октября 1929 года, акции рухнули на 13 %, во вторник – на 12 %. За три ужасных года – низшая точка пришлась на июль 1932-го – фондовый рынок США потерял 89 % своей стоимости. Лишь в 1954 году индекс сумел восстановить достигнутое в 1929-м рекордное значение. Хуже, что падение котировок промышленных компаний совпало – как многие уверены и по сей день, не случайно – с началом самого тяжелого экономического спада в нашей истории. Выпуск экономики Соединенных Штатов сжался на треть. В худшие месяцы без работы сидел каждый четвертый, а то и каждый третий (если пользоваться современным подходом). Несчастье захлестнуло весь мир, везде снижались цены и объемы производства, хотя никто, кроме Германии, не пострадал так же сильно, как США. Втрое сократилась международная торговля: отчаявшиеся правительства тщетно силились уберечь экономики своих стран за стенами тарифов и импортных квот. Частные фирмы и правительства отказывались от своих долгов, движение капитала ограничивалось, резко дешевели валюты, и мировая финансовая система не выдержала, погибла в этом водовороте событий. Сухим из воды выбрался только СССР с его плановой, отгороженной от остального мира экономикой. Что же произошло и почему?
Причины некоторых финансовых катастроф лежат на поверхности. Чуть ли не более плачевно для фондовых рынков кончился июль 1914 года – главные биржи мира, и в их числе Нью-йоркская, стали, по сути, первыми жертвами мировой войны и закрыли свои двери. Да так, что вернулись к привычной жизни только в последние дни уходившего года78. Но оно и понятно, настолько неожиданным и поэтому болезненным для рынков было объявление войны79. Крах октября 1929-го так просто не объяснить. Первая полоса “Нью-Йорк тайме” накануне Черного четверга буднично рассказывала, что Аристид Бриан в который уже раз покинул кресло премьер-министра Франции, а в сенате США обсуждались пошлины на иностранные химикалии. Неразбериха с германскими репарациями после Первой мировой войны и усилившийся протекционизм США часто называют среди непосредственных причин Великой депрессии. Штормовые ветра так потрепали восточное побережье страны, что в тот день удостоились аж ч