И тут посреди двора, прямо под флаером материализуюсь я с плазменным ружьем, кричу сестре Боэтарха:
— Бегите!
И стреляю в брюхо флаера. Он слишком близко и не успевает уйти от заряда. Падаю на землю, накрыв голову руками, но вместо взрыва доносится рев раненого монстра. Перекатываюсь на спину, и на мгновение меня парализует: там, где были прожекторы — два глаза, полыхающие огнем. Рогатая тварь, сотканная из черноты, поднимается, заслоняет небо.
— Ничтожество, думал одолеть меня? — рокочет он так громко, что вибрируют внутренности.
От него ко мне выстреливает черная дымная рука, но успеваю отпрыгнуть — четырехпалая ладонь размером с флаер обрушивается на место, где я только что стоял, проминает плитку, от силы удара меня подбрасывает…
Распахиваю глаза, садясь в постели. Сердце колотится как бешеное. Встаю, прохаживаюсь по комнате, залитой белым светом точечных фонариков, встроенных в стену снаружи. Этот сон — точно предупреждение, еще не рассеялось ощущение бессилия перед могуществом темного божества.
Но я еще жив, при всей его силе Ваал почему-то не дотягивается до меня. Тру виски, отгоняя остатки сна и пытаясь понять, что делать — спасать сестру Боэтарха? Прокачиваться?
По разуму словно проводят перышком, меня накрывает душевной теплотой, становится легко и спокойно. До боли знакомый голос шепчет:
— Ткань, разделяющая миры, превратилась в стену. Ему не пробиться, как и мне. Нужен проводник. Когда в проводнике не останется ничего человеческого, стена рухнет, Ваал снова войдет в ваш мир и воцарится, а люди, соединенные с ним пуповиной, потеряют волю и продолжат служить…
Голос затихает, прерывается, доносятся отдельные слова:
— Люди… творцами. Должны освободиться, замуровать… мальчик… жить. Последнее человеческое… Проводник…
«Связь» прерывается, я снова падаю в черноту и пустоту, а Элисса остается там, за стеной. Проскальзывает мысль, что пусть стена рухнет к хренам, лишь бы еще раз увидеть и обнять ее, но гоню малодушие прочь.
Выходит, важна не сестра Боэтарха, а мальчик? Важно, чтобы он жил? Эй, Танит, почему ты опять не договорила? И Элисса… Раз я ее слышал, значит, она перешла на другой план бытия и смерти нет? Или Танит приняла облик Элиссы, чтобы мотивировать меня?
Проклятье. До завтрашнего вечера мне нужно взять третий осколок Сферы познания, каждый час на счету. Но и предупреждение я получил тоже серьезное. Мальчик должен жить. Хоть разорвись! Беру со стола коммуникатор, смотрю на время: четыре тридцать. Поднимать всех и лететь на Кипрус? Одному туда переться самоубийственно, особенно четко это осознается после сна, где злое божество самолично пыталось меня прикончить.
Прислушиваюсь к интуиции: вроде бы правильное решение, хоть и слегка безумное. Ввожу команду в коммуникатор, и у всех срабатывает оповещение — воет сирена. Полминуты жду и объявляю:
— Боевая готовность. Через пятнадцать минут вылет на Кипрус.
— Сдурел? — хрипит Надана, Лекс говорит в ее коммуникатор:
— Нанятые пилоты так быстро не среагируют. Благо что «осы» остались на нашей старт-площадке.
— Обойдемся своими силами. Шесть пилотов у нас есть: мой Виктор и пятерка Тейна. Тейн?
— Будь сдъелано, — радостно откликается он, я его только слышу, а воображение дорисовывает улыбку на его лице.
— Тебе задание — распределить пилотов по флаерам. Надеваем костюмы — и вперед.
— А с кьем воюем?
Оставляю вопрос без ответа, потому что сам не знаю, возможно, и ни с кем.
Ровно через пятнадцать минут шесть флаеров стартуют в светлеющий горизонт, я смотрю на обшивку под ногами, которая кажется прозрачной, и дух захватывает от открывшейся перспективы. Флаер накреняется, а кажется, что наклоняется бесконечная морская гладь впереди и подсвеченный колоссальный зиккурат, высотой соперничающий с горами. Пять уровней, восемь ступеней каждый, корона жертвенного амфитеатра наверху, куда есть доступ только у альф.
— Леон, — по общей связи говорит Надана, — куда мы летим и зачем?
— Поступил сигнал тревоги, — отвечаю и понимаю, что это не ложь, я и правда получил сигнал тревоги от Танит. — Цель — главный храм Танит.
— Что там? — интересуется Лекс.
— Может быть что угодно. Конкретики нет, действуем по обстоятельствам.
Перевожу взгляд на Виктора, сосредоточенно управляющего флаером, он летит туда, где прошла его молодость. Не выключая общую связь, спрашиваю у него:
— Виктор, какая там охрана? Сколько человек, чем вооружены? Что может угрожать храмам?
— Угроза — местные озверелые. Комплекс представляет собой пятнадцать храмов-зиккуратов, три большие, двенадцать малых. Малые храмы расположены так, что если от одного к другому провести прямые линии, будет квадрат. В его середине — Большой храм. Квадратов три, они равноудалены друг от друга. Если соединить углы внутренних граней квадратов, получится шестиугольник, в его центре — молельня. Все жрицы и прислужницы живут в храмах, на нулевом и первом этажах. Храмовая территория занимает пять гектаров, огорожена стальной сетью…
— То есть никак, — перебивает его Надана и тут же смолкает.
— Турели по периметру, — добавляет Виктор. — Охранные дроны, всего их тридцать штук. Плюс гемодов-прислужников, таких, как я, тридцать. Озверелые вооружены плохо, обычно их набеги быстро заканчивались в нашу пользу, даже гемодам не приходилось ввязываться в бой.
— Но не теперь, когда озверелых используют в своих целях пунийцы, чтобы ослабить конкурентов. Будьте готовы к тому, что враг хорошо вооружен. Спешившись, работаем парализаторами, мне нужен стукач, чтобы выйти на заказчика.
— Это прьедположительно кто? — осторожно интересуется Тейн.
— Гамилькар Боэтарх. Избегайте его, он крайне опасен, коварен и силен.
Впереди на фоне бесконечной стали моря появляется черная полоса берега, стремительно приближается, прорисовываются изгибы гор, холмов, прибрежная полоса выглядит светлее… Искусственный интеллект флаера ставит голографическую отметку на карте: храмы находятся за холмом и не видны отсюда.
Пилоты сбавляют скорость. Впиваюсь взглядом в склон холма, подсвеченный золотым сиянием. Поначалу думается, что это иллюминация, но на подлете вижу — храмы полыхают, а в небо тянется жирный черный дым. Причем странно стягивается в одно место, образуя гигантского рогатого монстра. Виктор выдает ругательство, а программа — текст:
Зафиксировано противоправное деяние 2 степени сложности!
«Осы» проносятся над пылающими храмам, над трупами женщин, девушек, девочек, валяющимися на клумбах, поперек дорожек; над вооруженными людьми в лохмотьях, пытающими нас сбить из примитивных гранатометов. Искусственный интеллект объявляет женским голосом:
— Радар зафиксировал удаляющиеся условно враждебные флаеры класса «сокол», количество — три.
Видимо, сообщение продублировалось всем, потому что Тейн возбужденно восклицает:
— Догоняем?
— Нет! — вклинивается в разговор Виктор. — Только если втроем. Даже две «осы» вряд ли одолеют «сокола».
— Что с нападающими? Мочить? — интересуется Надана.
— Только тех, кто побежит, — даю добро я и переключаюсь на громкую внешнюю связь: — Захватчики! Вы обречены. Сдавайтесь. Тем, кто сложит оружие, обещаю сохранить жизнь.
Эти озверелые отличаются особой свирепостью и похожи на тех, которыми пугают жителей зиккуратов. Озверелый, что прямо под моим зависшим флаером, разевает рот и палит из допотопного автомата, но я затыкаю его очередью.
— Десант, к бою! — командую я. — В первую очередь защищаем выживших. Флаеры — огневая поддержка! Отсекаем периметр, не даем захватчикам уйти.
По моему флаеру стреляют из гранатомета, и он взмывает вверх, автоматически отвечая агрессору плазменным зарядом. Земля резко отдаляется, и сверху отлично виден завораживающий геометрически правильный узор пылающих храмов, все они или объяты пламенем, или дымят.
Сверху замечаю снующих озверелых возле большого храма, крайнего на севере. Одна его стена полыхает, видимо, облитая горючей смесью, и пожар уже занимается внутри: из окошек тянутся черные полосы дыма. Откуда-то знаю, что это и есть главный храм.
— Надана, Тейн, десантируемся на севере, там есть выжившие. Виктор?
— Я пойду с вами, — произносит он, тяжело дыша и сжав челюсти.
— Нет, ты полезнее как пилот.
Мой флаер первым проносится над относительно целым северным храмом, стреляю по озверелым, осаждающим его, из всех орудий, предлагаю сдаваться. Никто не сопротивляется озверелым и не отстреливается, неужели мы опоздали? Везде только трупы — расстрелянные, растерзанные, голые девушки, девочки с проломленными черепами.
Сообразив, что расклад не в их пользу, озверелые бросаются врассыпную, а мой флаер резко снижается. За главным храмом я спешиваюсь, краем глаза наблюдая, как десантируются люди Тейна и Наданы, как разбиваются по четверкам и растягиваются, чтобы гнать озверелых на юг, где флаеры будут встречать их пулеметными очередями. То ли фильтры шлема пропускают запахи, то ли из-за жирного черного дыма кажется, что я чувствую дым и запах горелой плоти.
— Вэра, будем работать в паре. — Говорю уже на земле, поднимаю автомат и жду, когда подбежит самый высокий из моих бойцов.
Видимость хреновая: еще не рассвело, и в безветрие весь дым стелется по земле.
Виктор, похоже, проигнорировал мой приказ: одна «оса» носится над храмовым комплексом, поливая свинцом интервентов. Наконец-то проявился мой гемод, которому надлежит быть не более чем функцией.
Где же искать Рианну Боэтарх? Жива ли она? Жив ли мальчик, которого мне надо защищать?
— Ищем выживших, это важно…
Не успеваю договорить, Вэра, стоящий лицом к храму, толкает меня, а сам падает, успевая на лету выстрелить в застекленное окно зиккурата, где засели озверелые. Сдаваться они точно не собираются. Стреляю туда из плазмогана, и, прикрывая друг друга, бежим к распахнутой двери в храм, возле которой ничком распластался гемод-охранник в луже крови.