Нет!
Врагу нас пристрелить, что букашку прихлопнуть, но мне предлагают сдаться, значит, возможен торг — это раз. Два — налетчики тут точно не из-за Армадона, тогда сценарий был бы другим: стремительный штурм и смерть свидетеля вместе с нами. Вдруг получится договориться? Вдруг появится шанс сбежать при транспортировке?
— Доставьте его Эйзеру Гискону, — киваю на задержанного Армадона, уже приняв решение.
— Свихнулся? — Надана пытается вырваться, но Лекс держит крепко.
— Не дури. Живите, — говорю я, передаю свой коммуникатор Виктору и направляюсь в темный коридор, не разоружившись.
Зачем-то оборачиваюсь и вижу, как у Наданы кривится рот, она утыкается в плечо Лекса, плечи ее вздрагивают.
— Прекратить истерику! — рявкаю у выхода. — Рано вы меня хороните.
Подняв руки, шагаю навстречу силуэтам в точно таких же костюмах, как на моих людях. Всплывает текст:
Сострадание +5 (итоговое 11).
Ты можешь конвертировать 10 ЕД сострадания в одно свободное очко характеристик.
Начать процесс?
Мысленно отказываюсь и одновременно получаю прикладом под дых — костюм гасит удар, чувствую лишь легкий тычок, не сопротивляюсь. Меня валят на пол, обыскивают, что-то холодное касается шеи, укол…
Парализатор. Меня взяли так же, как моя команда — Армадона. Лижу лицом в пол, мне заламывают руки, картинка перед глазами мутнеет, веки смыкаются, отказывают сперва руки, потом ноги.
— Кто вас послал? — спрашиваю, еле ворочая онемевшим языком, и получаю по почкам.
— Заткнуться! — Доносится голос будто из гулкого тоннеля. — Раскрывать рот, только когда тебе позволят.
Несогласие покоряться врагу гаснет вместе с сознанием.
Перед глазами кружится разноцветная муть. Тошнит. Звуки сливаются в гулкий рокот. Мысли тоже кружатся. Ощущение, что я — мошка в киселе, все вязкое, зыбкое.
Укол — и сквозь муть проступают три качающихся силуэта… Сливаются в один, потом снова растраиваются. Пытаюсь сфокусировать взгляд и понять, где я и кто передо мной.
Странно, но разум проясняется раньше, чем в норму приходят органы чувств. Черты лица того, кто напротив, плывут, как расплавленный пластилин, и пока ясно только одно: это точно не Боэтарх. Текст характеристик незнакомца тоже растекается.
Наконец в глазах окончательно светлеет.
Передо мной крупный плечистый мужчина, седой, коротко стриженный, лицо у него грубое, испещренное морщинами, подбородок квадратный, с ямкой.
Я сижу в медицинском кресле, руки зафиксированы на подлокотниках кожаными обручами, как и ноги. Напрягаюсь, проверяя обручи на прочность…
— Прекратить, — рокочет мой пленитель — мои руки и ноги расслабляются, перестают слушаться мысленных приказов.
Что за хрень? Смотрю на врага, и включается программа:
Ульпиан Магон, 75 лет
Уровень 5, ступень 5, глава Великого рода Магонов
Физическое развитие: 12
Духовное развитие: 10
Магон? Вот так номер! Как ему удалось подчинить меня своей воле? Точно не с помощью способностей, я защищен от ментальных воздействий. Продолжаю пытаться разорвать ремни, но тело по-прежнему непослушно.
— Что происходит? — спрашиваю я. — У нас же должны быть переговоры…
— Заткнуться, — велит старик. — Отвечать только на вопросы. Это ты расскажи, что происходит. — В его голосе лязгает металл.
И я отвечаю, хотя не собираюсь, слова сами рвутся наружу:
— Херня какая-то происходит. Мы должны воевать в одном лагере, а ты устраиваешь Гискону подставу за подставой.
Прищуренные стальные глаза Магона распахиваются, он смотрит вбок и говорит:
— На него не действует, что ли?
Из-за кресла, к которому я прикован, выплывает еще одно действующее лицо — крупный плечистый молодой мужчина, тоже совершенно седой.
Герилл Магон, 28 лет
Уровень 5, ступень 5
Физическое развитие: 14
Духовное развитие: 9
Сын? Внук? Голова Герилла проткнута черным копьем — он проклят Боэтархом, очевидно, проклятье отсроченное.
— Должно действовать, — Герилл недоверчиво косит на меня взглядом. — Некоторые могут сопротивляться нейролизину, но недолго.
— Мы ж не знаем, на что конкретно он способен, — Магон достает пистолет, снимает с предохранителя. — Насмотрелись на всякие сюрпризы. Увеличь ему дозу.
— У него тогда мозги расплавятся. А если не действует, то смысл?
Герилл исчезает из поля зрения, а голову повернуть я не могу. Хочется воскликнуть, что их сыворотка правды еще как действует, но мне велено молчать, когда не спрашивают.
Появляется Герилл с инъектором, приближается ко мне осторожно, словно я могу на него броситься. Что ты делаешь, придурок? Ты сам скоро скопытишься, если я тебе не помогу! Не пили сук, на котором сидишь!
— Но мы тогда не успеем его изучить, — с сомнением говорит Герилл. — Да и досконально допросить.
— Вводи, он все равно нежилец. В первую очередь нужно узнать правду, он исполняет волю Гискона или ведет собственную игру. Если второе, в чем она заключается и какова в ней моя роль.
Ну же, дай команду говорить! Но нет, реплика адресовалась не мне, и я молчу. Твою мать, по иронии судьбы меня прикончит Ульпиан Магон, дед моей любимой женщины, с которым мы должны быть в одной лодке, и спросить, что его подвигло на захват, нет возможности!
Герилл прикладывает инъектор к моей шее, еще раз спрашивает у Ульпиана:
— Ты уверен? Нам хватит получаса?
Ульпиан кивает.
— Лучше перестраховаться. Он слишком опасен.
Чувствую жжение. А потом, горячими волнами откатывая от места инъекции, кровь закипает, тело печет, словно оно наполнено кипятком. Закрываю глаза — кажется, они вот-вот взорвутся, воздух настолько горячий, что я будто бы выдыхаю огонь.
— Леонард Тальпаллис, — говорит Магон, я чувствую, что он склонился надо мной, но глаз не открываю — больно. — Я изучил твой стремительный взлет. Человек ниоткуда, из такой дыры, что там даже не берут генматериал! Нет никого, кто мог бы подтвердить или опровергнуть, что ты это действительно Тальпаллис. И вот ты только прилетаешь в Новый Карфаген — как тут же оказываешься в центре событий! Теракт. Сотни раненых детей, и ты проявляешь героизм. Предполагаю, что теракты — твоих рук дело. Ты их сам организовал, сам и предотвратил. Так?
— Их организовал Гамилькар Боэтарх, чтобы легализовать зачистки трикстеров, — говорю правду, и легчает, уже не так горячо.
— Но как ты узнал об этом, только прилетев?
Расплывчатый вопрос позволяет ответить так, как надо мне:
— Мне в разум инсталлировали программу, которая позволяет видеть людей, собирающихся совершить преступления. Я их предотвращаю и развиваюсь. Могу лечить, вижу всю информацию о тебе и о твоем сыне. Знаю, что твои внуки болеют, и кто-то даже умер, и могу это остановить…
— По-моему, он вешает тебе лапшу на уши, — с уверенностью говорит Герилл. — Видишь: торгуется. На него и правда не действует.
Разлепляю веки. В глаза будто плеснули багрянцем, четкости нет, и на бордовом лице Ульпиана, раздувающего ноздри, не видно морщин.
— Ты тот, за кого себя выдаешь? — продолжает допрос Магон. — Отвечай.
Выход я нашел, нужно отвечать расплывчато. Говорю, но меня помимо воли начинает нести не туда. Похоже, и правда у меня плавятся мозги.
— Меня зовут Леон, я родился и вырос здесь. Меня выбрала воплощенная Танит как противовес существующему укладу.
— Так. Твоя цель?
— Гамилькар Боэтарх как символ служителя культа Ваала. Справедливость.
— Тогда в чем справедливость сегодняшнего покушения на меня?
Удивиться не успеваю, говорю:
— Я не планировал покушений на тебя. Наоборот, пытался договориться. — Сопротивляюсь его воле, чтобы узнать то, что нужно мне, башка раскалывается, но все-таки удается выдавить: — Что за покушение? Когда? Это дело рук…
— Заткнись! — рявкает Ульпиан. — Я пересмотрел записи Полигона. Ты точно обладаешь странными способностями и умеешь сопротивляться чужой воле! Похоже, и нейролизин тебе нипочем. Значит, будем работать старым добрым способом.
Сопротивление отнимает массу сил, слизываю кровь, бегущую из носа, зрение искажается, искажается слух, голос Ульпиана кажется гулким, вибрирующим. Если бы хотя бы знать, что произошло и что мне предъявляют!
— Последний раз спрашиваю: ты причастен к смерти моего внука?
— Нет! Я вершу правосудие, причинять вред невинным — это по части Боэтарха. — Собрав последние силы, спрашиваю: — Перед тем как мне сдохнуть, скажи, что с моими людьми? Ты сдержал слово?
— По-моему, он сопротивляется, но частично, — подает голос Герилл. — И что-то есть в его словах.
— Я могу вылечить, — шепчу я и замолкаю, потому что боль становится нестерпимой, горячая кровь, текущая из носа, кажется раскаленной лавой.
Перед глазами темнеет, и я на миг вырубаюсь, боль гулко пульсирует в висках, отдаляется, отдаляется… Шлепок по щеке — и я снова в сознании, гляжу на расплывающийся силуэт Ульпиана. Кажется, моя голова вот-вот взорвется, как воздушный шарик. Рядом с Ульпианом появляется его сын.
— Похоже, на него таки действует, смотри, совсем плохой, а мы так ничего и не узнали.
— Сейчас узнаем, давай электроды.
Они суетятся, двигают руками, но не могу отследить их движения. Они меня что, пытать собрались? Что ж, быстрее все закончится. Сил сопротивляться нет, чувствую себя выпотрошенной тушкой, смотрю на приближающегося Ульпиана. Он хватает за ворот облегающей рубахи, какие мы надеваем под бронекостюм, с оглушительным треском рвется ткань, а я неотрывно смотрю на электроды в руке Герилла. Ничего, потерплю. Зато я знаю, что за гранью что-то есть, там меня ждет Элисса, скоро все закончится, и я наконец обниму ее.
Но что происходит? Почему Ульпиан медлит? С трудом фокусирую взгляд на его лице. Глава рода Магонов смотрит мне на грудь, и уголок его века дергается.
— Откуда это у тебя? — Он тянется к медальону Элиссы, будто ожегшись, одергивает руку.