— Леон, у нас ЧП! — он нервно усмехается. — Народ превратился в каких-то бездумных тварей, напирает на базу-2. Поначалу они просто шли, как под гипнозом, турели их срезали, но теперь они как будто обрели разум. Среди них есть вооруженные. Мы не отобьемся, их слишком много, что делать? — Голограмма мигает, один Лекс исчезает, появляется другой, интервал между сообщениями — пятнадцать минут. — База-1 захвачена, некому было ее оборонять! Что делать? Эйзер предлагает перебазироваться к нему.
— Полтора часа лету, — отчитывается Вэра, перевожу взгляд на изображения с камер — вдалеке появляется полоска земли, мы приближаемся к материку.
Следующие сообщения от Гискона — кадры из передачи, где в метро — кровавое месиво и давка, драка всех против всех, визг, детский плач, паника, то же самое — на площади, в фонтане плавает труп, окрашивая воду алым, фоном вещает диктор, призывает людей забаррикадироваться дома «до выяснения обстоятельств».
Послание от Лекса: запись с камер внешнего обзора: трехметровые бетонные блоки, окружающие базу-2, вокруг колышущееся море людей. Они раскачиваются, движутся синхронно, лезут на забор, гибнут, но напирающие сзади карабкаются по трупам. Бросают камни, чтобы сбить турели. Одна повреждена. Охранных дронов тоже поубавилось. С другой стороны то же самое. Камера приближает агрессоров: у всех безэмоциональные лица, остекленевшие глаза, у некоторых открыты рты и бежит слюна.
Набираю Лекса, он отвечает сразу же — нервно, одышливо:
— Леон, мать твою! Регенерирует он! Что нам делать? Они скоро будут во дворе! Оставлять базу? Я не могу принять такое решение!
Смотрю на его взволнованное лицо и говорю:
— Эйзер предлагает лететь в его резиденцию на пятый уровень? Берите самое необходимое — и к нему. Я скоро буду. — Приходят мысли о Надане, подключенной к аппарату ИВЛ, но не уточняю, что с ней, чтоб еще больше не раздергивать Лекса. Скорее всего, сегодняшний день она не переживет.
— Что происходит, Леон? — Он разводит руками.
— Видимо, прорыв. Это делает Боэтарх. Адепты Ваала перешли под его управление, как марионетки. Если его прикончить, разум к ним, думаю, вернется… Хотя не факт. Что делать вам? Всем «Оплотом» — к Гискону. Вместе легче держать оборону…
— Леон… — в голосе Лекса проскальзывает надежда. — Есть еще вариант: Сабанский полуостров. Люди обезумели только в Новом Карфагене, в остальных местах спокойно.
Его слова вгоняют меня в ступор. Очевидно, Боэтарх так усилился, что способен влиять на простой народ, верных адептов Ваала, но его власть не распространяется на весь мир. Подконтрольные ему марионетки пытаются уничтожить всех атеистов, иноверцев и проливают кровь, усиливая божество. Почему пятый уровень не затронут? Боэтарх хочет собрать пунийцев в одном месте, продавить ядерный удар и разделаться с моими союзниками, всеми и сразу? Или представители древнейших родов имеют защиту? Некому ответить на мой вопрос, а мне нужно принять решение, от которого будут зависеть жизни и моих соратников, и — миллионов других людей. Ха — миллионов! Восьми миллиардов, населяющих землю.
Да, на Сабанском полуострове моя команда будет в безопасности. Мало того, я могу и союзников-пунийцев убедить, чтоб они бежали туда. Но что дальше?
Боэтарх шарахнет по Карталонии, Ваал придет в нашу реальность, воцарится и распространит свое влияние на весь мир, ведь ни у кого нет ядерного оружия, чтоб ударить по Новому Карфагену и покончить с Боэтархом. Итог — все мои соратники все равно умрут, но не быстро, а медленно и мучительно, напитав свою жизнь безысходностью и страхом.
Мы должны использовать последний шанс, значит, я пойду на совет. Если надо — буду туда пробиваться с боем. Возможно, мы поляжем один за другим. Но существование без надежды — разве жизнь? Медленное умирание.
— Нет, Лекс, делай, как я сказал. Это приказ. Мы остаемся и будем драться, отступить — значит проиграть. Грузите ценное оборудование на флаеры… хотя хрен с ним! Грузитесь сами — и к Эйзеру, то есть к Ра. Я полечу на Совет, и оттуда дам команду, что делать дальше. А сейчас набираю Гискона и прошу пропуск для вас.
Лекс кивает, выглядит он обескураженным.
— Надана так в себя и не пришла, — бесцветным голосом говорит он. — И связаться с клиникой я не могу. Да и… можно попытаться пробиться.
Ставлю себя на его место. Какие мы все-таки разные! Если бы опасность угрожала Элиссе, я наплевал бы на весь мир, пожертвовал бы всем ради нее. Лекс разрывается от бессилия, потому что в отсутствие меня он главный и не может пренебречь долгом.
— Все, что нам остается — надеяться. Молиться уже некому. Лекс, передавай бразды правления Тейну и лети к ней. Ты ведь этого хочешь.
— Спасибо! — кивает он, потупившись. — Ты не представляешь…
— Еще как представляю. Все, свободен. До связи.
Сразу же набираю Гискона. Он находится вместе с Ульпианом Магоном, Адгербалом Филиным и Баальбеном Баркой. Похоже, нет смысла что-либо скрывать от представителей двух последних родов.
— Через пять минут выдвигаемся на совет, — отчитывается Гискон и пожимает плечами. — Я не знаю, чего ждать.
— Наихудшего. Но отступать нам некуда, другой планеты у нас нет. Сделай пропуски моим людям, случись что, они попытаются нас вытащить.
— В зал советов можно только избранным, — подает голос Магон. — Но я могу поговорить с одним из командиров невозмутимых, чтоб их не задерживали.
— Будет кстати. Но рассчитывать нельзя ни на кого. Возможно, Боэтарх намерено сохраняет порядок на пятом уровне — чтоб собрать самых влиятельных людей в зале советов… Понимаете зачем?
— С оружием туда нельзя! — возмущается Филин. — И систему безопасности никак не отключить. Может, правильнее свалить?
— Безопаснее, — киваю я. — На год ты жизнь продлишь, а потом тебя все равно достанут. И всех твоих родственников, несогласных стать куклами Ваала. А так, если мне удастся остановить ядерный удар, то меня, так скажем, повысят, и я смогу противодействовать Боэтарху на равных. Поняли? Наша цель — не дать долбануть по Карталонии. Не столько из человеколюбия, сколько из корыстных побуждений.
— Теперь все ясно, — говорит Гискон. — пропуски каждому «оплотовцу», поговорить с генералом из невозмутимых…
— И опоздать на совет. Это что-то изменит?
— Нет, — качает головой Барка, встает со стула. — Начнут без нас. Все, мы выдвигаемся. Общаться будем сообщениями.
— Мне еще минут двадцать лету. — Гляжу на лоскутное одеяло полей под флаером. — А потом еще добираться минут десять. Держите в курсе, сообщайте о малейших странностях, количестве и расстановке охраны. Удачи!
— И тебе, Леон, — неторопливо произносит Магон.
Чувствую, удача мне понадобится, на нее вся надежда.
Глава 28Прорыв
Совет трехсот начинается ровно тогда, когда над пологими холмами появляется верхушка исполинской пирамиды — идеально правильных пропорций, многоступенчатая, песочно-серая. Чем ближе к ней, тем отчетливей ощущается ее чужеродность, противоестественность, ведь в природе нет таких четких форм и острых углов.
Ступени стремительно приближаются, прорезаются миллионы окон, растут точки тревожно мечущихся флаеров, на сердце становится муторно. Готов поспорить, что с моей эмпатией я считал бы боль родителей, потерявших детей, и страх запершихся в укрытиях людей, сохранивших рассудок, даже если бы не знал, что произошло. Было еще что-то тягучее, смолянисто-черное, и чем ближе к пятой ступени, тем сильнее проявляется ощущение опасности.
Занимаю кресло пилота и переключаюсь на ручное управление, Вэра пересаживается на место штурмовика.
— Возможно, нас попытаются остановить. Будь готов.
— Защитные экраны проверил — норма, отчитывается он, а я сбавляю скорость и смотрю на зиккурат. Если скосить глаза, то кажется, что его вершина курится, как раскаленный на солнце бетон, и в этом мареве смутные силуэты носятся по спирали вверх-вниз. Но стоит сфокусировать взгляд — и иллюзия рассеивается, а программа не спешит подсказывать, что происходит.
Наверное, это физическое воплощение прорыва. Мне казалось, он будет выглядеть, как разорванная ткань, откуда лезет рогатая тварь с красными глазами.
Один за другим приходят отчеты от Гискона: все в норме, никто не проявляет агрессию, невозмутимых обычное количество, они дежурят у каждой двери с идентификатором. Магон пишет, что поставил в известность командира невозмутимых, и тот в случае нештатной ситуации готов отключить идентификаторы в коридорах и дать проход моим людям и организованным группам Филина. Поддержка мафиозного босса — уже замечательно!
Тейн отчитывается, что база оставлена, все сотрудники «оплота» эвакуированы к Гискону, никто не ранен, Лекс взял флаер и полетел к Надане. В последнем сообщении Гискон пишет, что они без проблем добрались до зала совета, почти все на местах, но Боэтарха еще нет, невозмутимых восемь человек, все с плазмоганами.
Вроде все хорошо, но понимаю, что это око циклона, обманчивое затишье, и внимательно всматриваюсь в пролетающие мимо флаеры, пытаясь опознать врага.
Будто зрачок, открывается люк в стене, с замирающим сердцем направляю «осу» туда в посадочный модуль, морально готовясь к тому, что меня там уже ждут.
— Вэра — внимание на орудия.
— Есть!
Но снова ничего не происходит, мы паркуемся, и никто на нас не нападает, не пытается заблокировать.
— Вэра, пока будь в салоне и держи связь с «Оплотом». Если… когда поступит команда прорываться, присоединяйся к ним.
— Так точно.
Пишу Гискону, что я на месте, спрашиваю, как обстановка, но он не отвечает. Дублирую вопрос Магону и Филину, но ответа нет. Понимаю, что сейчас в зале заседаний что-то происходит, возможно — расправа над безоружными.
Нужно их вытаскивать!
Открываю план-схему ступени, отмечаю места, где обычно стоят невозмутимые, прокладываю маршруты прорыва… Несколько секунд колеблюсь, ведь ошибка погубит моих людей, если на Совете все в штатном режи