Теперь же это существо вертится на своём сидении, пленённое ремнем, о чём и не догадывается, с разинутой пастью, пуская слюни на свежее мясо за окном. Его плесневелые черты лица искажены и раздуты, глаза, как потускневшие монеты. Он рычит на людей, клацая почерневшими зубами с диким аппетитом.
— Как же он жалок, — говорит Филип, не обращаясь ни к кому в частности.
— Я возьму её, — Брайан приближается и тянется за Пенни.
Мертвый коп улавливает запах пищи и щёлкает челюстями в направлении Брайана, напрягая и растягивая материю ремня безопасности до скрипа.
От неожиданности Брайан отпрыгивает назад.
— Он не сможет навредить тебе, — Филип говорит тихо, тревожно-небрежным тоном.
— Он даже не может понять, что зафиксирован проклятым ремнём безопасности.
— Ты шутишь, — говорит Ник, выглядывая через плечо Филипа.
— Бедный глупый сукин сын.
Мертвый полицейский рычит.
Пенни перебирается на руки Брайана, и Брайан делает шаг назад, крепко прижимая ребенка. — Давай, Филип, пойдём.
— Постой, попридержи лошадей, — Филип вытаскивает 22-й из-за пояса.
— Да ладно, чувак, — резко говорит Ник, — шум привлечет больше ему подобных… давайте убираться отсюда.
Филип направляет пистолет на полицейского, который замирает при виде ствола. Но Филип не жмёт на курок. Он просто улыбается и по-детски издаёт звуки выстрелов: пшшш-пшшш-пшшш.
— Филип, ну же, — говорит Брайан, перекладывая вес Пенни в своих руках. — Это существо даже не…
Брайан замолкает и смотрит.
Мёртвый коп замирает, увидев, что Ругер направлен ему в лицо. Брайан раздумывает: а что если рудиментарная центральная нервная система зомби каким-то образом посылает сигнал далекой мышечной памяти, похороненной глубоко в клетках его мёртвого мозга. Выражение лица зомби меняется. Чудовищная мерзость его лица опадает, как гнилое суфле, и существо выглядит почти грустным. Или, может быть, даже напуганным. Трудно наверняка разглядеть за звериным рычащим ртом и маской некротических тканей, но что-то в этих бизоньих глазах мерцает, неужели, следы страха?
Неожиданная волна эмоций поднимается в Брайане Блейке и это застаёт его врасплох. Трудно дать этому определение: отчасти антипатия, отчасти жалость, отчасти отвращение, отчасти печаль, отчасти ярость. Он вдруг ставит Пенни на землю, и мягко поворачивает ее так, чтобы она оказалась лицом к церкви.
— Это момент "прочь", детка, — мягко произносит Брайан, а затем поворачивается к брату.
Филип продолжает дразнить зомби.
— Просто расслабься и следуй за прыгающим мячом, — говорит он пускающему слюни существу, размахивая стволом медленно вперёд и назад.
— Я это сделаю, — говорит Брайан.
Филип замирает. Он оборачивается и смотрит на брата. — Что ты говорит?
— Дай мне пистолет, я его прикончу.
Филип глядит на Ника, а Ник глядит на Брайана. — Мужик, ты же не хочешь…
— Дай пистолет!
В уголках губ Филипа подрагивает неоднозначная и невесёлая улыбка.
— Да пожалуйста, приятель.
Брайан забирает пистолет и без колебаний делает шаг вперед, тыча им в машину, прижимая дуло к голове мёртвого полицейского. Он пытается сделать выстрел… но палец не реагирует. Его палец на спусковом крючке не подчиняется командам мозга.
В неловкой паузе зомби пускает слюни, как будто ожидая чего-то.
— Верни пистолет, приятель, — голос Филипа доносится до Брайана издалека.
— Нет… Я справлюсь. — Брайан сжимает зубы и пытается нажать на курок.
Его палец покрывается льдом. Его глаза горят. Его желудок сжимается.
Мёртвый коп зарычал.
Брайан начинает дрожать, и Филип шагает вперед.
— Отдай мне пистолет.
— Нет.
— Ну же, приятель, отдавай.
— Я смогу! — Брайан вытирает глаза рукавом. — Чёрт возьми, смогу!
— Ну ладно. — Филип касается пистолета. — Достаточно.
— Черт возьми, — говорит Брайан, опуская пистолет со слезами в глазах. Он не может этого сделать. Ему приходится с этим смириться. Он отдает пистолет брату, и отступает с опущенной головой.
Филип освобождает полицейского от страданий одним выстрелом, который распыляет брызги крови по внутренней стороне лобового стекла патрульной машины. Выстрел разносится эхом над разрушенной местностью.
Зомби-коп падает лицом на руль.
Долгое время Брайан борется со слезами и пытается скрыть свою дрожь. Он смотрит через окно автомобиля на останки полицейского. Он хочет сказать мёртвому офицеру, что ему очень жаль, но не решается. Он просто продолжает смотреть на безжизненное тело, до сих пор удерживаемое на месте ремнём безопасности.
Слабый звук голоса ребенка, как трепыхание сломанных крыльев, раздаётся за ними.
— Папа… Дядя Брайан… Дядя Ник? Мм… происходит что-то плохое.
Трое мужчин поворачиваются почти одновременно. Их взгляды поднимаются к парковке церкви, к месту, на которое Пенни смотрит и указывает.
— Сукин сын, — говорит Филип, видя, что наихудший сценарий разворачивается на его глазах.
— О, мой Бог. — Произносит Ник.
— Чёрт, чёрт, чёрт! — Спина Брайана похолодела, когда он посмотрел на фасад церкви.
— Пойдём, тыковка, сюда.
Филип подходит к ребёнку и нежно тянет её обратно к полицейской машине.
— Мы одолжим машину у этого милого полицейского.
Он подходит к двери водителя, отпирает её, открывает с пинка, расщёлкивает ремень безопасности, и выдергивает обмякшее тело из машины. Зомби вываливается на тротуар со специфическим шлепком перезрелой тыквы.
— Все внутрь, быстро! Забрасывайте пожитки назад! И забирайтесь внутрь!
Брайан и Ник обегают машину с другой стороны, распахивают двери, забрасывают в них рюкзаки и садятся внутрь.
Филип усаживает Пенни на пассажирское сидение и залезает на место водителя.
Ключи в зажигании. Филип поворачивает ключ. Двигатель трещит.
Приборная панель едва освещена, остались лишь тлеющие угольки энергии.
— Иди оно в ад! Чёрт!
Филип выглядывает из окна на церковь.
— Хорошо. Подождите минуту. Подождите… подождите. — Он бросает быстрый взгляд через лобовое стекло и видит, что дорога впереди резко снижается, и ведёт под эстакаду. Он смотрит на Брайана и Ника. — Вы двое. Выметайтесь. Сейчас!
Брайан и Ник ошеломлённо смотрят друг на друга. Всё то, что выползло из церкви, скорее всего, привлеченное звуками голосов и выстрела пистолета, вскоре будет выжжено из их воспоминаний с течением времени. К сожалению, это отпечатается в воображении Пенни более ярко: мертвецы, возникающие за зияющими дырами в витражах главного входа и полуоткрытых дверях. Некоторые из них все ещё одеты в рваные, окровавленные церковные облачения, некоторые — в воскресных выходных костюмах и креповых платьях, покрытых запёкшейся кровью. Одни грызут вырванные человеческие конечности, в то время как другие волокут различные части тел с собой. Звук органа по-прежнему просачивается сквозь звуки ужасной оргии внутри часовни. Их, по крайней мере, пятьдесят, а то и больше, и они движутся бок о бок, с определённым намерением, к полицейской машине.
За одно мгновение, прежде чем открыть дверь и присоединения к Нику снаружи автомобиля, Брайан обнаруживает у себя странную мысль: «Они движутся как одно — даже в смерти, по-прежнему тесно связанное религиозное братство, как марионетки какого-то великого Разума.»
Но он быстро очнулся от своих мыслей, услышав крик своего брата из-за руля полицейского автомобиля:
— ТОЛКАЙТЕ ЭТУ ХРЕНОВИНУ ИЗО ВСЕХ СИЛ, А ПОТОМ ЗАПРЫГИВАЙТЕ!
Брайан присоединяется к Нику сзади автомобиля и, не слишком раздумывая, начинает толкать. К этому моменту Филип ставит машину на нейтралку, открыв дверь и отталкиваясь ногой от земли изо всех сил.
У них уходит несколько минут, чтобы привести машину в движение. Богомольное сообщество неуклонно приближается, бросив свои ужасные сокровища в предвкушении свежего мяса. Но вскоре по инерции автомобиль пускается вниз по склону, все быстрее и быстрее, до точки, где Брайан и Ник должны запрыгнуть на борт. Ник хватается за штыревую антенну. Брайан намертво схватился за качающуюся заднюю дверцу, но не может самостоятельно запрыгнуть внутрь, боясь упасть.
Так автомобиль прокатился полпути вниз по холму, увеличив расстояние между своими пассажирами и ордой немёртвых, шаркающих вслед. Вес автомобиля придал ему инерции: Краун Виктория уже несётся, словно потерявший управление поезд и го швыряет по тротуару к перекрестку в самом низу холма. Ветер развевает темные волосы Брайана, который держится из последних сил.
Ник что-то кричит, но звук ветра и тяжелых колёс заглушает его голос. В самом низу холма находится вымерший маневровый парк Конрейл с лабиринтом древних рельсов, вросших в землю Джорджии. Его обветшалые навесы и разрушенные офисные здания чернеют как доисторические руины. Филип что-то кричит, но Брайан его не слышит.
Они уже в самом низу холма, полицейская машина скатывается по рельсам и кренится в сторону маневрового парка, Филип не может повернуть руль, машину заносит.
Брайан и Ник стараются крепко держаться, в то время как автомобиль врезается в прослойки угля и глины в облаке чёрного угольного дыма.
— Хватайте свое барахло! Все! Сейчас!
Филип успел открыть дверь и уже выносит Пенни наружу. Брайан и Ник спрыгивают с задний части автомобиля и присоединяются к Филипу, который бросает вещевой мешок на одно плечу и поднимает на другое дочку.
— Сюда! — Он кивает вперед в сторону узкой улицы на западе.
Они выбегают из маневрового парка.
Ряд заколоченных фасадов магазинов и выжженных изнутри зданий растянулся перпендикулярно булыжной мостовой.
Они передвигаются быстро, держась под укрытием рядов навесов на южной части улицы, плечами задевая испещрённые граффити двери и окна с пятнами Раст-Олеум. Приближаются сумерки и тени начали удлиняться, скрывая беглецов во мраке.
Их не покидает ощущение, что они окружены огромный толпой, хотя в данный момент не видно ни единого существа. Только длинный коридор дерьмовых, устаревших фирм, распространённых в этой разъедаемой, оставленной части предместий Атланты: ломбарды, точки обмена валюты, поручители, автозапчасти, таверны и лавки старьевщиков. Пока они пробираются мимо разбитых витрин, задыхаясь под весом груза, не смея разговаривать или создавать любой другой шум, их посещает осознание необходимости проникнуть внутрь любого помещения. Ночь вновь приближается, и это место меньше чем через час станет тёмной стороной луны. У них нет карты, нет GPS, нет компаса и нет ориентира на западном горизонте.