После уборки и душа она уверенно прошествовала к капсуле, вдохновения (как и света) для живописи не было, так не пропадать же дню.
В игре она первым делом забежала в аукционный дом, в ту его половину, где проводились торги предметы за злато-серебро, выставила по самому низкому ценнику свитки и эликсиры, полученные намедни от непися за очистку погоста. Нельзя сказать, что ей самой не были бы полезны эти расходные средства, но крайней нужды она в них не испытывала, а если их купят, девушка обогатится на три с половиной золотых.
Сигнал о завершении торгов (Хэйт установила сразу выкупную цену, означающую автоматическое приобретение лота) пришел, не успела она сделать шаг за порог заведения. Следом звякнул и второй сигнал.
– Блин, продешевила, – скорчила рожицу Хэйт, но всерьез не расстроилась.
Она быстренько подбежала к служащей, вернула ей оба жетона, пересчитала монеты. После быстренько сгоняла на капустное поле, набила рюкзак до критического веса. Ей предстоял долгий-долгий день, потому как Хэйт твердо решила не покидать «Обжорку», покуда не «добьет» кулинарию до 9.9, чтобы с чистой совестью навестить мастера-кулинара и на заработанные средства повысить ранг. Первое повышение стоило десять золотых, их, благодаря квесту со скелетами, она могла отдать почти безболезненно для бюджета.
Игровой день сменился игровой ночью, а девушка все носилась по кухне. Наконец, последняя картофелина была извлечена из углей, и перед взором Хэйт загорелось долгожданное оповещение. Негромкая трель в ушах ее прогремела фанфарами: она, трудяжка эдакая, одолела первую планку в профессии!
Мастер-НПЦ одобрительно хмыкнул, когда Хэйт с горящими глазами примчалась к нему с просьбой повысить ранг.
– Быстра ты, девица, – подметил он. – Иные к ученическому рангу месяцами идут. Только без оплаты, не обессудь, научить тебя не смогу.
– Я и не прошу, – ответила Хэйт, протягивая толстяку деньги. – Взнос равен десяти золотым, верно?
Непись прикрякнул, забрал монеты, взамен выдал книжечку в золотисто-оранжевом переплете.
Книга кулинарных рецептов, ранг: ученик.
При изучении в нее переносятся все выученные ранее рецепты кулинарного дела, а также становится доступно изучение новых рецептов ранга ученик.
Тип: вечное, улучшаемое.
Хэйт со счастливейшим лицом приняла книгу, прижала к груди, полюбовалась и только потом скомандовала:
– Изучить!
Поздравляем! Профессия Кулинар улучшена!
Текущий уровень мастерства: 1.0 (ранг: ученик).
Ловкость увеличилась на 5.
Мудрость увеличилась на 5.
– Спасибо, мастер, всем сердцем надеюсь на скорейшую новую встречу! – чопорно склонила голову в полупоклоне девушка.
– Второй взнос – пятьдесят золотых, – напомнил о неприятном НПЦ. – Заодно могу продать новых рецептов, интересует?
– Я бы с радостью, мастер, но – увы, – Хэйт картинно вывернула карманы (и тут же сама себя обозвала показушницей, последнему дурачку ведь известно, что в «Восхождении» деньги лежат не в карманах, а в инвентаре).
Непись, поняв, что девушка, как покупатель, неплатежеспособна, тут же потерял к ней всякий интерес.
Хэйт повторно поблагодарила кулинара (памятуя о том, что с ним еще не раз иметь дело, она предпочитала «пересластить» с вежливостью, чем выдать слишком малую порцию оной), распрощалась и проследовала в направлении мастерской. Следующим этапом в ее программе значилась прокачка ремонтного дела…
Мастер Гэхарт, вероятно, решил, что раз ученица так долго отсутствовала, то и отдохнула она основательно, и нагрузил девушку работой в таком объеме, что вскоре Хэйт была готова взвыть. Вплоть до сигнала таймера она упорно трудилась, отводя на перекусы только крохотные перерывы. И оно того стоило – заветная цифра 9.9 маячила все ближе и ближе. Мастер уже даже книжечкой перед носом девушки помахивал, одновременно приободряя и поддразнивая. Увы, таймер не позволил сцапать книгу, навык, словно насмехаясь над Хэйт, прочно застрял на показателе 9.8.
– А-а-а, демоны и барабашки, мастер, не убирайте книгу далеко, я обязательно вернусь! – в сердцах выкрикнула она. – Выход…
На факультатив по композиции в цвете Вероника добиралась на такси. Непогода превзошла самою себя, вывернула тучи наизнанку, залила землю тягучим ливнем. Гидрометцентр вставил свои «пять копеек», объявив штормовое предупреждение.
– Хочу в Велегард, – пробормотала Вероника, выбираясь из такси. – Там тепло и сухо.
Бегом миновала двор (увы, машинам дальше ворот хода не было), пулей влетела в холл, отряхнулась.
– И разверзлись хляби небесные, брр! – злобно выдала своему отражению в зеркале девушка. Зеркало мстительно отразило мокрую, несчастную Веронику. – «Майская ночь, или Утопленница»,[33] постановка местного театра…
– На утопленницу, ты, Белозерова, смахиваешь, факт, но давно ли ты сама с собой начала разговаривать? – раздался из-за спины насмешливый голос Стаса.
– С тех пор, как собеседника моего уровня стало сложновато отыскать, – ехидно откликнулась студентка. – А вы что, продолжаете мне ставить диагнозы? Учтите, с психологами, психиатрами и просто психами я на десять лет вперед переобщалась.
– Да нет, просто полюбопытствовал, – пожал плечами преподаватель. – Приводи себя в порядок, не спеши особо, мне еще горку собирать.
Вероника натянуто улыбнулась в ответ. Все-таки после «учебной встряски», устроенной Стасом в понедельник, беседуя с ним, она испытывала некоторую неловкость.
По сравнению с горкой прошлого урока, нынешняя выглядела простенько: фон бледно-желтый (стол) с зеленым (уголок сзади); ваза трапециевидной формы из синего богемского стекла, в вазе – цветок подсолнуха (живой, в конце мая, да Стас эстет!); три краснобоких яблока.
Призыв куратора «не бегать по палитре», акцентировать внимание на трех основных цветах (синий, желтый, красный), читался издали.
На этот раз она еле-еле уложилась в шесть отведенных часов, дожимала последнее яблочко уже под грозным взглядом Стаса.
– У вас у всех общая проблема, – подвел итог преподаватель, когда пять измученных студентов отложили кисти. – Вы слишком мельчите. Вот смотрите: определили вы отношение цветов друг к другу, обозначили свет. Не бойтесь, используйте широкую кисть и мазок поуверенней. Масло – не гуашь, пора бы уже научиться лепить форму, а не крысиными хвостиками мелко-мелко подрисовывать. Я недоволен всеми. Включая Белозерову. Пока вы не научитесь компоновать в цвете – грош вам цена, как художникам, и делать это вы должны быстро, с умом. Почему-то на натуре вы с задачей справляетесь, а на простых и ясных формах теряетесь.
Группа дружно поникла.
– Летом, дома, потренируетесь. На этом я с вами прощаюсь до четырнадцатого июня, то бишь, до начала выездной практики. Свободны! – Стас махнул рукой, завершая речь.
К слову сказать, когда к остановке снова подъехал форд Стаса, Вероника даже не удивилась. Гудок донесся сквозь хлещущие струи ливня, приглушенный и словно обиженный.
– Белозерова, не студи салон, садись! – Стас распахнул дверцу, выкрикнул в ненастье.
Она приблизилась к авто, но забираться внутрь не стала.
– Извините, Станислав Анатольевич, езжайте один. Мне не хочется повторно ставить в неловкое положение ни себя, ни вас.
– Не дури, просто пообедаем, – насупился преподаватель.
Она резко замотала головой.
– Нет. Право, не студите салон, езжайте.
Повторяя за Стасом его слова, Вероника испытывала жгучий стыд, не верилось ей, что куратор банально ухлестывает за нею, скорее, она для него, как новый социальный проект, вроде детдома. Но любой иной ответ ей претил, потому она держалась непреклонно.
– Понял. Твое право, – ответил Стас, в голосе его девушке послышалась грусть. – До пленэра.[34]
– До пленэра, – кивнула из-под зонта Вероника, захлопнула дверцу.
Стас уехал. Мокредь[35] и ветер будто бы стали еще стуже, еще гадостнее…
Мастер Гэхарт при виде девушки достал из-за пазухи книжечку, призывно помахал ею и тут же спрятал. Вместо книги Хэйт достались разъехавшиеся по бедру кожаные штаны, и, подавив вздох, девушка со всем тщанием приступила к ремонту.
– Так всегда, – буркнула она под нос, – поманят конфеткой, а подсунут поделку. Сплошное разочарование!
Пока Хэйт «починяла примус», то есть, конечно же, набедренники, материализовалась феечка, закружилась в ожидании, пока освободится адресат. Девушка расквиталась со штанами (увы, не повысив навык), поманила к себе летучую мелюзгу.
Послание (вполне предсказуемо) оказалось от гномки и содержало одно-единственное предложение:
– Я выяснила, что самое прикольное в латниках: когда они падают, раздается грохот, как от упавших кастрюль!
Хэйт хмыкнула в кулачок: только Маське пришло бы в голову отправлять с феей подобное наблюдение.
НПЦ мигом подсунул веселящейся ученице новую работу, а именно – латный шлем с небольшой вмятинкой. Хэйт, проказливо покосившись на учителя, якобы случайно разжала пальцы. Шлем с гулким стуком покатился по дощатому полу.
– И точно, как мисочка, – хихикнула девушка, под грозным взглядом мастера заалела щечками. Состроила виноватую рожицу, подобрала с пола головной убор, достала из ремонтного набора молоточек, принялась сосредоточенно простукивать вмятину изнутри. Порыв детской шаловливости, подхваченный, надо полагать, от гномы, прошел, уступив место скрупулезной деловой хватке.
«Мисочка» принесла Хэйт удачу, надбавив столь необходимый пункт к уровню мастерства. Девушка птичкой порхнула к учителю, в просительном жесте сложила ладошки. Гэхарт хмыкнул, уронил в протянутые ладони книжку. В очередной раз Хэйт мысленно подивилась проработке поведения НПЦ: они улыбались, они хмурились, они морщили лбы и поджимали губы. Кроме стандартных линейных вариантов ответа они могли поддержать вполне внятную беседу (конечно, на внутриигровую тематику; вести диалог о земной астрономии или влиянии трактата Иммануила Канта «К вечному миру» на развитие мировой философской мысли, НПЦ не могли). По сути, они продолжали действовать по алгоритмам, как и их предшественники из ранних ММОРПГ, но алгоритмы эти были не в пример богаче и многостороннее.