Мои челюсти сжались, и я соскользнула с его колен.
— Ты скоро уйдёшь, — тихо сказала я.
— Шахар только что сообщила мне, что она остаётся.
— Почему?
— Кажется, она запала на Лира.
— Что?
— Отвратительно, знаю.
— И ты не хочешь остаться с ней? — спросила я.
— Хочу. Но не могу. Я никогда не обладал такой же силой, как она. До тех пор, пока я нахожусь здесь, божественный порядок будет искажён.
Я понимала, что он хочет сказать, но боль была невыносимой.
— Ладно. Но может, было бы лучше, если бы мы никогда не встречались. Может, было бы лучше, если бы наши дороги никогда не пересеклись, — тени вокруг нас как будто становились длиннее.
Я ни разу прежде не видела в его глазах боли, но сейчас Салем бросил на меня такой взгляд, будто я ударила его по лицу.
Но вместо желания утешить его я ощутила лишь больше ярости. Воздух потрескивал от наэлектризованного напряжения, волоски на моей шее встали дыбом. Я хотела причинить ему ещё больше боли, пустить кровь. Ничто не уймёт мой гнев, кроме полного разрушения, абсолютного уничтожения того, кто сделал мне больно. Я хотела ступать по проклятым костям того, кто меня покидает.
Что опять происходило с моими мыслями?
— Именно так, — произнесла я в гневе. — Я жалею, что вообще встретила тебя, потому что ты монстр. И я найду себе нового любовника, который не будет извращённой тварью. А теперь, когда я стала королевой, я буду вспахивать земли зубами монстров и подниму армию мертвецов, чьей единственной целью будет стереть из мира любую память о тебе. Когда ты уйдёшь, всё будет так, точно тебя и вовсе не существовало.
Он уставился на меня, и его глаза поблёскивали.
— Что с тобой творится?
Звук шагов выдернул меня из красной пелены ярости, и я повернула голову, увидев, что над скалами клубится тёмный туман, накатывающий на океан. По моей коже побежали мурашки, и услышав её музыку, я начала понимать.
Только теперь злость немного отступила, и я знала, что моя вспышка вызвана пагубным присутствием Анат.
— Салем, — прошептала я. — Кажется, твоя мама идёт.
Он поднялся в этом тёмном тумане. Я встала возле него, мои колени тряслись, а мысли всё ещё были окутаны жаждой крови.
Анат выскользнула из клубящегося дыма, и её прозрачное тело светилось красным. Она состояла из светящихся завитков магии, как дым, и к её телу было пристёгнуто оружие. Красновато-рыжие волосы струились вокруг её головы, а позади вышагивал лев. Он открыл пасть, чтобы зарычать, и я почувствовала лишь больше ярости.
В этот раз я не пала на колени.
Шахар вышла из дома, встав по другую сторону от меня.
— Я не пойду с тобой, Анат.
Мир вокруг нас притих.
— Что?
— Я решила, что хочу остаться, — взгляд Шахар метался между её матерью и братом. — Мне здесь нравится. Мне нравится иметь тело и кушать еду. И мне нравятся люди, — она пожала плечами. — Это мой дом.
Туман вокруг нас начал рассеиваться, теперь уже окрашенный диким красным светом садящегося солнца. Глаза Анат полыхали тем же оттенком.
— Тогда ты мертва для меня, дочь.
Холодное, могильное молчание воцарилось вокруг.
Шахар пожала плечами.
— Ну и ладно, — она повернулась, проходя сквозь туман, и скрылась в доме.
Богиня перевела взгляд на сына, и такое чувство, будто всё солнце светило на него.
— Салем, моя вечерняя звезда. Моё единственное дитя. Время пришло. Боги позволят тебе вернуться в твоё божественное состояние и восстановить порядок вселенной.
Салем повернулся, чтобы посмотреть на меня, и в моём разуме взбурлили все те вещи, которые я хотела ему сказать, но я не могла придумать, с чего начать. Наверное, я могла бы объяснить, что сказанное мною только что — это неправда. Что я любила его и не считала злом. И что назвав его монстром, я на самом деле не имела этого в виду.
Но прежде чем я успела что-то вымолвить, грохот его магии застучал вокруг меня, и за его спиной расправились крылья. Его тело засияло небесным светом, а крылья захлопали по воздуху.
В моём сердце образовались трещины.
По мере того, как он взлетал в небеса, его тело становилось менее материальным, словно возносящиеся вверх клочки облаков, пока знакомого мне Салема совсем не стало.
Провожая его взглядом, я испытывала неописуемую боль и гадала, как он мог это сделать. Слёзы катились по моим щекам. Я смахнула их, продолжая смотреть на него.
Я почти забыла, что его мать по-прежнему находилась здесь, наблюдая за мной.
В этот раз, повернувшись посмотреть на неё, я ощутила всю мощь её божественности. Её лев взревел, и этот звук сотряс меня до самых костей. Я больно рухнула коленями на каменистую почву.
Я украдкой глянула на неё, на белые струйки, венчавшие её голову, на сияющий анкх. Но это всё, что я успела увидеть перед тем, как мне вновь пришлось отвести взгляд. Я не боялась — не в этот раз — но она была слишком ослепительной, слишком яркой.
— На твоём платье кровь моего сына, — сказала она.
Я ей не ответила. В данный момент мне не было дела до того, что она думала. Я только что видела, как мой наречённый улетел прочь, так что на остальное мне было как-то похер.
— Материальное воплощение — это отвратительная вещь, — продолжала она. — Творение из костей и крови, как животное. Ты, Аэнор, подобна животному, грязному и тупому. Моя бывшая дочь такая же — тварь, которую можно зарезать. И именно так мой сын относится к тебе, животное. Ты правда думала, что он останется здесь ради тебя? Ты недостаточно хороша, существо.
Мгновение назад я думала, что ничто уже не сможет причинить мне боль, но нет.
Я пыталась придумать ответную реплику, но она уже исчезала в дымке. Туман вокруг неё отступил, и я обнаружила, что стою на коленях в крови.
Салем ушёл. Я хотела утопить весь мир в своей печали.
Глава 44Аэнор
В моих спальных покоях в Нова Ис на столе стояла тарелка с горячими крестовыми булочками[6], и от них поднимался пар.
Джина и Оссиан собрались вокруг небольшого деревянного столика в моей комнате, не переставая жевать. Птички Оссиана порхали вокруг его головы, затем воспарили вверх, под сводчатые потолки. Я наблюдала, как они кружили между песчаниковыми арками, а затем приземлились на цветущие лианы, которые поднимались по моим стенам.
Я посмотрела обратно на своих друзей, которые молча ели.
— Что думаете? — спросила я, показывая на комковатые булочки. Они вздулись в странных местах, а с крестами я так накосячила, что они напоминали непонятные штрихи.
— Выглядит как дерьмо, — заявила Джина. — Но на вкус изумительно.
— Ты правда их приготовила? — спросил Оссиан. — Я думал, королевы не пекут.
— Да, — я отпила глоток вина. — Я объяснила людям на кухне, что мне нужно узнать больше о процессе приготовления еды для народа Нова Ис, но на самом деле мне просто нужно было заняться чем-нибудь забавным после того, как я с утра рассудила четыре фермерских спора.
Джина нахмурилась.
— Я думала, что быть королевой — это типа весело. Много балов и сражений. И издание указов.
Я покрутила бокал вина между пальцами.
— Я очень многое узнала о способах земледелия и спорах между владельцами магазинов. Вот вы знали, что есть такая штука как чересполосица?[7]
Оссиан оживился, склонив голову набок.
— Это как-то связано с чреслами и горячим, обнажённым земледелием?
Я покачала головой.
— О, нет. Это такие узкие полосы земли, и там всё сводится к чередованию посевов.
— А споры между магазинами? — поинтересовалась Джина.
Я взмахнула рукой.
— Запах мясных пирогов испортил ткань в магазине одежды. Раздули целый скандал.
Оссиан моргнул.
— Изумительно.
— Кто занимался всем этим до того, как ты сюда пришла? — спросила Джина. — Кто разбирался с драмой мясных пирогов месяц назад?
— Система магистратов, избранных народом из гильдий.
Оссиан поморщился.
— Ну, то есть… это действительно кажется лучшей системой. Потому что они избраны должным образом и наверняка имеют настоящий опыт.
Я кивнула.
— Магистраты меня терпеть не могут, да.
— То есть, никаких сражений? — спросила Джина. — Никаких речей перед битвами и скачек на белой лошади?
— У нас нет врагов, нет конкурирующих королевств или дворов. Никто не знает о нашем существовании. Всё действительно… сводится к посевам и каким-то драмам между гильдиями. Я не сомневаюсь, что некоторые дни будут интереснее других. Можно закатить какую-нибудь фейри-гулянку, — данная ситуация не вызывала у меня энтузиазма. Мне нравились все, кого я встречала, но я думала, что Оссиан наверняка прав относительно избранных магистратов.
И всё же рассмотрение споров — не самая худшая вещь на свете. Это позволяло мне не киснуть весь день в своей комнате. Вместо своих проблем я могла сосредоточиться на проблемах людей. Честно говоря, почти в любой день я была рада, когда что-то отвлекало мой разум от Салема. И если для этого приходилось выслушивать специфику построения каменных стен, значит, так тому и быть.
Оссиан стиснул свою переносицу.
— Есть ли причина, по которой ты пять раз подряд прослушала Always on My Mind?
— Нет, — огрызнулась я. Я и не догадывалась, что он заметил.
Днём и вечером, возвращаясь в свою комнату, я варилась в своих мыслях о Салеме. И да, это включало в себя прослушивание Always on My Mind раз за разом.
Я резко вскочила и схватила свой синий обруч с кровати. Я опустила его на бёдра и начала раскачивать ими под музыку.
— Я слушаю эту песню раз за разом, потому что она лучше всего подходит для кручения обруча.
Это ложь. Пожалуй, из всех песен Элвиса для кручения обруча лучше всего подходила That’s All Right. Она задавала хороший ритм движениям.
Но я не хотела признаваться, что каждую ночь тоскую по Салему, потому что это выглядело просто жалко. Он не вернётся, и никому не нужно знать, как мне грустно.