Выходит, на горного козла претендовать больше некому. Отлично!
Вынырнув из облака, ночная стремительно понеслась к земле. Козёл заметил драконью тень и с испуганным блеяньем стал карабкаться на скалу, чтобы укрыться в тесном ущелье с другой стороны, но спрыгнуть не успел. Извернувшись в пируэте, Луна подхватила его прямо в воздухе и тут же умертвила одним движением когтистых лап.
– Ого! – воскликнул песчаный дракончик, кружась над головой. – Как это ты ловко… Сердолика, видела?
Небесная подлетела ближе, с завистью глядя на ценную добычу.
– А говорили, что ночные и охотиться-то не умеют.
– Я тоже так думала, – призналась Кинкажу с пастью, перемазанной фиолетовым соком, выпорхнув из зарослей колючей ежевики. – Звездокрыл рассказывал, что они просто кусают дичь, а потом ждут, пока та сама погибнет от заражения, и находят падаль по запаху. Жуть, правда? Ещё противнее, чем обычная охота.
– Да уж, – фыркнул Вихрь.
– Раньше так и было, – кивнула Луна, – но теперь Ореола с Потрошителем учат их охотиться правильно. А я просто… ну, жила в лесу одна, вот и научилась. Мама часто оставляла меня надолго. – Она протянула друзьям лохматую тушу. – Хотите, поделюсь?
– Правда? – обрадовался дракончик. – У меня самого пока не слишком выходит, уж больно тут всё изрезано и запутано, прячься где хочешь. То ли дело ровная пустыня без конца и края с ленивыми ящерицами на солнышке!
Луна не сомневалась, что охотиться в горах Вихрь научится быстро, так стремительно он выхватывал взглядом мельчайшие детали окрестностей, составляя в уме подробнейший план. В то же время он размышлял, на самом ли деле она готова поделиться мясом и что ей больше понравится – если он скромно откажется или примет подарок с вежливой благодарностью.
Сердолика, между тем, гордо задрала нос.
– Я сама добуду себе пропитание, – буркнула она и унеслась прочь, стреляя завистливыми мыслями. Луна невольно поморщилась.
– О, поздравляю! – просияла Цунами, подлетая. Мы тоже не без улова. Теперь перетащим всё в обеденный зал и устроим пир!
К компании присоединился взрослый сине-зелёный морской с шрамом на боку. Подняв сеть, полную бьющейся рыбы, он кивнул Цунами, и охотники полетели обратно к Яшмовой горе.
Луна плелась в хвосте, устало махая крыльями: козёл попался тяжёлый. От окровавленной туши вкусно пахло мясом, но мысли о возвращении в шумную общую пещеру совсем отбили аппетит. Снова хаос чужих голосов и мыслей, снова любопытные подозрительные взгляды… Потеряться, что ли?
«Если будешь вечно прятаться от всех, то способности твои пропадут впустую», – пробормотал голос в голове.
«Тебе легко говорить, – угрюмо парировала Луна. – У самого голова не трещит каждый раз, когда попадаешь в толпу».
«Эх, ну почему с тобой никто не занимался? – в который уже раз удивился он. – Даже если нет больше учителей, должны были сохраниться свитки с записями».
«Если и сохранились, кто мне их даст? Никто не знает, что они мне нужны… А если узнает, меня прогонят из племени, а из академии уж точно исключат! А может, вообще сбросят с горы в пропасть или утопят в море. Чтение мыслей нынче не в почёте – если ты понимаешь, о чём я».
Голос усмехнулся.
«Какая разница, если оно даёт тебе власть? – Он сделал паузу, потом задумчиво добавил: – Хотя мне самому капелька почёта пришлась бы кстати. – Снова молчание. – Так или иначе, слушай, я постараюсь тебе помочь».
«Слушаю».
«Представь себе море и шум волн».
«Я ни разу не была на море».
«Да ну? – поразился он. – Где же ты росла, в пещерах? Ладно… тогда какой-нибудь другой монотонный, повторяющийся звук».
Покачав крыльями на ветру, она перехватила поудобнее тяжёлую козлиную тушу.
«Шум дождя подойдёт?»
«Вполне. Дай ему заполнить твой слух целиком».
Луна припомнила долгие одинокие дни, проведённые в логове из мха, когда единственным звуком вокруг был унылый стук дождевых капель, которые медленно скользили по листьям папоротника и падали на чешую. Как же хотелось тогда услышать наконец шорох материнских крыльев!
«Бедная ты, бедная», – сочувственно вздохнул голос.
«И ничего не бедная, – возмутилась она, – а вовсе даже счастливая! Мне не пришлось расти на вулкане, как остальным. Мама спасла меня!»
«М-м… Похоже, она очень многое решала за тебя, даже не спрашивая. – Прежде чем она успела возразить, голос продолжал: – Так, теперь не выпускай этот шум из головы, и представь, что берёшь каждое чужое слово и кладёшь в новую каплю. Как только окажешься в пещере с драконами, сразу попробуй – и очень скоро вся их болтовня утонет в падающей воде».
Луна сосредоточилась, но голос тут же усмехнулся:
«Только с моими словами так не пробуй, крошка, меня так просто не подавить. Тренируйся лучше на своей взбалмошной подружке или этом странноватом бедняге песчаном».
Спросить, почему Вихрь бедняга, Луна не успела: компания охотников уже влетала в пещеру на склоне Яшмовой горы. Холод и Карапакс обогнали остальных, а в глубине зала виднелись чешуйчатые спины, гребни и хвосты обедающих. Драконят здесь собралось чуть ли не больше, чем вчера, самое время испробовать новый трюк.
Луна взмахнула крыльями, догоняя Кинкажу, и голову тут же заполнила суматоха весёлых мыслей радужной: «Интересно, а что будет после обеда? Наверное, чтение… или история… или музыка!
Солнышко говорила, что песчаные – удивительно музыкальное племя… хотя поющего Вихря представить, пожалуй, трудновато. Ха-ха, вот бы ледяной что-нибудь спел! Такой мрачный красавчик с обиженной мордой, ха-ха! А вдруг и правда споёт?..
Ой, не забыть бы только показать Тамарин те кусты с ягодами… Когда же появится Ореола?»
Отделять мысли Кинкажу и заталкивать в капли монотонно шуршащего дождя оказалось не так уж трудно, но только поначалу. Обернувшись к подруге, радужная улыбнулась, вспыхивая розовыми пятнами: «Странная она, Луна! На вид тихоня, а внутри – ого-го!»
«Когда их мысли о тебе самой, отвлечься трудно, – заметил голос. – Легче всего, когда думают много драконов сразу, особенно в переполненной пещере, а если разговаривают двое, то сложнее. Тут нужно привыкнуть».
«Я постараюсь», – обещала Луна. Бок о бок с Кинкажу она подлетела к входу в огромную пещеру, окунаясь в гул чужих голосов и мыслей:
«Как есть хочется!»
«Ну почему я должна жить с ней вместе?»
«Разве такое едят?»
«Если этот земляной будет так чавкать…»
«Тем, кто не дрался на войне, легко рассуждать о прощении!»
«Да ну эту папайю, дрянь какая-то… Нет, вообще-то я люблю папайю, но эта какая-то пресная, вода одна. Да, водянистая какая-то, никакого вкуса… Скорее бы на солнышке поспать… Надо поискать другую папайю, может, лучше попадётся… А если такая же пресная?»
Последние мысли явно принадлежали Кокосу, и Луна сразу принялась заталкивать их в дождевые капли. Получилось! Она подождала, чтобы увериться, и весело крутанулась в воздухе, приземляясь на уступе скалы.
– Что это ты вдруг так расцвела? – удивлённо рассмеялась Кинкажу.
– Да так, вспомнила кое-что, – беспечно махнула она крылом.
Скучные рассуждения Кокоса – это легко, они и так особо не мешали. Надо попробовать кого-то другого…
«Ласт рыбу притащил! Три луны, как же жрать охота!» – послышались мысли с другой стороны.
А ну-ка… Ура! Голодные мысли морского дракончика послушно отдалились, сливаясь с монотонным шорохом дождя.
«Замечательно! – подумала Луна. – Спасибо за науку!»
«Чтецы мыслей учатся этому, едва выйдя из яйца, – объяснил голос в голове, – иначе свихнуться можно. Просто чудо, что тебе удалось остаться сравнительно нормальной».
«Очень смешно, – фыркнула она. – На самом деле, я почти всё детство провела одна, никто меня особо не беспокоил. Голоса туканов и ленивцев не в счёт».
Она вновь поймала любопытный взгляд Кинкажу.
– С тобой всё в порядке? – спросила радужная. – У тебя такой вид, будто твоя голова пошла гулять по небу сама по себе.
– Как это? – не поняла ночная.
Кинкажу налилась чернотой с пурпурным отливом, сморщила нос и уставилась стеклянным взглядом на вершину горы.
– Хвосты и когти! – хихикнула Луна. – Только не говори, что я в самом деле такая.
– Рыба! Рыба! – радостно загомонили драконята, когда взрослый морской опустил в центре зала тяжёлую сеть с уловом. Длинные серебристые рыбины высыпались и запрыгали по полу. Едоки дружно накинулись на них.
С опаской обогнув суматоху мельтешащих крыльев и хвостов, подруги направились к знакомому берегу ручья, где ночная принялась разделывать когтями пойманного козла, а радужная накинулась на груду фруктов.
«Капли, всё это дождевые капли, – внушала себе Луна, борясь с гомоном чужих мыслей, – шум дождя и больше ничего». Она так увлеклась, что чуть не подпрыгнула на месте, когда рядом вдруг опустился Вихрь.
– Извини, – начал он, вежливо приподняв крылья, – просто ты предлагала поделиться… Нет, если передумала, всё в порядке, я и за рыбу могу пойти побороться.
«Снова рыба, фу, – продолжал песчаный дракончик уже про себя, – никогда я не привыкну совать в глотку эту склизкую водяную еду… Только бы ночная не решила, что я сам не могу прокормиться… может, лучше было потерпеть?»
– Ну что ты, конечно, угощайся! – Она оторвала половину туши и подвинула ему.
– Ты не подумай, я запросто мог бы отбить у них рыбку-другую, – заверил он. – Если в дождевом лесу хорошо охотиться, то у нас в Гнезде скорпионов учатся воровать, драться и попрошайничать – особенно если ты дракончик, которого не любят в собственной семье. Отвлечь торговца и стянуть у него жареного верблюда – легче лёгкого.
– А почему тебя не любили?
– Ну… – Вихрь на миг смутился. – Они никого не любят… ладно, ерунда.
Луна поняла, что первые три года жизни это уж точно не было для него ерундой. В потоке стремительных мыслей песчаного мелькнул образ огромной жёлтой драконихи со змеиным узором на спине, шипящей на крошечного Вихря и двоих драконят постарше. Вот брат с сестрой бьют его, наставляя хвосты с отравленными шипами, чтобы отобрать жалкую горсть фиников, а старый песчаный дракон молча наблюдает, злобно сверля молодёжь угольно-чёрными глазками. А вот маленький Вихрь предлагает матери украденный кокосовый орех в надежде задобрить и получает в ответ пинок – за слабость. Такие картинки никак не впихнуть в капли воображаемого дождя.