На пороге зала для рисования Луна огляделась по сторонам. Множество отверстий в стенах и потолке, днём пещеру заливает свет, но сейчас снаружи уже сумерки. Повсюду на полках краски, кисти, чистые свитки, глина для лепки и прочие материалы для художников и скульпторов: дерево, стекло, металл и разноцветный бисер, а в углу даже ткацкий станок с начатым гобеленом. На уступах стен стоят искусно вырезанные из дерева статуи драконов с зелёными, синими и оранжевыми бусинами вместо глаз. За два дня столько сделать не могли – чьи же это работы, кого-то из драконят судьбы? Потолок украшен огромной композицией из блестящей медной проволоки, похожей на языки пламени, на ней подвешены стеклянные шары. Свечи внутри уже горят – близится вечер.
Чёрный ночной дракончик стоял у мольберта в середине зала. За полгода, проведённые в дождевом лесу, Коготь успел отъесться, но морда у него почему-то осталась такой же тощей, с торчащими скулами и глубоко запавшими глазами. Даже чистый лесной воздух не смог избавить его от хрипоты в голосе, а когти всё ещё дрожали, когда он вытягивал лапу. Да и мысли всё больше крутились вокруг еды, хотя сейчас он отвлёкся от них, увидев Луну на пороге пещеры.
– Привет, – буркнул дракончик без особой радости, толком не зная, что сказать.
– Привет, – смущённо откликнулась Луна.
Перебирая горшочки с красками на столике возле мольберта, Коготь окинул её осторожным взглядом.
– Ты рисовать? – спросил он. – «Или поглазеть пришла?» – продолжил мысленно.
– М-м… да, – кивнула Луна.
Похоже, толку от общения не будет. Какие уж тут ответы на вопросы, если двух слов не получается связать!
Дракончик показал крылом на стопку чистых холстов. Луна выбрала один и прикрепила к мольберту по соседству, но так, чтобы не видеть работы друг друга. Не очень-то прилично заглядывать без спроса в чужую картину.
Рисовать Луне до сих пор не приходилось, она с трудом представляла, с чего начать.
Пробежалась когтями по набору кистей с гладкими деревянными ручками, маленьких и больших, толщиной от клыка до драконьего уха. Подумав, взяла кисточку среднего размера и стала подбирать оттенки зелёного и синего, чтобы перенести на холст.
Коготь молчал, сосредоточенно рассматривая свой холст, но мысли у него в голове гудели растревоженным роем:
«Зачем я тут дурака валяю? С чего Звездокрыл вдруг решил, что живопись поможет? Лучше бы поесть сбегал, вдруг там овцы ещё остались… но третий раз за день? Заметят, ещё выругают… И что тут понадобилось этой Луне… тоже небось Звездокрыл прислал. А ей-то от чего лечиться искусством? Жила себе припеваючи в зелёном лесу, где еды завались, никто не бьёт, не орёт… никаких уроков вранья, – а главное, ничего не дымится над головой и не взрывается…»
– Тебе нравится в академии? – поспешила Луна нарушить тишину, чтобы перебить поток его раздражения.
Уловка сработала. Дракончик перестал вспоминать жуткий остров ночных и задумчиво повёл кончиком хвоста.
– Пожалуй.
«Больше похоже на нашу крепость, чем дождевой лес, – добавил он мысленно, – а воздух лучше, и солнца много… А ещё дичь… И драконы разноцветные вокруг…»
– Не по себе, когда столько чужих рядом, правда? – ухватилась за тему Луна.
– Это да, – кивнул он. – Раньше нас учили держаться в стороне и общаться с ними только в особых случаях, когда надо было объявить о пророчестве или запугать другие племена. Никто не должен был знать о ночных слишком много.
– Например, знать, что мы обыкновенные?
Коготь ещё больше помрачнел.
– Ночные драконы никакие не обыкновенные! – Он сердито дёрнул крылом: «Ну конечно, как ещё она может думать!» – Мы умнее и образованнее других племён, наша миссия – решать судьбы мира, тогда как все остальные просто в нём живут.
Луна понимала, что он повторяет давно затверженные слова старших, но спорить не стала.
– Я имела в виду… ну, то есть… что у нас нет никаких особых способностей, – объяснила она смущённо.
– Это в наше время их нет, – поправил Коготь. Отвернувшись, он окунул кисть в горшочек с красной краской. – Зато раньше были, а когда-нибудь снова появятся… Нас хорошо готовили, и будь мы осторожны, никто бы не догадался – особенно после того как сбылось пророчество о драконятах.
– Как это, готовили?
– На спецзанятиях! – Дракончик сделал мазок кистью и наклонил голову, разглядывая результат. – Учили скрывать правду, сочинять убедительные видения, делать вид, что читаешь мысли… Ты всё это пропустила. «Пока играла с ленивцами и обжиралась в своём лесу», – добавил он про себя. – А потом племени пришлось пожертвовать секретом ради собственного спасения… И теперь благодаря королеве Ореоле, Потрошителю и Солнышку весь мир знает, что у ночных нет особых способностей. Никто нас больше не уважает!
«Одни их взгляды чего стоят, – мрачно подумал он. – Как будто, я изгрыз их любимые свитки или что-нибудь поджёг!»
– А это точно так и есть? – продолжала Луна направлять разговор. – Ну, что мы больше ничего не можем… никто из нас, совсем-совсем?
Коготь покачал головой, хмуро глядя на холст.
«Ни одного за сотни лет, – подумал он, – если только старые свитки не врут и кто-то вообще когда-то был».
– Почему же их не стало?
Дракончик лишь пожал крыльями, не отводя глаз от неоконченной картины, как будто вопросы мешали ему работать, но Луна успела уловить мелькнувшую мысль: «Вулкан все силы высосал, вот почему!» и ощутить воспоминания о вонючем серном дыме повсюду и одуряющей жаре.
Некоторое время драконята рисовали молча, потом Луна снова спросила, как бы невзначай:
– Ты знаешь что-нибудь о Мракокраде?
Коготь вскинулся, как будто она плеснула в него краской.
– Ну упоминай его! С чего он тебе вдруг понадобился?
– Да просто так, – хмыкнула она. – Это же сказка, разве нет?
– Ничего подобного! – зябко повёл крыльями ночной дракончик. – Он есть на самом деле и когда-нибудь вернётся, чтобы убить нас всех! Мне отец ещё говаривал, когда учил летать: «Живее маши крыльями, Мракокрад догоняет!» или «Ныряй скорей в облако, не то он тебя поймает, оторвёт лапы и крылья, откусит голову и пожрёт мозги!» Племя похоронило его живьём много-много лет назад, а потом всем племенем перебрались в тайное укрытие, но он постепенно выкапывается наружу, в конце концов освободится, и месть его будет ужасна!
Луна удивлённо моргнула, повернувшись к дракончику и не замечая, что капает голубой краской себе на лапы.
«Ну и ну! – фыркнул Мракокрад у неё в голове. – Похоже, за два тысячелетия я и впрямь стал настоящим чудищем».
«Подозреваю, что тобой пугали детей и прежде, – мысленно усмехнулась Луна, – если всё племя целиком решило пуститься в бега».
«Очень неразумно с их стороны… Я убил всего лишь одного дракона, и тот вполне заслуживал казни».
– А что натворил этот Мракокрад? – спросила Луна дракончика. – Почему он такой злой и…
«Имей в виду, – вставил голос, – если ты станешь верить дурацким россказням этого хлюпика, я и обидеться могу».
– Он убил очень много драконов, – ответил Коготь, – десятка два. Всех разом, одним движением мысли! А ещё мог любого подчинить своей воле!
Луна смотрела с ужасом.
– Что, в самом деле?
«Да не убивал я никаких двух десятков! – возмутился Мракокрад. – Ну, может быть, пару драконов… И то не вместе, а в разное время… И только в силу необходимости! Луна, послушай, я обещаю никогда не пожирать ничьи мозги…»
Между тем, она видела, что Коготь нисколько не преувеличивает своих страхов. В его разуме теснились кошмары последних лет и даже память о детской игре в Мракокрада, где ведущий сперва долго прятался, а потом нападал на всех остальных. Коготь терпеть не мог этой игры, вызывавшей новые кошмары.
– А где его похоронили, знает кто-нибудь? – спросила Луна.
Ночной дракончик поморщился.
– Откуда? С тех пор прошли тысячелетия.
– А где было старое Ночное королевство?
– Без понятия, – хмыкнул он. – Зачем тебе?
– Да так, просто… понимаешь… Ты прав, я всё пропустила, вот и хочу узнать побольше, чтобы иметь право называться ночной.
Коготь вышел из-за своего мольберта и глянул на её работу. Луна попыталась изобразить, насколько могла, лесной пейзаж с переплетением лиан и зелени на фоне вечернего неба с тремя лунами и мерцающими звёздами. Посмотрев, дракончик презрительно фыркнул, затем сорвал с мольберта собственный холст и бросил на пол перед Луной.
На его пейзаже высилась огненная гора, образ который так часто преследовал ночных драконят. На склонах ветвились потоки красно-золотой раскалённой лавы, а тяжёлые тучи чёрного дыма окутывали всё вокруг, стирая разницу между днём и ночью. Луна не сразу разглядела глаза и зубы, которые художник пририсовал вулкану – казалось, гора хищно скалится, готовая обрушиться на жертву.
– Ого! – ахнула Луна, подбирая слова похвалы.
– Вот! – Коготь указал на её холст, потом на свой. – Вот почему тебе никогда не стать одной из нас!
Не дожидаясь ответа, дракончик бросился к выходу из пещеры. «Нам всем было плохо, а ей – хорошо. Это несправедливо!» – донёсся отголосок его мыслей, и Луна горько вздохнула.
«Несправедливо обвинять тебя в выборе, который за тебя сделала мать!» – пробурчал Мракокрад.
Луна подняла с пола картину с вулканом и аккуратно расправила на мольберте просыхать. Полюбовалась ею снова, потом взглянула на свою… И снова ахнула, поражённая внезапной догадкой.
Небо! Звёзды! Луны!
Она вылупилась из яйца под двумя полными лунами! Мама часто рассказывала, как яйцо стало странно серебристым от их света. Не оттого ли у неё особые способности? Ну конечно! Потому их и нет у других – откуда под тучами вулканического дыма взяться лунному свету? Да и вылуплялись ночные на острове в глубине пещер.
«Верно мыслишь! – пророкотал голос в голове. – Одна полная луна дарит дракончику способность к чтению мыслей или к пророчеству, а сразу две – и то, и другое. А уж три – это такая редкость… раньше думали, что так получаются дракоманты, но мы доказали, что это наследственное. По-видимому, третье полнолуние просто резко усиливает два первых дара».