— Костя, тут полная жопа, — Стас говорил сбивчиво.
— Какая ещё жопа? Ты мясную шаурму взял, как нормальный преступник? Или опять свой веганский бред решил протащить? Что там эти борзые в форме — уже придумали, в какую камеру тебя засунуть? На кол посадили или пока только морально насилуют?
— Не поймали меня, — Стас закрыл глаза, будто от этого легче станет. — Но документ… вместе с шаурмой… и анализами… теперь у меня в желудке, понял?
Пауза такая, что даже трасса где-то на заднем фоне зазвучала как симфония Бетховена на фоне этого абсурда.
— Ты серьёзно, что ли? — Костя аж голос повысил до фальцета. — Ты всё сожрал? Документ? Шаурму? Анализы? Что там ещё было — справка о несудимости? Может, ещё запил кефирчиком для полного пищеварительного экстаза?
Стас молчит, переваривая не только еду, но и масштаб катастрофы.
— Ну ты красавец, Стасик, — Костя уже ржёт сквозь злость, как гиена на кладбище. — Теперь у тебя в животе больше государственных тайн, чем в архивах КГБ. Поздравляю, ты стал ходячим сейфом! Надеюсь, хоть шаурма была вкусная? Или ты и её не почувствовал среди всей этой макулатуры?
— Да пошёл ты к чёрту, — буркнул Стас. — Лучше скажи, что теперь делать. Может, клизму поставить?
— Что-что? — Костя давится смехом. — Сиди и жди меня, затупок. И молись, чтобы твой желудок переварил улики быстрее, чем менты переварят твою историю. А то придётся объяснять, почему ты превратился в человека-шредер.
Тем временем
в Москве
Мария Фёдоровна шла по коридору дворца, как человек, который давно понял, что корона — это не украшение, а петля на шее. Правда, золотая петля, что несколько утешает. Однако она умела выживать среди золотых стен и лживых улыбок, но сегодня даже у неё нервишки сдали. Остановилась у двери в кабинет мужа, слушает. За тонкой стенкой император что-то втолковывает министрам, голос у него спокойный, уверенный. Ни тени слабости, ни намёка на то, что в его крови яд, который быка бы уложил.
Мария сжала кулаки так, что чуть кожу не порвала.
— Какого чёрта? Неужели я настолько плохая убийца? — пробурчала она и отошла к окну. — А ведь в детстве мышей травила с таким талантом…
Солнце там что-то бликует по мрамору, а ей плевать — смотрит на своё отражение. Видит женщину, которая привыкла всегда брать своё — хоть из-под земли достанет. Или из-под мужа.
— Ваше величество… — за спиной пискнул камердинер.
Мария обернулась. Слуга сразу отступил — у неё взгляд такой, что даже крысы по углам прячутся. А крысы во дворце — эксперты по выживанию.
— Говори уже, пока я добрая, — отрезала она.
— Его величество просил передать, что ужинать будет в малой столовой. Как обычно.
— Как обычно… — Мария усмехнулась. — Конечно. Как будто он не должен был уже украшать семейный склеп. Передай его величеству, что я тоже буду ужинать. Как обычно. Живая.
— Слушаюсь, ваше величество.
— И ещё… — Мария прищурилась. — Скажи повару, пусть готовит что-нибудь лёгкое. У мужа, видимо, проблемы с пищеварением. Яды плохо усваиваются.
Камердинер побледнел и исчез — видно, тоже жить хочет. Умный мальчик. Мария ходит кругами, собирает мысли в кучу. Император — маг сильный, все знают. Но даже ему такие яды не по зубам. Она сама всё проверяла — доза была такая, что дракона бы в землю вбила, не то что человека.
— Значит, он всё понял, — эта мысль врезалась ей в голову. — Если он знает про яд — значит, и про мою… романтическую инициативу догадался. Но почему молчит? Почему не отправил меня к предкам? Что за цирк тут устроили?
Она остановилась, постучала пальцем по подбородку.
— Ну ты и хитрый гад… Ладно, сыграем в твою игру. Посмотрим, кто кого переиграет.
И тут дошло — оранжерея! В тот день она подсыпала яд ему в чай как раз там, среди этих тропических кустов. Романтично, чёрт возьми. Она вспомнила, как тогда отвлеклась на секунду — а когда глянула обратно, чашка уже пуста.
— Либо он пьёт быстрее света, либо… — Мария рванула в оранжерею.
Слуги разбегаются в стороны — им тоже жить охота. Мудрые люди, в отличие от неё. Оранжерея встретила её духотой и запахом цветов. Мария сразу к нужному месту — кресла стоят на месте, столик рядом, а чуть дальше… Горшок с орхидеей, вот он, стоит как упрёк. Та самая орхидея, которой тут все восхищались, теперь просто дохлый куст. Листья — черные, цветы — как пепел.
— Ну и мразь, — прошипела Мария сквозь зубы. — Цветочки жалко, а жену — нет. Типичный мужчина.
Она присела на корточки, разглядывая мёртвое растение.
— Значит, так… Чай пить не стал, вылил в горшок — вот и вся его хитрость. Яд убил цветок, а не его. Но зачем вся эта постановка, вместо того чтобы просто сказать в лоб: «Дорогая, ты пытаешься меня убить»? Театрал нашёлся.
Мария оглядела оранжерею — тут этих орхидей как собак нерезаных. Найти замену — дело пяти минут.
— Ну что ж, милый, раз ты любишь игры… — Она выдрала дохлую орхидею из горшка без особых сантиментов. Корни ломались, листья сыпались как пыль. — Поиграем. Только на этот раз правила буду устанавливать я.
Швырнула всё это в печку для мусора, пусть горит, и тут же воткнула на место новую орхидею, землю тоже поменяла.
— Теперь всё как было. Красиво, свежо, и никто не догадается, что тут кого-то травили. — Она отряхнула руки. — Жаль только, что не его.
Пока ковырялась в земле, в голове крутились мысли, как тараканы на кухне после включения света — разбегаются, но никуда не деваются. Царёв, Тяпкин, Невская — вся эта троица где-то рядом болтается, живы-здоровы, хоть и потрёпанные. Времени у неё осталось чуть меньше чем ничего, а планов — ещё меньше.
Мария вытерла руки о тряпку, подошла к раковине и долго мыла руки, будто могла отмыть не только грязь, но и свою совесть. Хотя с совестью она распрощалась лет двадцать назад — слишком дорогая роскошь для её профессии. Потом достала телефон. Номер знала наизусть — отец Серафим из Данилова монастыря. Молится по расписанию, а за хороший гонорар решает вопросы не хуже любого адвоката. И намного дешевле.
Гудок, ещё один — на третьем трубка ожила.
— Алло, — голос у него был такой уставший, будто он только что пятерых отпел и готовился к шестому.
— Отец Серафим, это Мария Фёдоровна.
В голосе у батюшки щёлкнуло что-то — видимо, калькулятор включился.
— Ваше величество, какая честь… — он заговорил медовым голосом торговца индульгенциями. — Чем могу служить?
— Давай без церковных песнопений, — перебила она. — Мне нужна услуга. Деньги будут хорошие. Очень хорошие.
— Слушаю внимательно, как на исповеди.
— Найди троих — графа Царёва, следователя Тяпкина и княгиню Невскую. Они где-то тут ошиваются, возможно подраны жизнью и моими людьми. Найдёшь — передай им моё великодушное предложение.
Помолчала секунду, чтобы каждое слово было как гвоздь в крышку гроба.
— Миллион каждому за молчание. Взамен пусть катятся отсюда подальше и уничтожают документ с анализом. Согласятся — гарантирую безопасность и больше к их жизни не прикасаюсь. Христианское милосердие, так сказать.
— А если откажутся? — осторожно спросил Серафим, и в голосе послышались нотки профессионального интереса.
— Тогда я их похороню без следа, — Мария усмехнулась сухо. — Как всех остальных умников до них. Ты же знаешь, отец, я женщина слова. Сказала — сделала.
— Принято… — в голосе батюшки звучало удовлетворение. — Когда начать?
— Вчера надо было! Но раз машины времени у церкви ещё нет — бегом! И помни — Бог всё видит, но иногда закрывает глаза за хорошие деньги.
— Я всё сделаю, ваше величество. Господь поможет.
— Конечно поможет, — хмыкнула Мария. — Особенно если ты ему десятину с гонорара отдашь.
И Мария бросила трубку, сразу вырубила телефон. План — полный бред, но выбора нет. Царёв с компанией согласятся — отлично, нет — тогда они умрут раньше, чем пискнуть успеют. Демократия в действии — можно выбирать, как именно ты хочешь исчезнуть.
Она побрела обратно во дворец, коридоры длинные, шаги гремят в голове — как будто кто-то специально строил это место для эха и депрессивных мыслей. Император про яд знает, молчит — ну конечно, хитрый лис. Наверное, ждёт, когда она сама себя закопает. Романтик, блин. Сколько у неё времени? Кто первый двинет фигуру на доске? Вопросы без ответов, как обычно. Жизнь — это шахматы, где все фигуры чёрные, а правила меняются каждый ход.
Императрица заперлась у себя, наконец-то скинула маску. Вид уставший, плечи вниз — обычная женщина, которая просто случайно убивает людей по работе. Подошла к окну, смотрит во двор — где-то там этот тип, который должен был уже сыграть в ящик, а он всё живой и теперь строит из себя загадку. Некоторые люди просто не умеют вовремя умирать.
— Ты что там удумал? — проворчала она в окно. — Почему ты ещё не откинулся? Я же тебе яд подсыпала от души, с любовью.
В ответ — тишина и вечерний свет. Всё только начинается, а она уже устала. Но в следующий миг она уже стояла у сейфа — без пафоса, просто дело делается. Колье императрицы Екатерины швырнула в футляр, изумруды кинула к бумагам на швейцарские счета. Каждая побрякушка — билет на выход и страховка от проблем. Опытная, но не железная. Даже у профессиональных убийц бывают плохие дни.
А затем набрала нужный номер — время собирать камни. Или разбрасывать трупы. Как повезёт.
— Ваше величество, самолёт будет готов через два часа, — капитан доложил по телефону. Голос дрожал так, будто он уже знал, что готовит транспорт для побега или для трупа.
— Пусть стоит наготове, — ответила Мария коротко. — Можем улететь в любой момент. Или кого-то отправить в последний полёт.
— А куда лететь?
— Пока никуда, просто жди. И молись, чтобы не пришлось везти груз-200.
Связь сбросила и сейф захлопнула. Теперь самое весёлое — играть любящую жену перед мужем, который может в любой момент воткнуть нож в спину. Хотя она первая готовилась его отравить. Семейная идиллия, одним словом.