Орали, матерились, лупили друг друга. И я уже думал, как бы всё это закончить без переломов и судебных исков, но вдруг раздался звон металла по затылку. Обычная урна прилетела Стасу по голове так чётко, что я аж зауважал точность броска. Он удивиться не успел — сразу отключился и рухнул мне на грудь, как мешок с просроченными идеалами.
Я кое-как выбрался из-под него и огляделся. Лола стоит в трёх метрах, держится за рёбра и дышит тяжело.
— Ты зачем встала? — я поднялся и отряхнулся. — Я же просил посидеть спокойно, пока эликсир не сработает.
— Надоело смотреть на вашу возню, — проворчала Лола сквозь зубы. — Времени нет на ваши философские дебаты с мордобоем. У меня рёбра трещат, а вы тут устроили клуб любителей восточной мудрости.
— Ты могла его убить этим ведром.
— Не убила же, — пожала плечами Лола. — Так что хватай своего просветлённого и поехали. Или ты хочешь дождаться, пока он проснётся и начнёт читать мантры?
Вот это женская логика — просто и без лишних соплей. Никаких угрызений совести, никакой философии. Ударила урной по голове — и дело с концом. Я связал Стаса и потащил к нашему раздолбанному минивэну. Там уже толпа — опера, следак, их друзья и теперь ещё этот овощ. Хорошо хоть Лола весит меньше мешка картошки, а то пришлось бы арендовать грузовик.
И только я закинул бездыханного Стаса в машину, как из туалета выползают Саша с Дашей. Носы зажали, тащат какой-то пакет, лица зелёные, как у вегетарианцев при виде стейка.
— Даже знать не хочу, как вы это из сортира вытащили, — я скривился и отвернулся. — И главное — зачем я вообще спрашиваю?
— Магия тёмной материи помогла! — Даша гордо подняла подбородок, но тут же поморщилась. — Хотя меня чуть не вывернуло. Кто-то там явно ел что-то несовместимое с жизнью.
— Очистить от дерьма документ можешь? — спросил я с последней надеждой. — Чтобы не воняло хотя бы? Или твоя магия работает только в одну сторону — превращать чистое в говно?
— Могу попробовать, — Даша неуверенно покрутила руками. — Но не факт, что не сделаю хуже.
— Хуже уже некуда, — вздохнул я. — Разве что документ начнёт светиться в темноте и петь песни.
— Это уже перебор, — фыркнула она.
Я вздохнул и щёлкнул пальцами — призвал големов.
— Солнышко, подсуши это недоразумение своим светом. Росток, тащи остатки сухого дерьма в свой перегной. Пусть хотя бы бумажка не воняет на всю округу.
— Начальник, это уже слишком! — пищит Солнышко тонким голосом. — Я же световой элементаль, а не прачка из химчистки!
— Присоединяюсь к коллеге, — буркнул Росток басом. — Я компост, а не мусорка. У меня есть стандарты качества, между прочим.
Я глянул на них так, что у асфальта под ногами чуть не началась экзистенциальная паника.
— Работать, — сказал я тихо, — или сейчас найду вам задачки поинтереснее. Например, Солнышко будет освещать канализацию, а Росток — удобрять кладбище.
— Ой, как страшно, — проворчал Росток. — Кладбище — это же моя мечта. Столько органики…
— Заткнись и работай, — огрызнулся Солнышко. — Лучше уж это дерьмо, чем слушать твои некрофильские фантазии.
Големы переглянулись, как школьники перед контрольной по химии, которую не учили, и нехотя взялись за дело. Солнышко посветил на пакет с видом мученика, а Росток поколдовал пару минут, бормоча что-то про «деградацию профессии». Вот мне возвращают бумажку с алхимической печатью. Не пахнет розами, но хотя бы не воняет как труп бомжа в августе.
— Спасибо за ваш энтузиазм, — бросил я с сарказмом и разогнал големов. — Всё, поехали в Москву. На бойню.
В машину влезли как попало. Я за руль, Лола рядом, остальные на задних сиденьях упакованы как консервы. Выехали на трассу — за окнами унылые кафе и заправки мелькают, будто кто-то их копировал из одной депрессивной картинки. Российская глубинка во всей красе.
Лола молчала минуту, потом вдруг выдала тихо.
— Знаешь, он ведь прав.
— Кто? И про что? — спросил я, обгоняя фуру с надписью «Смерть впереди».
— Стас. Ты изменился. Раньше ты хотя бы делал вид, что тебе не всё равно.
Я посмотрел на неё. В профиль — ну прям модель, только без фотошопа и с багажом психологических травм.
— Все меняются, — сказал я философски. — Вопрос только в какую сторону. Кто-то становится лучше, кто-то хуже, а кто-то просто учится не притворяться.
— А ты? Куда ты катишься?
Вопрос за миллион. Куда я вообще ползу? В сторону полного морального разложения? Или просто учусь выживать среди мудаков, не теряя остатки рассудка?
— Наверное, в сторону понимания, что мир не делится на белое и чёрное, — выдавил я наконец. — Иногда приходится делать гадости ради чего-то большего. Или просто ради того, чтобы не сдохнуть.
— А если ошибёшься с этим «большим»? Где граница между необходимостью и банальной подлостью?
— Нигде, — пожал плечами я. — Вот и прикол. Каждый раз решаешь заново. Каждый раз думаешь — сейчас окончательно превращусь в мразь. Но альтернатива — сдохнуть с чистой совестью.
— Костя… — Лола вдруг стала тише, будто боялась спугнуть момент откровенности.
— А?
— Что дальше будет? Мы вообще выживем в Москве? Или это наша последняя поездка?
— Шанс маленький, — честно сказал я, — примерно как у снежка в аду. Но он есть. Потому что я хочу попробовать московские бургеры перед смертью. Так что как минимум до этого момента мы точно не сдохнем. Такой план тебя устраивает?
— Вполне, — она сказала таким тоном, будто хотела послать меня к чёрту, но передумала. — Хотя бы цель благородная.
Я только улыбнулся и включил радио. Заиграла какая-то попса про любовь и счастье. Идеальный саундтрек для поездки на верную смерть.
— Погнали! — сказал я и вдавил педаль в пол. — В Москву, за бургерами и приключениями!
Глава 18
Ржавый минивэн несся по дороге и жутко тарахтел — не машина, а раненый зверь на последнем издыхании. Или, как выразилась бы моя бабушка, «железный конь, которого пора на колбасу пускать». Сзади слышалось тяжелое, рваное дыхание Лолы. Эликсир сращивал ей ребра, но боль еще держала в своих ледяных пальцах. Рядом с ней мялся опер — его рана затягивалась прямо на глазах, но лицо оставалось серым, как у налогового инспектора в день зарплаты. На полу же метался Стас — связанный, но не сломленный. Его кожа блестела нездоровым розовым светом, а мышцы ходили ходуном под кожей.
— Что с ним делать? — выдохнул я скорее себе, чем кому-то еще. — Как вернуть ему прежний вид?
И Саша фыркнула с той фирменной интонацией, которая всегда означала — сейчас будет очередная ее «гениальная» идея.
— Может, клизму ему прописать? — бросила она с улыбкой хирурга перед ампутацией. — Вдруг из него все это дерьмо выйдет? В прямом и переносном смысле.
Стас замер, а глаза вылезли так, что я почти услышал хлопок — вот-вот покатятся по полу, как шарики для пинг-понга.
— Может… может, не надо? — пролепетал он тонко и жалко, как котенок, которого собираются топить. — Оно само пройдет! Развяжите меня! Я буду хорошим!
Я усмехнулся над этой идеей — судьба любит шутить. Пару дней назад он был обычным человеком, а сегодня — полумутант, пропитанный мертвой энергией. А завтра? Увы, завтра в нашем мире наступает быстрее, чем истерика у безумца, и обычно с сюрпризом в виде новых трупов.
— Не-а, — протянул я, ловя взгляд Стаса в зеркале. — Опять начнешь буянить — разнесешь тут все к чертям. В тебе сейчас агрессии больше, чем в берсерке на стероидах. Ты наполовину мутант и еще с этой мертвой энергией… Мы вообще-то таких обычно не спасаем, а отстреливаем. Это называется «гуманная эвтаназия».
В салоне повисла тишина, и Стас побледнел настолько, насколько это возможно для розового мутанта — получился цвет «мертвая креветка».
— Но не парься, — добавил я мягче, с улыбкой продавца гробов. — Решение найдем. Может, у императора какой-то эликсир завалялся… Или целителя наймем получше. А в крайнем случае декана Академии попросим — может он что-то знает. Хотя обычно такие консультации заканчиваются вскрытием. Но это уже детали.
Но тут нам впереди перегородили дорогу джипы — грозные, как вороны на снегу. В их расстановке читалась военная выучка и холодная решимость. А я почувствовал, как уголки губ сами собой поползли вверх. Жизнь снова подкидывает новую партию — ставки растут, как цены на бензин.
— Ну что ж… — я сбросил скорость и усмехнулся шире. — Снова гости от императрицы пожаловали. Видимо, соскучились по нашему обществу.
В груди заиграло то особое чувство игрока перед финальным раундом — азарт и усталость в одном флаконе. Мы уже вымотались от этой бесконечной гонки и от вечного напряжения. Нам, правда, через многое пришлось пройти, чтобы выжить и добраться сюда. Хотя «многое» — это мягко сказано. Скорее «через ад и обратно, с остановками в чистилище».
— Пора развлечься, — сказал я и повернулся к Стасу. — Выпустим Кракена? Или в данном случае — розового мутанта?
— Ты что задумал, гад? — прохрипел Стас. В голосе его звучало и возмущение, и что-то новое — искра любопытства. — Я же не твоя личная ядерная боеголовка!
— Мы же друзья, — бросаю я, срывая узлы на его запястьях с нежностью палача, развязывающего петлю. — Пусть твоя злость теперь сыграет на нашей стороне. В конце концов, что может пойти не так? Кроме всего.
Веревки падают на грязный пол, словно последние надежды на цивилизованное решение конфликта. Стас медленно поднимается — тело наливается силой, а мутация делает своё дело с энтузиазмом хорошего пластического хирурга. Передо мной теперь не человек, а розовый Халк, но только злее, острее, опаснее — в общем, типичный результат современной генной терапии.
— В атаку! — кричу, вылетая из минивэна первым, потому что кто-то же должен показать пример героизма и глупости.
Люди императрицы двигаются стеной — видимо, на курсах тактики их учили строиться, как римские легионеры, только забыли упомянуть про щиты. Стас рвётся вперёд, его рев разрывает воздух, как сирена конца света — или как мой будильник по утрам.