1
Золотой парусник, в полете невидимый, кружил над Землей, как один из множества спутников. Он несся над океанами и континентами то в ночи, то в сияньи дня, где проносились кадры с жизнью животных в саваннах и джунглях, в глубине морей, и людей в городах, снующих в разбегающейся толпе или уносящихся в машинах. Многие города, особенно в США, с новейшей архитектурой, устремленной ввысь, казались городами из будущего.
Аристей всматривался вниз, казалось, с неизмеримой высоты, но успевал заметить жизнь во всех подробностях, мог приблизиться, вернуться, человек летящий во времени и пространстве, перед его взором словно прокручивалась лента земной жизни. «Прекрасная планета, может быть, единственная во всей Вселенной! - слышен его голос, мягко-звучный баритон. - Зверинец среди звезд!»
Он пролетает над Невой с видами на Стрелку Васильевского острова и Зимний дворец, на Петропавловскую крепость и Адмиралтейство с их золотыми вертикалями в синеве с перистыми облаками. Проносится голос: «Я здесь! Только когда?»
Золотой парусник, исчезая в закатных лучах над морем, приводнился у маленького островка с высокими деревьями, откуда однажды Аристей с даймоном вознесся до замка в горах, словно вернулись назад, с новым витком по спирали восхождения ввысь.
Феерия белой ночи над Екатерининским парком сияла обещанием таинств и чудес, как картины старых мастеров.
2
Царское Село. Дом графини Муравьевой А.М. в небольшом саду неподалеку от Екатерининского парка. Тихая улочка за мостом через систему прудов на разной высоте, и дом за деревьями с чисто вымытыми стеклами высоких окон, забранных изящнейшими жалюзи. Эста, подходя к дому, с удивлением оглядывается.
За оградой, где начинаются луга и перелески и просияло предзакатное солнце, двигается кавалькада из пяти или семи всадников и всадниц в блестящих одеждах, как с картин Брюллова.
- Здесь все, как в юности моей уж было, предвечный мир вокруг, как явь и сон. - Входит в дом.
Спальня графини. Анастасия Михайловна в постели; входит Эста.
Графиня, очнувшись от забытья:
- Ты привела его?
Эста с сознанием, что это все уже было:
- Нет, он уехал. Меня он звал с собой. Я не решилась.
- Скажи, меня оставить не решилась. - Прослезившись, с усилием закрывает глаза.
Эста, припоминая:
- Все было так. Как странно повторенье былого, словно ты взошла на сцену. - Выходит из спальни.
Ночь. Эста и Аристей со свечой.
- Не спите? А графиня?
- Спит. А что?
- По дому, говорят, графиня ходит, как привидение…
В полутьме анфилады дверей показывается графиня, вступает медленно, слегка вытянув руки вперед; глаза ее закрыты. Эста приоткрывает дверь в спальню, где графиня лежит в постели недвижно.
Эста, пугаясь:
- Она мертва.
Графиня, останавливаясь и открывая глаза, с изумлением:
- Я на ногах, о, Боже!
Аристей, уводя ее в комнату, откуда она вышла:
- Прекрасно! Вы поправились и даже весьма помолодели.
Графиня улыбаясь:
- Это сон.
Эста с восхищением:
- О, Аристей!
В ночной тишине, как нарочно, разносятся гудки паровозов - близко и далеко, может быть, с вокзалов города. И уже занимается заря нового дня.
3
Утро. В библиотеке Диана, Легасов, Эста; входит Анастасия Михайловна легким шагом, весьма моложавая и стройная.
Диана с изумлением расхаживает:
- Собрались здесь мы, где расстались было давно, и я боюсь, нет, думаю с отрадой: ничего из жизни в Риме, в Шанхае, в Антилуне не было! Проснулась я, чтоб ехать в Савино, где я умру и где моя могила… - Вздрагивает.
Легасов с уверенностью:
- Все было, да-с: жизнь наша в Антилуне, не грезы, - правда!
Диана с возмущением:
- Хороша же правда. Певица я, сошедшая с ума, наложница ублюдка президента, который упивается любовью, теряя власть, а с нею жизнь свою.
Графиня с изумлением:
- Ах, Боже мой! О чем же это вы?
Легасов с ностальгией в голосе:
- Графиня! Остров в океане есть, благословенный край, что Рай земной!
Диана с изумлением:
- Так странно помнить жизнь из будущего, как о прошедшем, и она старей, чем та, из нашей жизни здесь, в России на рубеже столетий!
Эста, выглядывая в окно:
- Юность наша взошла, как жизнь в извечной новизне, в ее порывах к высшей красоте.
Диана резонно:
- И в Антилуне молоды мы были, но странно повернулись наши судьбы!
Легасов с убеждением:
- Не столь и странно. Я преуспевал и здесь, в России, там еще почище.
Диана, вспыхивая:
- Ты залил остров Антилуну кровью!
Графиня, крайне смущенная:
- Нет, вас послушать – можно и свихнуться. У нас же удивительные вещи затеял Аристей! На озере стоит его корабль, не простой, весь золотой – и паруса, и корпус, на высоту деревьев, а внутри – обширный и просторный, как дворец, с блистательным сиянием небес поверх лесов, и вод, и облаков…
Входит Леонард, пребывающий в каком-то ожидании.
Леонард, обращаясь во всем:
- Нас приглашают на прогулку в парк. - Эсте. - Нам должно объясниться наконец.
- Да, после стольких встреч и расставаний, как знать, на стадии какой мы с вами? - Уходят первыми.
4
На берегу озера у острова с высокими деревьями Диана, графиня Анастасия Михайловна, Легасов и Аристей.
Легасов весь в раздумьях:
- Когда все разуверились во всем, нам впору вспомнить об одной идее, которая могла б объединить людей по всей Земле.
Аристей с интересом:
- А есть такая?
- Идея воскрешения людей! Идея Федорова, как ни странно, практически уже осуществима?!
Аристей смеется:
- Всех воскресить, уж верно, не удастся. А избранные закрепят господство их личных интересов, как и было… Необходимы новые пути.
Диана с грустью воспоминания:
- Есть в жизни после смерти… неуютность, что отдает потусторонним, словно стоишь одной ногой в могиле, - жутко, как вдумаешься, радость улетает… Другие умирают, ты живешь, и счастие кощунственно твое.
Аристей, сосредоченный и сдержанный:
- Земля мала, и люди смертны здесь… А воскрешение имеет смысл лишь там, на новых землях во Вселенной!
Диана с улыбкой:
- Меня и тянет в дали, в бездны звезд…
Аристей, обрадовавшись:
- Диана, если хочешь унестись, как в детстве, далеко-далече, что же, взойди же на корабль и обретешь пристанище в стране ли света или в просторах среди звезд…
- В стране ли света? Ах, это же из сказки!
- Да, о фее, в ней свет, жизнетворящая стихия, материя в ней словно исчезает, перетекая в идеальность, в дух, в идею света в первовеществе, с рождением как высшей красоты!
- Все это лишь фантазии, не так ли?
- Да, да, фантазии самой природы, ее же первосущности, праформы! Свет замирает в веществе, светясь из звездных недр, он создает планеты и формы, столь летучие, как он, играя многоцветьем минералов и волн морских , и фауны и флоры…
Так мир возник, наш остров во Вселенной. Естественнно, здесь не конец, а только начало всех начал, и тянет нас в полет до звезд, созвездий и галактик.
Здесь наша колыбель, а воскрешенье имеет смысл на новых все планетах, где жизнь нова предвечно!
Диана с восхищением:
- Аристей! Зачаровать вам нас легко. Мы дети у самого порога новой жизни, чей зов звучит, как песня и хорал. Решилась я сказать прости-прощай земной всей жизни, к смерти устремленной, помимо войн и бедствий без конца.
Графиня, обнимая Диану:
- И я решилась. Там уже была!
Легасов деловито:
- Хотел бы знать, удобства там какие?
- Там все, как здесь, природа в блеске дня, и улицы-аллеи, анфилады комнат - в ауре поэтического места… Ну, как в картинах старых мастеров, как в интерьерах замков и отелей, где люди жили, поселились вновь.
Диана смеясь:
- Все, как на сцене? А актеры мы?
Диана переходит к острову как бы бродом и исчезает в сиянии света. За нею следуют Легасов, графиня… Аристей уходят в сторону Камероновой галереи, где затевается прощальное празднество под названием «Золотая свадьба Эрота и Психеи»..
5
На Камероновой галерее, возвышающейся над местностью, боги Греции расхаживают. Немногочисленная публика с удивлением и весело разглядывает их.
Слышны голоса публики, мужские, женские, детские:
- Там боги Греции!
- И в самом деле. Поверить невозможно, все же веришь.
- То статуи.
- Живые! С вышины взирают вниз и речь ведут о чем-то, высокие, исполнены величья.
- Что если настоящие?
- Откуда? Да это было бы такое чудо, что нам бы, смертным, вряд ли сдобровать.
- Сойдя на землю, нас бы не чуждались.
- Богини и прекрасны, и прелестны, совсем, как женщины земные, милы; как ты прекрасна, но не так свободна; вся прелесть женщин в них заключена.
Над водами прудов, притихших к вечеру, разносятся звуки флейты, звон гитары. На площади у широкой лестницы Камероновой галереи является вереница харит, граций и муз, сопровождающих белую, из слоновой кости коляску с золотыми полосами каркаса, рессор и колес, запряженную русской тройкой в сбруях из серебра и меди. В коляске юноша и девушка неописуемой красоты и прелести.
Герольд со ступеней лестницы вещает:
- Психея и Эрот! Что происходит, я думаю, всем ясно. Все же я обязан, призванный к тому, сказать: да, Золотая свадьба здесь сейчас Эрота и Психеи!
Голоса из публики:
- Ну, конечно, уж сразу золотая? Странно! Если еще совсем жених с невестой юны?
Герольд заявляет:
- Они всегда такие, вечно юны. Но есть и объясненье, отчего выходит свадьба золотая все же.
Известно, бракосочетание Эрота и Психеи началось с обряда погребального, поскольку невнятно вещих слово, как нарочно…
Аполлон сверху:
- Герольд, не завирайся, как оракул. Не превращай сей праздник в балаган, такой ведь свадьбы на земле и в небе еще не видели, такой чудесной, так по определенью золотой!
Герольд:
- О, Феб, ты прав! Хотел же я сказать, Эрот с Психеей обвенчались тайно, известно, из-за гнева Афродиты...
Афродита сверху:
- Герольд, не завирайся! Я сама дивлюсь, как я поссорилась с Эротом? Как я могла Психею невзлюбить, Душа – ведь сущность Эроса и мира. Идите, поднимайтесь выше! Боги зовут вас в олимпийскую семью!
Леонард и Эста, одетые по моде начала XIX века, словно бы по рисункам блистательного Кипренского, в сопровождении харит и муз вступают на лестницу, ведущую на Олимп.
Герольд вещает:
- Был долог путь Эрота и Психеи к признанию и к славе. Ныне мы и боги празднуют триумф влюбленных в их восхожденьи к высшей красоте!
Эрот и Психея вступают на верхнюю площадку, где их окружают, всячески привечая, боги, и публика рукоплещет им.
Между тем облака в небе пришли в движение, то исчезая мгновенно, то вновь пролетая то низко, то высоко над Екатерининским парком, с непрерывными изменениями в освещении, с рассветами и закатами… Эрот и Психея, крепче ухватившись за руку друга друга, заговорили вполголоса как Леонард и Эста.
- Что это происходит, Эста, знаешь?
- Корабль, как в море времени, вплывает, и мы в его ауре до начала, как ясно, нового столетия, какое на Земле идет сегодня…
- Но это же опасно: нас заметят радары, коих не было вчера!
- Да, Аристей все знает лучше нас: опасность есть, необходимость также: собрать всех можно только в настоящем и техникой владеть лишь в настоящем, чтоб безопасность соблюдать со знаньем всех достижений на Земле…
Леонард заметил, как публика, немногочисленная в начале празднества, в одеждах начала XX века, изменилась, весьма многочисленная, в одеждах рубежа XX-XXI веков, длинные платья у женщин сменились короткими и брюками, в коих они щеголяли не менее заманчиво, а празднество продолжалось…
Хор Муз:
- Молодожены счастливы до слез, шипами уколовшись алых роз, но не в чаду любовного раденья, а в муках нового рожденья.
Юная девушка, вся сияющая светом, что кажется даже нереальной, проступает в кругу харит и граций, сопровождающих Эрота и Психею.
Хариты хором:
- Все бедствия сумевши превозмочь, Психея родила уж дочь.
Голоса из публики:
- Ее прозвали Вожделенье, на удивленье!
- Пожалуй, это гадко.
- Нет, это в век упадка, чтоб пошутить позлей придумал Апулей.
Хор Муз:
- Богиня новая, как утра свет; ее пленительнее нет. Эрота и Психеи упованье, Поэзия - ее прозванье.
Хариты и грации танцуют вокруг юной девушки.
Девушка, вся в блеске света, обводит взором вокруг, и тут у ее подножия проступают фигуры, узнаваемые публикой.
Голоса из публики:
- Послушайте! Так это маскарад, иль волшебство?
- Лазерное шоу!
Герольд вещает:
- Воссели боги выше. В поднебесье.
Голоса поэтов:
- На Галерее лица, как родные, знакомые нам с детства. То поэты собрались у подножия богини новорожденной, вместе вечно юной.
- Державин, величавый патриарх, и целая плеяда звезд ярчайших, каких не сыщешь более нигде в подлунном мире на восток и запад.
- Не надо и имен здесь называть. Но как и не назвать, когда их видишь, живых, столь величавых и простых, ум излучающих в сияньи света богини вечно юной?
- Имена срываются, к отраде нашей, с уст, со строфами, влекущими поныне, как первые признания любви деве юной, и к отчизне милой, и всем богам, коль свет сияет в них.
- О Лермонтов! О Пушкин! О Жуковский! Кому кто ближе в возрасте каком. О Батюшков! О Фет! О Блок! О Тютчев! О лирика любви, добра и света - залог бессмертия и красоты.
Теперь и поэты вслед за новорожденной богиней переходят в поднебесье и исчезают в сиянии небес.
Эрот и Психея сбегают вниз, усаживаются в карету, и представление превращается в веселое карнавальное шествие по аллее вокруг озера.
В вечерних сумерках над озером вспыхивает феерия света, с грохотом фейерверка, со снопами света, пронизывающими небеса, в которых проступает Золотой парусник на мгновенья и уносится ввысь.