рез двадцать четыре часа кончается срок ультиматума от Европы, никто из наших абсолютов на границу ещё не выдвинулся, Романов пытается командовать, но пока сам находится в шоке. И по большей части от своего помощника — твоего фамильяра.
Я невольно улыбнулся, вспомнив увиденную мною картину, когда я зашёл в генштаб за Штопором.
Пётр Алексеевич сидел за своим столом, спрятав лицо в ладонь и глядя на происходящее сквозь пальцы. Перед ним на полу были разложены несколько коконов, которые усердно перебирал фамильяр. Делал он это усердно, как напёрсточник, пытающийся запутать доверчивого прохожего, но в то же время с некоторой рассеянной непосредственностью.
— Дядь министр, — спросил он, ещё не увидев меня, хотя подозреваю, уже почувствовав, — а как правильно их раскладывать: по уровню магии? Или по росту? Или по стихиям? Или…
— Да оставь ты их уже в покое, — чуть ли не плача, попросил его Романов. — На них же живого места не останется!
В этот момент один из коконов нарочито громко стукнулся об пол.
— Ой! — сказал Штопор, пытаясь лапками придержать кокон, но тот от этого только больше трепыхался. — Я не специально. Правда-правда! Так как раскладывать? А то, мне кажется, некрасиво выходит. Никита, привет!!!
Увидев меня, он моментально бросил тасовать свои свёртки и кинулся ко мне, с разгона забравшись на руки.
— Я скучал! Я так скучал! Я уже всех победил! И тебя ждал!
— Ты — молодец, — сказал я фамильяру, и тот с благодарностью и щенячьей преданностью смотрел мне в глаза. — Не хулиганил? — спросил я Романова и добавил. — Он, если что, не специально, просто подросток ещё.
Тот покачал головой, не отнимая ладоней от лица.
— Хорошо, — сказал он с явным облегчением, — что это не я — предатель. Бедолагам досталось несладко.
— И поделом, — ответил я, поглядывая на серые свёртки из паутины. — Другим наука будет.
— И то верно, — согласился Пётр Алексеевич, а затем всё-таки отнял руку от лица и заглянул мне в глаза. — Вы же его заберёте, да? А то мне работать надо, а я не могу. У меня сейчас приступ от смеха случится.
И тут я понял, что всё это время министра обороны обуревала не боязнь перед Штопором, а хохот от его выкрутасов.
— Хорошо-хорошо, — ответил я. — Собственно, за ним и пришёл.
А сейчас фамильяр сонно сопел где-то в уголке моего сознания. За время операции он наелся магии до отвала и теперь переваривал её. Надо будет его снова подкормить своей, чтобы усилить связь.
— Да ладно, — ответил я деду, — мне кажется, они спелись за время операции.
— Как бы там ни было, — ответил он, сосредотачиваясь на основной теме, — нам сейчас надо мобилизоваться и в ближайшие двадцать четыре часа защитить свои границы. Как я понимаю, императрица готовится заместить на время своего мужа, пока он не поправится и скоро огласит свою приверженность тем тезисам, которые накануне высказал император.
— А избежать войны не получится? — спросил я и по удивлённому выражению лица деда понял, что высказал откровенно крамольную мысль. — Ну, просто нам она сейчас никоим образом не выгодна. Да и вообще не нужна. Вот я и подумал, может быть, есть какой-то путь, чтобы её не было вовсе?
Дед пожевал губу, потеребил бороду, выпил что-то из бокала, но на этот раз, как я понял, не алкогольное, и посмотрел на меня в упор.
— Избежать войны можно лишь путём дипломатии — это давняя истина. Но, видишь ли, противоположная сторона нас просто не желает слушать, — он встал и подошёл к окну, взирая на серые столичные пейзажи. — Вон Фридрих ждёт от нас ответа, а его даже никто писать не начинал, потому как выйдет тоже самое, что у казаков, которые отвечали турецкому султану. Пробовали с ним говорить, а он ни в какую.
«Вы виноваты, вы и ответите. Если вовремя лекарство не предоставите, то мы пойдём на вас войной», — талдычит как заведённый.
— Хорошо, а если мы предоставим? — я подумал, что надо немного поменять формулировку. — Только не лекарство как таковое, а лечение?
— И что? — Державин-старший повернулся возле окна и облокотился на подоконник. — Они тем более уверятся в том, что это мы всё сделали, и окрысятся на нас ещё больше.
— То есть ты считаешь, что им просто на месте не сидится и попа чешется, чтобы пойти и на нас напасть? — с недоверием в голосе поинтересовался я. — Мне кажется, у них и без этого своих дел хватает.
— Может, ты и прав, — развёл руками дед. — Но я не вижу сейчас возможности для переговоров. Не хотят они нас слышать, понимаешь?
— А что, если я попробую переговорить с Фридрихом? — я не спрашивал разрешения, а, скорее, рассуждал вслух, — покажу ему их истинного врага?
— Попробуй, — коротко ответил на это Игорь Всеволодович и подошёл к столу, чтобы налить себе ещё жидкости, в которой я с удивлением узнал минералку. — Если получится, тебя и наши все на руках носить будут, и их люд, который благодаря этому сохранит свои жизни. Может быть, не сразу, но будет. Однако моё мнение, что у тебя ничего не выйдет.
— Хорошо, посмотрим, — ответил я, поднимаясь из удобного кресла. — Не подскажешь, где искать этого Фридриха?
— В консульстве Гессена он. Сидит и нос не показывает.
Понимая, что второй попытки у меня не будет, я решил действовать напролом. Тактика для дипломатии рискованная, но тем не менее рабочая.
Надев ярко-красный костюм, нашедшийся в дедовом шкафу и пришедшийся мне в пору, я вышел на улицу. Контраст с окружающим меня миром был, конечно, впечатляющим. Ну и, понятное дело, я ловил на себе взоры различных прохожих.
Привлекающий внимание внешний вид — один из главных моментов. Мне нужно будет, чтобы собеседник смотрел только на меня. И, судя по реакции окружающих, я этого добьюсь легко.
Принцесса мне быстро справила все документы, поэтому с доступом к Фридриху у меня проблем не возникло. Для полноты образа я ещё позаимствовал у деда его очки для чтения и министерский портфель, с которым он уже лет пятнадцать, как не ходил.
— Здравствуйте, — строго произнёс я, входя в переговорную комнату, где предупреждённый заранее посол уже ждал меня. — Фридрих… э-э…
— Карлович, — мрачно произнёс тот, и я тут же понял, что переговоры будут непростые. Но будут.
— Фридрих Карлович, — я кивнул, присаживаясь за стол, и ставя портфель себе на колени. Затем я его открыл и выложил на стол какие-то бумаги, в основном, чистые и ручку. — Скажите, сколько раз вы пользовались телепортом?
Посол, который до этого с некоторой брезгливостью рассматривал мой костюм и меня самого, вдруг вскинулся, как гончая от выстрела и, я готов поклясться, принюхался.
— Какое это имеет отношение к делу? — выплюнул он, показывая своё полное пренебрежение ко мне, как к персоне. — Опять вы со своими теориями заговоров? Не надоело?
— Ну вы-то в теорию нашего заговора верите, — я пожал плечами, даже не глядя в его сторону, взял ручку, бумагу и принялся водить на ней разные линии. По опыту знаю, что собеседников, особенно высокопоставленных это жутко раздражает, но именно так я надеялся вывести его на откровенность. — Так сколько?
И тут я по некоему наитию глянул на его источник эфирным зрением. Я предполагал там увидеть нечто вроде паразита. Одного из тех, каких подсадили Катерине. Так как, если бы были нового типа, от нашего дорогого посла осталось бы уже мокрое место. Точнее, пепел.
— Кажется, ваше правительство снова облажалось, и прислало не того человека, чтобы вести переговоры, — произнёс Фридрих, поднимаясь.
— Четыре раза ходили в телепорт, да? Или восемь? — спросил я, и посол развернулся ко мне с такой скоростью, которой от него ждать не приходилось. Он крутанулся вокруг своей оси, опёрся на стол и навис надо мной. А я на чистом листе изображал его источник магии, не обращая на него никакого внимания.
Мне всё уже было видно. Маг огня — сравнительно сильный — восьмой уровень. В источнике восемь парных проколов. Словно змея кусала и впрыскивала свой яд. От каждого прокола расходилась сеточка эфирного заражения, оплетающая магические каналы и отравляющая их. Это не магический паразит, хотя действие чем-то похоже. Это просто инфицирование эфиром при заборе энергии.
Я вспомнил рассказ деда про то, как при телепортации предметов постоянно чего-то не хватало, а в конце живую мышь просто размазало по кубу. Получается те, кто этим занимается, научились переносить человека полностью, но взамен он лишается какого-то количества магии напрямую из источника через парный прокол, который не затягивается, а начинает потихоньку убивать носителя.
Забавно, что сказать.
— Откуда вы знаете? Следили⁈ — вскипел Фридрих, брызгая слюной.
А я понял, что добился своего. Этот посол теперь полностью мой. Что ж, поклёвка есть, осталось подсечь.
— На источнике магии восемь проколов, — максимально скучным голосом, в наглую скопированным у Никифора, я проговаривал то, что видел. — Проколы парные, что может говорить о том, что производились они одновременно. Судя по всему, используются они для того, чтобы незаметно для носителя откачивать из него магическую энергию. Полагаю, немного. Процентов десять-пятнадцать, чтобы перемещающийся маг ничего не заметил. Такая потеря может привести максимум к слабости и лёгкой головной боли… Скажите, Фридрих, вас предупреждали, что после пользования телепортом у вас будет слабость, головокружения, лёгкие боли?
— Вам прекрасно известно, — сквозь зубы прошипел он, всё ещё нависая надо мной, — что да!
— Понятия не имел, — ответил я, утыкаясь обратно в свой рисунок. — Первый раз слышу. Это просто выводы. Как-то должны были объяснить, что они у вас магию воруют. Так, наверняка, запретили измерять потенциал после перемещения. Хотя… потенциал-то, наверное, остаётся прежним. Или нет? Для вас восьмёрка — это нормально?
— Восьмёрка? — опешил Фридрих. — У меня твёрдая девятка.
— Жидкая восьмёрка, — скучным голосом проговорил я. — Значит, четыре пары проколов соответствуют четырём перемещениям, — продолжал я свои размышления вслух, совершенно игнорируя посла. — И за это время первичные признаки отмирания плоти, понижение общего уровня, заражение всех магических каналов. Технология явно недоработана, так что зря её внедряли с таким энтузиазмом. А нас боги уберегли от этого ужасного изобретения.