Потом она исчезла на целые сутки. Когда он уже совсем собрался ехать на Мыс, Лаура появилась как ни в чем не бывало. Оказалось, ее тетка заболела, и она должна была сидеть около нее все это время, не отходя ни на шаг, — а телефона в деревне нет. Словом, он напрасно так волновался. У девушки был подавленный вид.
— Послушай меня, Виктор, — сказала она вдруг. — Я хочу познакомить тебя с Мигелем. Он добрый старик — он кормит всех нас после того, как умерла мама, хотя мы не его дети! Меня и двух сестренок. И еще… Еще я должна показать тебе одну вещь. Там, у нас в доме, я спрятала…
Вечером Виктор спускался по тропинке вниз к морю, туда, где в сотне метров от берега виднелась черепичная крыша дома. Подходя к нему, он почувствовал сильный и острый запах рыбы. Так пахнут дома рыбаков у нас в Крыму.
Крепкий мужчина лет пятидесяти с небольшим покачивался в кресле возле дома и курил. Он поднялся навстречу Виктору и похлопал его по плечу.
— Меня зовут Мигель! Я отчим Лауры.
— Виктор. Лаура просила меня заехать вечером…
— Садись, Виктор! Лауры пока нет, пошла в лавку, тут на побережье торгует один… Она сейчас будет! Значит, ты русский? Первый раз вижу русского, и этот русский говорит как кубинец! Это удивительно!
— Да я здесь уже почти три года, любой научится!
— Нет, чико, не скажи. Я двадцать лет возил лангусты в Key-West[198], а говорить на языке янки так и не научился! Трудный язык, Виктор! Говорят, словно каши в рот набрали, и в нос мурлычут!
Гость улыбнулся. Мигель пошел в дом и вернулся с двумя стаканами, в которых был лед.
Кубинец налил на донышко стаканов рома и принес другую бутылку с лимонным соком. Это был «Рон Колинз», типичный кубинский аперитив — ром, лед, лимон и сахар.
— Знаешь, я тебе честно скажу, если бы пять лет назад мне сказали, что ко мне в гости придет русский и будет сидеть рядом со мной и я буду угощать его ромом, я бы смеялся, как сумасшедший… Я всю жизнь по радио слушал, что русские — это бандиты, чико, извини, конечно! Но так говорили всегда… Виктор, мне пятьдесят пять лет, и, сколько я живу, столько мне внушали, что русские — это народ дикий, вооруженный до зубов и страшный, чико! Что они всем угрожают! Только когда пришел Фидель, тогда все стало по-другому… Э-э-э, послушай меня, Виктор, Лаура говорит, что ты без оружия ездишь! Но мне-то ты можешь не заливать… Русский без оружия! — Мигель постучал кулаком по столу.
— Но я правда езжу без оружия! Конечно, мне не советуют рассказывать на каждом углу, что я из СССР, — это опасно…
— Ладно, Виктор! Ты сказал, что у тебя нет оружия, а я тебе поверил. — Мигель поднял вверх коричневые, раздавленные работой ладони и насмешливо смотрел на Виктора. — Я сам, чико, на судне держу карабин «Маузер». Хорошая штука! Потому что в море мне сейчас не очень нравится… Совсем не нравится, Виктор! — Мигель поводил указательным пальцем из стороны в сторону. — Я всю жизнь ловлю лангусты в этом море, чико, но сейчас… Стало опасно! В море столько людей с оружием! Такого никогда не было, Виктор! Во время войны здесь всех нас, рыбаков, собирали янки и обещали тысячу долларов, если мы найдем подводную лодку немцев… Но сейчас… И я совсем не знаю этих людей! Чужие люди, чико! И вооружены до зубов, это я сам видел. Они кричат, что нас продали русским и что они свернут голову Фиделю! — Мигель пытливо смотрел на Виктора.
— Кричат, — согласился Виктор. — Знаешь, Мигель, один чудак в США свихнулся от страха перед русскими. Он закричал: «Русские идут!» — и спрыгнул из окна небоскреба… Один министр обороны США… Ты мне сейчас напомнил этого чудака! А вообще мне трудно сказать тебе что-то, Мигель. Я здесь, чтобы следить за поставкой наших машин, а не для того, чтобы защищать Фиделя. Да его и не нужно защищать, чико! Он сам пришел в Гавану во главе колонны патриотов, он возглавил революцию… И русских здесь тогда не было совсем!
— Революция, чико! — вскричал Мигель. — Я знаешь сколько видел президентов здесь! Они приходили и уходили, а я ловил лангуст… Но Фидель, конечно, что-то совсем другое! Он забрал у янки землю, забрал заводы, все забрал, чико! Разорил янки в пух и прах! И наших богатеньких в угол загнал — все сразу, как крысы, в Майами побежали! Много убежало, чико! Это я тебе говорю! Это все хорошо, Виктор. Я не скажу, что это мне не нравится. Но надолго ли это? И скажи мне, скажи, почему это янки не свернули Фиделю голову, как только он взялся за их добро? Молчишь? А говоришь, русских здесь не было!
Виктор помолчал. Таких разговоров он слышал много, и вести подобные беседы было всегда трудно. Особенно со стариками. Как объяснить им то, что у нас впитывают с детства — мировой революционный процесс, интернационализм, солидарность… Эти люди выросли и прожили всю жизнь, твердо зная, что хозяева на Кубе — американцы. А теперь американцы ушли — пришли русские, значит, русские хотят быть новыми хозяевами! Это логика старого поколения…
— Извини, Мигель! Наша страна поддерживает революцию, поддерживает Фиделя, и мы не скрываем этого. Я просто скажу тебе одну вещь. Наша история — это история страшных войн. Тебе трудно это понять, а мне трудно объяснить… Здесь, в Америке, никогда таких войн не было, и хорошо, если не будет. Еще двадцати лет не прошло, как закончилась вторая мировая война, — у нас была разрушена половина страны, убиты или ранены миллионы молодых, здоровых мужчин. Это были лучшие представители нации, Мигель… Подумай сам, стали бы мы после этого ехать сюда, чтобы завоевывать Кубу? Страна, где сегодня миллионы вдов! Ты карту видел? Видел, сколько у нас земли? Ее хватит десяткам поколений русских! — Маликову вдруг стало жарко. Как, как объяснить этому умному старику…
— Конечно, Виктор, я понимаю! — Мигель сочувственно качал головой. — У нас сейчас все смотрят на вас, русских, смотрят внимательно, чико! Здесь у нас все привыкли к янки. Вы другие… Тебя могут убить, чико! Ради чего ты это делаешь, скажи мне! Тебе много платят?
— Да нет, не очень много… Мне нравится здесь, Мигель! Мне нравится этот остров, эти люди, это море! Я верю в то, что делает Фидель, в революцию и хочу совершить то, что в моих силах… Но я здесь по своему желанию, понимаешь? Меня никто не заставлял сюда ехать, и я могу в любой момент вернуться… Кубинцы удивительный, счастливый народ, Мигель!..
Сверху спускалась по тропе Лаура. Она издалека увидела Виктора и махала рукой. Виктор поднялся ей навстречу. Но Лаура вдруг остановилась, словно споткнулась, и отчаянно закричала:
— Виктор, беги ко мне, скорее!
Виктор услышал за спиной тарахтенье мотора и обернулся. К самодельному деревянному причалу рядом с судном Мигеля приставал большой катер, в котором сидели четверо мужчин. Виктор вопросительно посмотрел на Мигеля.
— Кто они?
Мигель хмуро глядел на катер.
— Я знаю одного из них. Это бывший novio Лауры. Тебе лучше уйти, Виктор! Я поговорю с ними, но тебе лучше уйти! Давай скорее, чико!
Виктор, нерешительно оглядываясь, зашагал вверх по тропе. Он видел, как Мигель медленно пошел навстречу выпрыгнувшим из катера людям. Вдруг из-за спины Лауры, откуда-то из зарослей, появился человек в хаки. Он грубо толкнул девушку вниз, навстречу Виктору.
— Назад! — негромко произнес человек, и Виктор только теперь увидел у него в руках небольшой автомат…
В доме было накурено, но прохладно. Виктор сидел в кресле и уже третий час молча слушал смазливого молодого человека с блестящими породистыми усами. Это был Хосе, бывший novio Лауры. Хосе говорил вежливо, негромко и убедительно.
— Ты еще совсем молодой, Виктор! Для тебя начнется новая жизнь, понимаешь, совсем новая! Странно, что мы тебя так долго уговариваем, — все равно ты поедешь с нами. В два тридцать ночи друзья гарантируют нам проход через границу, и ты поедешь с нами в лодке, и Лаура поедет, потому что оставаться здесь ей нельзя… Виктор, черт возьми, тебе повезло, понимаешь, чико, как везет один раз в жизни! А ты не хочешь этого понять! Ведь у тебя умное лицо! Пойми: только одна бумажка, под которой ты поставишь свою подпись, и пару интервью по телевидению! Все, что от тебя понадобится, чтобы обеспечить себя на всю жизнь! Черт, вот смотри на меня: я рискую жизнью, в меня стреляют, я стреляю, но я патриот, я веду борьбу и буду продолжать ее, пока Куба снова не станет свободной! Но мне не только нужно бороться, мне нужно думать и о куске хлеба! За то, что мы привезем тебя, нам заплатят, это правда. За работу нужно платить! Но то, что нам заплатят всем вместе, в сто раз меньше того, что получишь ты! Ну, что ты молчишь?
— А что я могу сказать? Вы держите меня на мушке и говорите, что я должен что-то подписать. Подпишите сами! Только вы напрасно будете везти меня так далеко — я не буду давать интервью! Меня родители учили говорить правду, а это ложь! Я знаю, что там, в этой бумажке! Вся власть на Кубе в руках агентов Москвы! А один из таких агентов, Виктор Маликов, раскаялся и дает показания… А «свободный мир» рукоплещет раскаявшемуся агенту! Этого не будет, чико! И вам только придется убить меня.
— Ничего, Виктор, там, в США, есть люди, которые тебя убедят! Мы ведь просто повстанцы, боремся за освобождение нашей родины от коммунистического гнета, а тебя возьмут к себе профессионалы. И они сделают так, что ты скажешь все, что нужно! Ведь все равно скажешь, чико! Только тебе это будет дорого стоить! Зачем так упираться, я этого не понимаю! Ведь эти янки серьезные люди!.. А знаешь, может и так получиться, что они сами не возьмутся за это. Ты понимаешь меня? Мало ли, вдруг огласка какая-то! А тут — русский агент в руках разъяренных кубинцев! Кто осудит нас, если мы тебя немного попотрошим! Мы все мирные и добрые люди, пока нам не наступят на больное место! Ладно! Мы поговорим с тобой подробнее там, во Флориде. Но я хочу, чтобы ты хорошо понял свое положение сейчас, а не тогда, когда в тебя будут втыкать электрические провода. Ты все равно сделаешь то, что надо сделать… И тебе все равно заплатят, чико! Ты понимаешь, это смешно даже, но тебе заплатят кучу денег. Но ты будешь сломан как человек, как мужчина. Поверь мне! Я видел таких людей — они уже не живут, а доживают! Так зачем доводить до крайности нас и себя, когда у тебя в руках счастье! Если ты пойдешь на сотрудничество с нами и с янки, ты получишь еще больше! Ты можешь торговаться, чико. С нами не очень поторгуешься — мы люди небогатые, но янки! Я тебе скажу как другу — ты мне симпатичен: не соглашайся сразу! Тебе предложат минимум сто тысяч, а ты проси триста! Проси, и все! Это богатые люди! Бог мой, какие это деньги! Ты знаешь, что это такое — триста тысяч долларов, Виктор!