Но вернемся к нашим Зайцу и Быку.
– Видишь ли, все дело в стратегии, – говорил Старик. – Как в боксе. НА ПОЛЕ БОЯ БЫК ПОБЕЖДАЕТ, ПОТОМУ ЧТО НАДЕЛЕН НЕДЮЖИННОЙ СИЛОЙ. НО НА РИНГЕ У ЗАЙЦА БОЛЬШЕ ШАНСОВ, потому что бокс – это наука. Бокс – это искусство, построенное на принципах физики и геометрии.
В 1996 году мы с Мадибой смотрели бой между Тайсоном и Холифилдом. Была полночь, и глаза у меня были мутными от усталости, в то же время я был взволнован и возбужден оттого, что в такой час нахожусь не в постели, а в самом центре событий. Бой уже подходил к довольно спорному финалу – Холифилд удержал свой титул, а Тайсон громко возмущался тем, что рефери посчитал удар головой случайным. Повторный матч в июне 1997 года можно было увидеть только за предварительную плату. Он назывался «Шум и ярость» – и того, и другого в нем было предостаточно. В нашем доме он стал очень важным событием.
– Ндаба, вставай! – Мандла вытащил меня с постели посреди ночи. – Идем в гостиную! Сейчас начнется!
Матч стартовал в субботу, в шесть часов вечера по лас-вегасскому времени, то есть в Йоханнесбурге была несусветная рань – около трех утра. Обычно Старик рано ложился и рано вставал, а для меня все еще действовал «комендантский час» в 10 вечера (хотя на самом деле никто уже не проверял его соблюдения), но ни он, ни я не собирались пропускать этот бой. Вместе с ним и с Мандлой мы устроились в гостиной, заранее приготовив чипсы с соусом, и стали ждать начала «великого события», слушая философские размышления деда о принципе равенства в боксе. Для него была важна любая ситуация, в которой раса, общественное положение и деньги отходили на второй план, а на первом оставалась лишь личность человека.
– На ринге ты думаешь только о стратегии, – говорил он. – О том, как защититься и в то же время побороть соперника. Вы кружите друг напротив друга, изучая сильные и слабые стороны, обращая внимание не только на физическую форму соперника, но и на его взгляд.
Любовь Мадибы к боксу общеизвестна и имеет множество письменных подтверждений. В молодости он и сам неплохо боксировал и теперь, наблюдая бой по телевизору, невольно принимал своеобразную позу в своем кресле с высокой спинкой – сжимал руки в кулаки и прижимал локти к грудной клетке.
– На ринге видна истинная натура человека, – говорил он. – Во время своего первого приезда в США я встречался с Холифилдом. Это настоящий чемпион. Многие американцы говорили мне слова поддержки. Но только он знал, что одних слов недостаточно – необходимы ресурсы, для того чтобы свобода наконец победила.
Начался первый раунд. Холифилд и Тайсон вышли на ринг, и сразу стало ясно, что предстоит долгий и трудный бой. Второй раунд прервался из-за случайного удара головой, от которого у Тайсона изо лба над бровью брызнула кровь.
– Устрашающий маневр против Тайсона, – объявил комментатор. – Холифилд не желает уступать.
– Да-да! – Мадиба вскочил на ноги. – Такие моменты требуют огромной силы воли! Только тогда они начинают чувствовать боль.
Прозвенел гонг. Миновало два раунда, и казалось, что Холифилд вот-вот выбьет всю душу из Тайсона. Но в третьем раунде Тайсон внезапно ожил. Мы с Мандлой только и могли, что обмениваться междометиями «Ох!», «Ого!» и все в таком духе.
А Старик, похоже, вел оживленную беседу с комментатором.
– У Тайсона открылось второе дыхание! – вещал комментатор. – Сейчас он покажет свою истинную натуру.
– Да-да! Натура – вот ключ ко всему. Гляди, Ндаба. Видишь? Смотри, как он двигается! Вот как… Ох!.. Что?.. Что это еще такое?!
Мы с Мандлой подбежали к телевизору, встали рядом со Стариком и все втроем закричали:
– Только не это!
Холифилд вырвался из хватки Тайсона, отскочил в сторону, прижимая руки к виску, сквозь его пальцы сочилась кровь.
– Он его укусил! Укусил!
Толпа в комплексе MGM Grand обезумела, на ринг вышел рефери. Холифилд вернулся в свой угол, а Тайсон наподдал ему сзади.
– Так нельзя! – воскликнул Мадиба. – Это против правил Квинсберри!
– Тут дело серьезное, – вещал между тем комментатор. – Похоже на укус!
Что значит «похоже»? В этот момент бой показали снова в замедленной съемке, и стало отчетливо видно, как Тайсон выплюнул на пол кусок уха Холифилда.
Бой прервался на несколько минут – пытались обработать ухо Холифилда, поливая его водой из бутылки.
– Дед, как думаешь, они продолжат? – спросил я.
– Сложно сказать, – покачал головой Мадиба. – В этот бой вложено немало денег. Давление колоссальное!
Комментатор иронично заметил, что жена Холифилда – анестезиолог. В этот момент снова прозвенел гонг. К всеобщему удивлению, бой продолжался.
– А вот теперь – настоящий реванш, – сказал комментатор, и не прошло и минуты, как Тайсон подтвердил его слова. Оскалившись, он бросился к другому уху Холифилда. Мы снова повскакали со своих мест, перекрикивая друг друга на пяти языках.
– Hayi-bo! Yho!
– Возмутительно! – воскликнул Мадиба. – Это же не петушиные бои, веди себя достойно! Будь мужчиной, играй по правилам!
Но бой уже совершенно вышел из-под контроля. Десятки людей выбежали на ринг, потрясая кулаками и что-то выкрикивая, или пытались устроиться так, чтобы было лучше видно. Нам с Мандлой все это казалось ужасно интересным, но Мадиба тихо сидел в своем кресле и наблюдал за воцарившимся хаосом.
– Его надо дисквалифицировать, – сказал он с неподдельной грустью. – Не знаю, случалось ли такое хоть раз в боях за звание чемпиона в тяжелом весе, но его надо дисквалифицировать. И не важно, сколько денег на это потрачено, подобное не должно повториться!
Комментатор тем временем заметил, что с рассеченной правой бровью Тайсон все равно не сможет больше драться.
– Должно быть, он запаниковал, – добавил он.
– А ты как думаешь, дед? – спросил я Мадибу. – Запаниковал ли он? А может, это был такой стратегический ход? Типа он проиграл, но люди все равно будут думать, что он круче.
Старик покачал головой.
– ЧУЖАЯ ДУША – ПОТЕМКИ, НДАБА. НО ОДНО Я ЗНАЮ ТОЧНО: НЕОБУЗДАННАЯ ЖЕСТОКОСТЬ НЕ ИМЕЕТ НИЧЕГО ОБЩЕГО НИ С КРУТИЗНОЙ, НИ СО СТРАТЕГИЕЙ.
Это событие вошло в историю бокса как «Кусачий бой». Позже Тайсон заявил, что откусил ухо Холифилда в отместку за удар головой – он не верил, что удар был нечаянным. Он получил изрядную долю внимания, но чемпионом все же стал Холифилд. Вскоре после боя «Шум и ярость» Холифилд приехал к нам в гости, чтобы снова встретиться с Мадибой.
– Чемпион! Как жизнь? – Мадиба вышел поприветствовать его на крыльцо. – Рад тебя видеть!
При виде множества камер я всегда старался спрятаться, но тут вытянул шею, чтобы получше разглядеть надкушенное ухо: действительно, у него недоставало изрядной части хряща.
Закончив колледж, отец начал работать в сфере юриспруденции. Кажется, что-то связанное со страхованием. Старик купил ему дом в приличном еврейском районе Норвуда, меньше пяти минут от Хьютона. Очень хороший и красивый дом с тремя спальнями и бассейном. Мы с братьями остались с Мадибой и Грасой. Не помню, чтобы нам когда-нибудь предлагалась альтернатива. К тому времени я прожил с Мадибой дольше, чем с кем-либо из родителей. За все это время я видел мать всего пару раз, а отца – только на семейных торжествах, когда собиралась вся семья, да еще на Рождество, Пасху и на день рождения. По сути, в повседневной жизни моим отцом был Мадиба – он обеспечивал мое безбедное существование, следил за моей безопасностью, был всем для меня и делал все, что обычно делают отцы для своих детей.
Иногда мне было нелегко соответствовать высоким стандартам, установленным дедом, и следовать его жестким правилам, может быть, еще и потому, что в раннем отрочестве я был совершенно неуправляемым. Мадиба структурировал мою жизнь и обозначил границы, которых я не знал в раннем детстве. Иногда, когда он заставлял меня усерднее заниматься или отчитывал за то, что я огрызаюсь, мне хотелось сказать в ответ какую-нибудь глупость, но я тут же ловил себя на мысли, что не променяю эту жизнь ни на что на свете. Мне несказанно повезло, и я знал это. Нам обоим было нелегко, но впервые в жизни я чувствовал твердую почву под ногами. Оглядываясь назад и вспоминая эти годы, я преисполняюсь благодарности.
После свадьбы Грасы и Мадибы мы переехали в дом побольше, через улицу от прежнего – там для нашей разросшейся семьи было больше места. Иногда на каникулах мы все отправлялись в президентскую резиденцию в Претории. В период апартеида это место, по иронии судьбы, носило название Либертас – в честь римской богини свободы. Когда президентом стал Мадиба, он переименовал его в Маламба Ндлопфу, что в переводе с языка тсонга дословно означает «купание слонов», но на самом деле это идиоматическое выражение со смыслом «новая заря» (то есть то самое время, когда пора купать слонов).
И в Претории, и дома, в Хьютоне, Граса всегда настаивала на том, чтобы все мы обедали вместе, за большим столом. Если Мадиба был в отъезде, мы могли устроиться на кухне перед телевизором, но когда он был дома, то вся семья садилась за стол – вовремя и все вместе. Эти семейные ужины были совсем не похожи на те тихие трапезы с Мадибой, когда я учился в начальной школе. Мы болтали обо всем подряд и смеялись, шутили друг над другом и даже подтрунивали над Стариком, но только когда он был в подходящем настроении. Праздники и дни рождения отмечались шумными застольями, но и в обычные дни в доме постоянно кипела жизнь.
Первым делом Граса упразднила традицию звонить в колокольчик за обеденным столом. Это было совершенно не в ее стиле, и я был этому рад. Когда я только приехал, мне казалось, что это очень круто, но повзрослев, стал слышать в его звоне отголоски колониальных традиций, и мне было не по себе. Теперь я понимаю, что это тоже было частью наследия долгих лет заключения Мадибы: он не знал некоторых вещей о современных традициях, потому что пропустил огромный кусок жизни.