Он даже мне что-то прокричать успел, но мой взгляд наткнулся на отряд персов, что подтаскивали таран к воротам, из-за стены в них кидали камнями, но они умело прикрывались щитами.
«Бум», — раздался удар по воротам.
Сука, приходится хорошо высунуться из-за зубца, так, что по шлему даже стрела чиркнула. Первым делом хватаю и откидываю лестницу, благо на ней никого не было, так что это удается с легкостью сделать.
Сила ветра вырывается из меня, даже пришлось бросить топор рядом, чтобы не мешал. Секунда концентрации, а крики и шум, которые льются со всех сторон, сильно мешают. Но все же у меня получилось, и с моей руки срывается воздушная коса, удар почти горизонтальный, направлен вниз, на таран. И его располовинивает, а потоки ветра раскидывают персов в разные стороны. Две половинки тарана падают на дорогу. Слышны крики, полные боли, но наслаждаться картиной мне не удаётся. Рядом вновь пролетает стрела, и мне даже кажется, что ее оперение задело наносник на шлеме, так что приходится убраться обратно.
А персы лезли из всех щелей, в прямом и переносном смысле. И дрались ожесточенно, пытаясь закрепиться на стене. В один момент их напор усилился до такого, что мне казалось, мы не удержим стену и вот-вот прозвучит сигнал к отступлению.
Короткий взгляд по сторонам, и я вижу, как мой сосед добивает перса копьем, а сзади на него прыгает с парапета другой и валит.
Рвусь вперед, замах, и лезвие топора пробивает шлем перса, ставя точку в их борьбе. Я не успеваю помочь подняться солдату, ведь слышу сзади еле понятную на греческом речь перса:
— Вы все сдохнете.
Разворот, там стоит и щерится перс, а из-за стены лезет уже новый.
Что же вам дома, уродам таким, не сиделось, сидели бы пили, барашка бы жарили, или что вы там едите?
Шаг вперед, ближе к парапету, и принимаю его меч на щит. И удар с ноги стопой в живот сносит перса со стены во внутренний двор. Высота хоть и небольшая, но он в доспехах, и ему мало не покажется, а дежурный десяток его с удовольствием прикончит.
Новый же враг спрыгнул с парапета и не сводил с меня взгляда. Здоровая скотина. С меня ростом, но в плечах куда шире.
Он делает шаг, но вскрикивает от боли, а из его плеча высовывается наконечник копья.
По сторонам надо смотреть, красавчик, по сторонам. Я ведь здесь не один.
Взмах топора, и я почти перерубаю ему шею. Оружие падает из его рук, и он пытается зажать рану. Толчок щитом, и он летит вниз к предыдущему. А солдат, который сзади ударил его копьем, еле успевает его выдернуть.
Я же оглядываюсь, персы перестали лезть, неужто все, штурм отбит?
Выглядываю из-за зубца и вижу, как они откатываются от крепости, а под самыми стенами лежат трупы.
От созерцания трудов наших меня отвлекают звуки боя. Мой взгляд шарит по стенам, и действительно, на восточной стене идет бой. Сразу пяти персам удалось закрепиться, они встали спина к спине и пытаются отбиваться. А с башни летят в них стрелы, да и наши не стоят просто так, а наседают на них. Вот одному из них пробило стрелой живот, и он падает своим же под ноги, мешая, чем наши и воспользовались, начали бить копьями поверх щитов, пара мгновений, и стена очищена.
Я весь в крови, а на нагруднике видны вмятины от ударов.
— А-а-а-а, — я не могу сдержать крик, и его подхватывают все. Мы выстояли, мы отбили штурм.
И я, прижавшись к парапету, скатываясь вниз, усаживаясь на жесткий камень.
И на секунду прикрывая глаза, пытаюсь успокоиться, раз, два, три.
Пара мгновений тишины, и я со вздохом подымаюсь, надо осмотреть людей, может, кому-то я еще смогу помочь.
Я начал обходить стену в поисках раненых и подсчитывать трупы.
И итог этого штурма меня не радовал, девятнадцать убитых. Нас осталось шестьдесят семь бойцов, и из них семеро раненых. Трое с мелкими ранами, а четверо более серьезно.
Троих подлатал быстро и сильно потратился только на того, у кого были сломаны пальцы, а у двоих лишь легкие порезы.
Зато с четверкой пришлось повозиться, у троих раны от стрел, а у последнего было ранение в живот.
Я долго думал и пришел к выводу, что силы надо поберечь. Ведь это только первый штурм сегодня.
Так что наконечники я вырезал и останавливал кровь своей силой, а после повязка с лечебной мазью, и на отдых в башню. А вот с четвертым пришлось повозиться, чтобы он не умер. В итоге я его подлатал, но не более. Если доживут до вечера, то подлечу еще, если нет, то нет. Это было тяжело, смотреть им в глаза, но по-другому, к сожалению, никак. Раненых определили на третий этаж в башню.
Ведь многие понимали, что при следующем штурме нам, скорей всего, придется отступать в башню, не с таким количеством бойцов отстоять крепость. Если первый серьезный штурм принес такие потери, вчерашний я не считаю. Да, мы много покрошили персов, но ситуацию это не изменит, их все же намного больше, чем нас.
Пока я занимался ранеными, по распоряжению кентарха Юрия, даже еду организовали, но мне ничего в горло не лезло. С горем пополам я смог съесть яблоко, да и то оно показалось безвкусным.
И, как выяснилось, кентарх Юрий тоже был в бою, он, как и остальные солдаты, дрался на стенах. Это заслуживает уважения.
А потом было тягостное ожидание, время тянулось, словно резина, медленно. Не зря говорят, что нет ничего хуже, чем ждать и догонять.
Я даже поспать пытался в лекарской, но без особого успеха. Тупо лежал и пялился в потолок. К черту такой отдых.
Когда услышал сигнал, даже выдохнул с облегчением.
И вновь в небе над крепостью взвились черные тучи из сотен стрел, а воины персов полезли на стену. Когда скидывал очередного врага, у меня даже мысль возникла. Может, они обкуренные, лезут и лезут.
Я опять перерубил таран воздушной косой, но это помогло мало, все чаще возникали стычки на крепостных стенах, и вот под ударом перса пал мой сосед слева, так что участок стены, который я защищал, стал еще шире.
А персов на стенах становилось все больше и больше, это и неудивительно, с таким численным преимуществом.
И вот прозвучал сигнал рога три раза, а мы начали отступать, пытаясь не показывать свои спины, сбиваясь в ощетинившиеся со всех сторон кучки. А с крыши башни не покладая рук вели стрельбу лучники, прикрывая нас.
Были, конечно, те, кто бросался на нас, но таких было мало, они в основном остались на стене, следя за каждым нашим движением, или бросались к воротам, спеша их закрыть.
И вот мы в башне, и за нами закрылась дверь.
— Где кентарх Юрий? — раздался голос одного из десятников, он был без шлема, а нагрудник его был весь помят.
— Он остался там, я видел, как он пал, — в ответ донесся голос одного из солдат.
Я же огляделся, нас осталось тридцать девять, включая десяток лучников на верху башни и четверку раненых на третьем этаже, меньше половины.
Неожиданно раздались удары в запертую нами дверь.
Я устало приоткрыл глаза и уставился в небольшое узкое окно, вот и закат. Мы пережили еще один день.
А сейчас усталость — мое нормальное состояние. Нам не давали покоя ни днем ни ночью, проверяя на прочность.
Мой взгляд прошелся по таким же осунувшимся лицам вокруг. И то мне приходилось легче, все же сила жизни позволяла многое. Но я и старался брать на себя больше, первый шел отбивать очередную атаку и больше всех дежурил, давая парням отдохнуть, лечил и по возможности восстанавливал силы бойцов.
Уже двое суток персы штурмовали башню. Пару часов назад они окончательно заняли второй этаж, а мы сидим на третьем. Все, отступать некуда.
Интересно, а моя семья узнает, что я погиб? Погиб, защищая какую-то крепость на границе, вдалеке от дома, в тысячах километрах от них.
Думаю, узнают, ведь Гостивит и Дален сейчас с Андросом. Они вернутся домой и передадут обо мне весть. Весть о моей смерти. Отец выругается, смотря на всех хмурым взглядом, а вечером нальет себе медовухи. А мать и сестра будут рыдать в истерике.
Потом они справят тризну по мне, будут пить и гулять, вспоминая меня. Эх.
А я ведь сильно боялся, что это мне придётся сообщать о смерти друзей, поэтому и не хотел их брать с собой изначально. Что мне придётся смотреть в глаза их родичам и нести дурную весть. А вон как вышло.
Мой взгляд вновь прошелся по лицам окружавших меня бойцов. За эти проклятые два дня они мне стали родными. Прикрывали друг друга в бою и поддерживали, а как иначе-то?
Ведь мы здесь все обречены на смерть. Поначалу была ругань, даже пара драк вспыхнула, но после все взаимные претензии куда-то ушли, ведь это такие мелочи перед лицом смерти. Она нас объединила.
Да и осталось нас еще меньше, двадцать пять бойцов в мятой броне.
— Завтра штурмовать будут, а может, даже и ночью, — мой голос показался мне сухим и незнакомым.
— Хех, открыл истину, ты прям как монах, может, тебе туда надо было пойти, любят они такое говорить, — откликнулся Вукол, щеря зубы в улыбке.
— Ха-ха-ха, — понеслись смешки со всех сторон, даже у меня вылезла на лицо улыбка.
— Я представил Яромира в рясе и с топором, он сначала говорит: «Отчего же вы грешите?» А потом достает свой топор, и раз по голове, и такой задумчивым голосом: «Идите и не грешите», — вставил Демид, сидящий в углу, только его глаза и сверкали в наступающей темноте.
И вновь раздались смешки.
Я же продолжил свою мысль:
— Значит, завтра будет последний штурм и последний бой, вот только знаете что? Я не хочу умереть в этой комнате, надоела она мне. Я хочу принять этот бой, крепко стоя на земле. А над головой чтобы было синее небо и солнышко светило, ярко-ярко, а не сдохнуть, словно крыса, загнанная в клетку. Так что завтра с рассветом я выйду, выйду из башни и пойду в бой.
А парни задумались над моими словами, по комнате разлилась тишина. Бойцы думали.
— Предлагаешь дать бой на улице, выйти из этих стен? — после молчания медленно проговорил Амон.
— Ну да, — я пожал плечами, — чего ждать-то?