Оглянувшись, я посмотрел ему в глаза и кивнул, благодаря за поддержку.
А народ начал все больше распаляться, и в мою сторону уже полетели выкрики от горожан, что мне стоит выйти и умереть как мужчине. А не ждать непонятно чего.
Если в ближайшее время мои люди не появятся с броней, чувствую, придется выходить на бой в чем есть, надеюсь, мне хоть щит дадут. Черт возьми. Что они так долго? От площади, если бегом, до пристани минут пятнадцать да обратно столько же. Но такое впечатление, что я уже здесь час стою и жду.
И вот в конце площади показались мои парни. Их было трое, они пробирались среди толпы, в наглую расталкивая людей. Среди них не было Октавия. Я стоял и вглядывался в них, они были растрепанные и взвинченные, и когда они подошли близко, смог рассмотреть на них капли крови, и от каждого шибало смертью. Глаза у них были бешеные, а движения резкие.
— Рассказывайте, — бросил я им сквозь крепко сжатые зубы, принимая мешок с моей броней.
Рыжий норманн что-то проорал с помоста, но я не обратил внимания.
— На нас с Октавием напали, когда мы уже почти подошли к пристани. Это были двое из этих, — и он кивнул в сторону северян. — На улице никого не было, видимо, все здесь. Мы бились, как нас и учили, но они были сильней. Октавия ранили, но и он успел полоснуть в ответ. Иначе я бы не смог продержаться и дождаться помощи. Я уж думал все, конец, с двумя я бы не сладил, от одного-то еле отбивался. А там Азат и Крист подоспели, и мы втроем смогли отбиться. От того и вышло так долго, — проговорил Трофим. В его голосе было столько эмоций, злость и ненависть, печаль и боль.
— Октавий, он жив? — мой голос заледенел.
Парни покачали головами.
— С-с-сука, — только я и выдохнул. Хотелось завыть и зарычать.
А перед глазами встало его лицо, лицо девятнадцатилетнего парня. Первая потеря среди моих людей.
Мне казалось, я был готов к такому, но это было тяжело. Он умер за меня, он умер из-за этих наглых тварей. Я перевел свой взгляд на рыжего, который внимательно наблюдал за нами.
— Что с телами? — спросил я, отворачиваясь от норманна.
— Прокоп сказал, что позаботится о них, мы не стали задерживаться, — это проговорил уже Крист.
— Ясно, молодцы. Октавий будет отомщен, — все-таки вырвался из меня рык.
А парни просто кивнули.
Я же принялся облачаться на глазах у всех. Тяжелая броня катафрактария — это не кольчуга, которую можно быстро надеть на себя. Так что пришлось немного повозиться, но парни мне помогли.
И вот на мне шлем, прикрывающий мою голову, с которого вниз свисает кольчужная бармица, закрывая все лицо.
Какое оружие выбрать, меч или топор? Мой взгляд перескакивает с одного на другое.
Топором я лучше владею, а меч более статусное оружие в наших краях. Я бросил взгляд на норманна, в руках он держал меч. Значит, его и возьму.
При взгляде на норманна меня переполняла злость.
Так, Яромир, надо хоть немного успокоиться, мелькнула у меня мысль, а следом другая. К черту спокойствие. Я эту падаль и его дружков, если надо, голыми руками рвать буду или грызть. Октавия я им не прощу, и до тебя, здоровяк, сегодня очередь дойдет. Я кинул взгляд на здорового норманна, что по-прежнему стоял у помоста, с ненавистью глядя на меня. Наглые ублюдки, считающие, что они в своем праве.
— Ты готов сегодня умереть, колдун? — раздался голос рыжего. Было видно, что он больше пытается бахвалиться, чем по-настоящему уверен.
Я же осклабился в ответ на его слова.
Глава 18
— Сегодня прекрасный день, чтобы умереть, — вырывается из меня, это больше похоже на рык.
И я взбираюсь на помост. Каплевидный щит приятно оттягивает левую руку, а в правой уже обнаженный меч. Тяжесть доспеха приятно давит на плечи, броня ромейского катафрактария — весомый довод в настоящее время. А если учесть магию жизни, которой я могу воспользоваться в любой момент, то черта с два я в ней устану, пока она не исчерпается в моем источнике. Пару часов подряд смогу биться, не переставая, и оставаться полным сил.
Рыжий норманн находится от меня на другой стороне помоста и чуть ли не копытом бьет, готовый кинуться на меня, впрочем, как и я на него. Очень уж хочется снести ему башку. Но мы оба ждем отмашки.
— Я волхв Триглава, — сзади раздался голос молодого жреца, — да сойдутся эти вои в честной схватке перед ликом богов. И победа достанется тому, за кем правда, а не сила. Слово сказано мной, Гремом, жрецом Триглава, бейтесь с честью.
— Да произойдет этот бой перед ликом людей. Это говорю я, Борислав, посадник Волина, — прогремели слова посадника.
И мы, не сговариваясь с норманном, двинулись к центру помоста.
Я развернулся левым боком, подняв щит до подбородка, и он прикрывает почти все мое тело. Меч же выглядывает сверху щита, как кончик жала скорпиона.
Норман развернулся ко мне так же боком и прикрылся щитом, только меч держит сбоку.
Он что-то бормочет себе под нос, но я не вслушиваюсь.
Рыжий резко прыгает вправо, и его меч выстреливает вперед, метя в бок. Разворот корпуса, и я принимаю укол его меча на щит и сам бью в ответ. Мой удар прост и незамысловат, идет по верху, целя в шлем. Может, урона и не нанесу, но, когда лупят по шлему, удовольствия мало.
Однако рыжий успевает выкинуть свой щит вверх, и мой меч чиркает по кромке щита.
Сердце бухает, и его удары отдаются в голове. Кровь полна адреналина, хочется действовать и взорваться ударами.
Обменявшись еще парочкой ударов, мы начали кружить по площадке.
Вдруг рыжий перешел к активным действиям и начал наносить удар за ударом. Достаточно сильные, которые я спокойно принимал на щит, от этих ударов оставались на нем сколы и зарубки. Я даже не сразу сообразил, что этот сучий потрох задумал.
Спустя пяток ударов до меня дошло, что он решил просто сломать или расколоть мой щит, тем самым лишить защиты и получить преимущество.
Вот только это было непросто сделать. Все-таки каплевидный, изготовленный в Ромее, намного крепче, чем выпуклый, и тем более крепче простого, который можно сделать буквально на коленке.
Я же начал беречь щит, стараясь увернуться от удара, или подставлять его таким образом, чтобы удары не приходили в одно и то же место.
И сам принял тактику норманна на вооружение и начал долбить по его щиту со всей своей силы, метя в два-три места.
Вокруг нас шумела толпа, многие горожане болели за меня, пытаясь подбодрить или крича гадости норманну, чтобы его отвлечь. Но, как по мне, эти крики только мешали и отвлекали.
Рыжий так же, как и я, начал стараться беречь щит от ударов. И если я вполне мог принять удар на броню, благо она позволяла, то норманн уже нет. И ему чаще приходилось подставлять щит под мой меч.
Бум — мой удар приходится на самую кромку щита норманна, а после раздается треск, и его щит пошел трещинами. Один-два удара, и он останется без него. На мое лицо вылезла довольная улыбка, как только останется без щита, он умрет.
— Выкидыш Локи, — рычит рыжий, кидаясь на меня.
Мы сходимся в лобовую, его щит не выдерживает этого надругательства и раскалывается напополам. Я чувствую, как половинка щита падает к моим ногам. Только мне не до этого, и приходится смещаться. Так как норманн бьет меня в бок, пытаясь пробить мою броню или найти в ней брешь. Умен, сучоныш.
Отскок назад, дабы разорвать дистанцию, и я чуть не поскальзываюсь на досках. Но каким-то чудом удерживаю равновесие. В меня уже летят остатки щита рыжего, которые я спокойно принимаю на свой. А следом мне в лицо прилетают какие-то водяные брызги.
Рыжий же отпрыгнул к противоположному краю помоста.
— Ты все равно сдохнешь, тварь, — раздается нечеловеческий рык от него.
Он перекидывает меч в левую руку. А с правой начинает капать вода, мгновение, и у него в руках оказывается какая-то непонятная хрень, напоминающая хлыст, только созданный из воды и переливающийся всеми цветами радуги под лучами солнца.
— Чего, блять? — вырывается из меня.
Вокруг начал реветь народ, их крики бьют по ушам.
А норманн рвется вперед, замахиваясь хлыстом, я подставляю щит под удар и делаю подшаг вбок. Щит пытается вырваться у меня из рук, а его верхняя часть, куда пришелся удар, срезана, как будто его корова языком слизала.
— Вот черт.
Норманн делает новый замах своим оружием. И теперь уже мне приходится от него убегать по площадке. Так он что, одаренный, что ли? Вот и подрались честно, честной сталью.
— Ты уже не такой смелый, волчья сыть. Иди сюда, иди ко мне, отведай то, чем ты моего брата накормил.
Первая мысль была отбросить щит и долбануть по нему магией ветра. Но это оставим на крайний случай.
— Я хотя бы не клятвопреступник, и меня не будут судить боги, — ответил я ему, пытаясь придумать план, при котором смогу с ним справиться и мне не придется воспользоваться ветром.
— Ха-ха, дурак. Мой бог Один, твои боги надо мной не властны, — с усмешкой произносит рыжий. Он не торопится на меня нападать, наслаждается этим мгновением. Своей властью надо мной.
— Это наша земля, ты баран нестриженый. И здесь властвуют наши боги. Так что сосал твой, — и, не договаривая, я резко размахиваюсь, швыряя остатки щита в лицо норманна, а после меч.
Рвусь вперед и вижу, как он взмахивает своим хлыстом и располовинивает щит. Вот только отбить меч он не успевает, и ему приходится уклониться, а я ухожу ему в ноги.
Цепляю руками опорную ногу и сваливаю противника на помост. Меч норманна отлетает в сторону, он пытается поднять руку с хлыстом и ударить по мне. Только я успеваю раньше, буквально на секунду. На одно мгновение раньше, чем он приподнял руку, я ставлю на нее свое колено, не давая шевельнуться, следом еще и левой рукой зажимая.
Правую же, уже сжатую в кулак, я обрушиваю на лицо рыжего.
Хрясь — и бронированный кулак впечатывается в эту ненавистную рожу, вминая наносник его шлема.
— А-а-а-а, — рвется из меня рев. Удар, удар, еще удар. Его лицо превратилось в отбивную.