Немного успокоившись и настроившись на продолжение, я вновь подошла к проему. Между мной и свободой стояло еще три прута, и уступать этим мерзким железякам я не собиралась. «Назад дороги нет!» – твердо решила я и, зло выдохнув, принялась выкручивать следующий прут из середины. Сжимала-тянула, потом опять сжимала-тянула, не забывая в процессе прислушиваться к тому, что происходило снаружи.
Времени было достаточно, вся ночь впереди, но я торопилась. Может, поэтому ничего не заподозрила. Сломав, наконец, железку, я победоносно сжала кулаки, не в силах сдержать захлестнувших меня ликующих эмоций. Затем отогнула острые концы прутов в сторону, плотно прижимая их к камню. Оставшиеся два просто раздвинула, расширяя проход.
Путь был свободен. Недолго думая, я ловко подтянулась и почти без труда пролезла в получившийся проем. Я вывалилась наружу кулем картошки, неудачно приземлившись на вытянутые вперед руки. Шмякнулась о землю, едва не свернув себе шею. Тут же поднялась, отряхиваясь от налипшей грязи. И замерла, запоздало распознав странный шорох и ударивший в нос знакомый запах. Через мгновение мою шею обхватила крепкая мускулистая рука, которая потянула меня назад. Спиной я прижалась к твердой груди, а острие ножа легло поперек горла, едва касаясь кожи.
– Куда-то собралась? – спросил Федрик, опаляя ухо горячим дыханием.
А вслед за брошенными с издевкой словами передо мной выросла фигура неизвестного мужчины. В руках незнакомец держал заряженный арбалет, нацеленный мне прямо в сердце. Вид у него был решительным, вся поза говорила о том, что стоит мне только дернуться и он, не задумываясь, выстрелит. Еще двое с оружием наготове вышли из-за угла здания.
Ситуация была сродни удару по затылку – неожиданно и обидно. Внутри горячей волной поднялась злость: на себя, на этих мужчин, на вселенскую несправедливость. Я была так ошарашена и дезориентирована стремительностью событий, что вместо того, чтобы защищаться и пытаться вырваться, глупо спросила:
– Как давно вы поняли?
А ведь я могла бы догадаться, что происходит что-то неладное. Были же предпосылки. Мне не принесли ни еду, ни одежду, ни разу за целый день не проведали. Оказывается, притаились, скрытые от глаз толстыми стенами, ждали моих решительных действий.
А я и рада стараться. Вместо того, чтобы немного пораскинуть мозгами, сидела там и о всякой ерунде думала. Вот и попалась так просто – сама, считай, в руки прыгнула. Позорище.
– У нас были сомнения ровно до тех пор, пока ты не выбралась из камеры и не сломала прутья голыми руками, – сказал Федрик, будто мысли мои прочитал. Я прикрыла глаза, беззвучно чертыхаясь. – Дернешься, и я снесу твою голову.
Угрозе я поверила с первого раза. Было в его голосе что-то такое, отчего сразу отпадали любые сомнения.
Сглотнув, попыталась поторговаться:
– Отпусти, – попросила, сглатывая вязкую слюну. – Я никому не причиню вред. Просто уйду, и вы никогда меня больше не увидите.
– Заткнись, – процедил сквозь зубы Федрик. Его голос был полон ненависти и злобы, которые я ощутила каждой клеточкой тела. От милого и учтивого рыцаря ничего не осталось.
А потом мужчина неожиданно толкнул меня в стену с такой силой, что из груди выбило весь воздух. Точными движениями развернул спиной к себе, схватил за руки и свел их сзади. Его товарищ поспешил на подмогу и стал перетягивать удерживаемые запястья веревкой.
Как только предмет коснулся голой кожи, я ощутила, как тело разом покинули все силы. Мышцы стали будто ватными, ноги затряслись, колени ослабли. Я бы точно упала, если бы меня не поддержал вовремя заметивший что-то неладное Федрик. А со слабостью пришла и боль. Саднило место, которым я ударилась о каменную стену, заболели руки, перетянутые путами, заныли выкрученные суставы.
Когда узел был готов, излишки веревки отрезали и убрали. Федрик тут же, не церемонясь, заставил меня согнуться и поволок к главному зданию. А я только и могла, что ошалело моргать, пытаясь прийти в себя. Меня скрутили профессионально, за считанные секунды. Я даже среагировать должным образом не успела. А теперь шла, спотыкаясь, и злилась на свою тупость.
Элфра бы не позволила так просто себя поймать. Если бы кто-то из этих жалких людишек хоть пальцем ее тронул, то уже лишился бы жизни. Я это знала, чувствовала. Гнев плескался внутри, прорываясь наружу бессильным рычанием. Все существо ундины требовало от меня решительных действий. Будто нашептывало: «Разорви веревку, вырви трахею этому зазнавшемуся ублюдку!».
Но я не делала ничего, заранее зная, что это бесполезно. Меня связали не обычным предметом. Это был особый артефакт, мудреное название которого вылетело из головы. Он использовался как раз для поимки и уничтожения существ, подобных Элфре. Предмет был наделен силой Святой и имел целый ряд свойств: блокировал магию, отнимал львиную долю силы, делал тело чувствительным к боли.
Вот только природу нечисти невозможно было переделать полностью. Глупость и бездействие привели к тому, что меня сейчас волоком тащили в подвал, к пыточной. И хотела бы я бояться, биться в истерике, ронять крупные слезы страха. Но нет. Сердце стучало заполошно, почти в самом горле, но не в испуге, а от злости.
Меня спустили волоком по лестнице и втащили в помещение, не давая ни секунды передышки. Федрик с силой усадил меня на железный стул, установленный в центре комнаты, перетянул у груди ремнем так, что суставы в плечах громко хрустнули, а руки, связанные за спиной, оказались зажаты. Мгновенно пришла ощутимая боль, и я застонала, но мужчина на этом не остановился, затянув ремнями мои щиколотки у ножек стула.
Застегнув последний ремень, Федрик будто успокоился. Он сделал пару шагов назад, оглядывая плоды своих трудов, выглядя при этом вполне удовлетворенным. А затем уставился прямо мне в глаза свирепым взглядом. Но я не испугалась. Наоборот, на задворках сознания заскреблась мысль, что я могла бы подчинить волю этого человека. Пусть внешне он выглядит внушительным, но его ментальные способности слабы.
Стараясь не поддаваться ложному чувству превосходства, я поспешно отвела взгляд. Тут же атаковали беспокойные мысли. Мое положение шаткое, а будущее – туманное. Меня могли попытаться убить сразу, но зачем-то привели сюда. Для чего? Допрашивать и пытать? А что потом? Убьют? От одной мысли о возможной боли голова шла кругом.
Атмосфера вокруг лишь нагнетала тревожные мысли. На стенах ярко горели факелы, зажженные еще до того, как меня втащили в пыточную. Будто эти люди и не сомневались, что я сегодня окажусь здесь. Справа стоял стол, полностью заставленный инструментами: пилы, молотки, огромные гвозди и еще много чего. Некоторые орудия были подвешены на стенах, а цепи и кольца устрашающими змеями свисали с потолка. За спиной, я уверена, тоже хватало различных установок. Однако все это было необходимо для усиления психологического давления. Ведь эти люди обучены пытать и без инструментов, в полевых условиях.
В пыточной повисла напряженная тишина. Я не спешила ничего говорить, опасаясь дать повод спровоцировать больше агрессии по отношению к себе. Федрик тоже молчал, только смотрел не отрываясь. Мне было неуютно под этим взглядом и стыдно – плащ задрался, выставляя напоказ фарфоровые бедра и длинные ноги, светящиеся обнаженной белизной.
Стараясь скрыть свое нервное состояние, я опустила взгляд в пол и не поднимала его до тех пор, пока со стороны входа не послышался шум. Грузный топот ног заставил меня посмотреть на того, кто вошел – это был Абантес. Мы лишь на секунду встретились глазами, но пробрало меня так, будто пощечину дали. Сильный взгляд, жесткий – под стать характеру своего владельца. Я тут же поспешила вновь опустить глаза.
– Молодец, – сказал Абантес, похлопав вытянувшегося по стойке Федрика по плечу. – Ты можешь идти. Отдохни хорошенько.
– Я бы хотел остаться, – заупрямился Федрик.
– Нет, ты выйдешь, – с особой интонацией проговорил капитан и Федрик, еще раз оглянувшись на меня, наконец, покинул пыточную.
Как только послышался звук закрывающейся двери, я оторвала взгляд от пола и посмотрела на Абантеса. Тот хмурил кустистые брови и глядел на меня с нехорошим прищуром. Я читала все восемь книг романа «Из тьмы», и поэтому знала, насколько опасен этот персонаж. Но то впечатление, которое он производил сейчас, было куда внушительнее. Глядя в его темно-серые с черной поволокой вокруг радужки глаза, я ощущала мощь его ментального сознания.
Я сглотнула вставший поперек горла вязкий ком и облизнула пересохшие вмиг губы, не решаясь заговорить первой. Но Абантес и не собирался давать мне слово. Он сам начал разговор.
– Еще в лесу я догадался, что ты не человек, но допускал, что могу ошибаться. Мы видели кровь людей и их останки, поэтому предположили, что в экипаже находились наши сторонники. Было бы досадно потерять одного из тех, кем тот… мальчишка… мог бы дорожить. Да и люди, наделенные властью, нам сейчас не помешали бы. Но ты оказалась не человеком, – и, видя мое едва заметное ерзание, добавил: – Не пытайся вырваться, мы надели на тебя глейпнир. Ты не сможешь использовать свои силы, пока он на тебе.
Точно. Все антимагические вещи, направленные на борьбу с нечистой силой, имели единое название, и оно было трудно запоминаемым. Все потому, что в самом романе его упоминали всего несколько раз. Теперь, конечно, мне этого не забыть, ведь я оказалась в теле нечисти.
Итак, они опытным путем исключили мое близкое знакомство с принцем и принадлежность к аристократии. Что дальше?
– Вам не следует меня опасаться, – сказала я, глядя в глаза этому жуткому человеку. – Просто хотела уйти. Вы бы меня больше никогда не увидели.
Абантес насмешливо фыркнул, явно не веря ни единому моему слову. Его щеки вмиг покраснели от злости, глаза заблестели, наполняясь гневом, в воздухе стал распространяться удушливый запах. Капитан надвинулся на меня.
– Опасаться? Кого, тебя? Связанную, обессиленную тварь? О нет. Это тебе нужно меня бояться.