Резкая пощечина прервала мой монолог, голова мотнулась в сторону. Удар получился сильный, с оттяжкой. Таким немудрено и челюсть сломать. Благо, боль ощущалась в меньшей степени, чем могла бы. Но Абантес не остановился. Он схватил меня за волосы и дернул так, будто хотел оторвать голову.
Мне стало действительно страшно, а вот тело Элфры, наоборот, пришло в бешенство: ноздри раздувались, кровь в венах закипела, опалив жаром кожу. Инстинкты возобладали над разумом, а конечности стали дергаться, пытаясь вырваться из пут.
Если бы Владычица вод могла убивать взглядом, Абантес умер бы в ту же секунду. Капитана спасала антимагическая вещица, крепко связывающая руки ундины и лишающая ее сил.
– Либо ты сейчас же выкладываешь, что знаешь. Либо я расчленю тебя, тварь, и сожгу в костре.
Будь я не так сильно сбита с толку панически мечущимися мыслями и телом, которое совершенно не хотело слушаться, я бы посмеялась над этой угрозой. Элфра не так проста, ее невозможно убить известными человеческими способами. Разве что от действия приготовленной по особому рецепту отравы. Или если монстр сожрет.
Но все сейчас играло против меня. Не только внутренний раздрай, но и внешние обстоятельства: дискомфорт, боль, жгущие не хуже пламени серые глаза напротив, высказанные вкрадчивым голосом угрозы. Я вдруг испугалась:
– Атису предстоит пройти долгий путь, полный страданий, предательств и потерь. И совсем скоро он получит новый удар. Среди людей, что сейчас находятся в поселении, притаился изменник. Как только принц откроет глаза, этот человек сообщит о местонахождении повстанцев. Сюда придут наемники и будут убивать и пытать всех, кого встретят. Никто не выживет.
У Абантеса было непередаваемое выражение лица. Он резко побледнел, выпустил мои волосы из рук и стремглав унесся из пыточной, будто его за ноги кто-то кусал. Дверь хлопнула с такой силой, что, казалось, вылетела с петель. По полу сразу потянулся сквозняк – видимо, здоровяк оставил вход открытым нараспашку. Затем послышался топот ног над головой – побежал принца проверять.
Вместо сбежавшего Абантеса в пыточную вошел Федрик. Мужчина ошалелым взглядом посмотрел в мою сторону, потом оглядел помещение, будто выискивая что-то. Убедившись, что внутри ничего нового и необычного не появилось, он вновь вперил в меня свой взгляд. Будто спросить хотел: «Что здесь произошло»? Меня его обескураженное лицо даже повеселило. Он что, стоял все это время за дверью? Чего ждал, собственно говоря? Когда позовут выносить тело?
Я нервно фыркнула, заставив мужчину напротив нахмуриться. Что? Можешь не смотреть так, все равно ничего не скажу.
Стерев с лица все эмоции, я отвернула голову, давая понять, что на диалог не настроена и в гляделки играть не намерена. Федрик потерял всякую ценность в тот момент, когда изменил отношение ко мне. Теперь у меня появилась новая цель – Абантес. Нужно сбежать, замаслив его сладкими речами и усыпив бдительность.
Вся эта ситуация будет мне уроком. Только главный герой может расхаживать в этом мире, не страшась ни смерти, ни предательств, ни последствий от убийств. Ему все простится. А вот иномирянке в теле отрицательного персонажа, приговоренного по сюжету к смерти, рассчитывать на такую милость не приходится. Поэтому стоит держать себя в руках во всех смыслах. Расслабиться можно будет только после того, как Атис взойдет на престол и пройдет церемонию коронации.
Спустя какое-то время в пыточную вошел один из солдат и заговорил с повернувшимся к нему Федриком:
– Велено закрыть тварь здесь до следующих указаний. Капитан просил передать, чтобы вы шли отдыхать. Это приказ.
Услышав резкий свистящий выдох, я вскинула голову и уставилась на профиль мужчины. На лице Федрика заиграли желваки, и без того тонкие губы поджались. Наверное, хотел получить более развернутые ответы по поводу произошедшего в пыточной. Да кто же перед тобой отчитываться будет? Уж точно не Абантес. Серый кардинал даже принцу отчет держать не станет до самого последнего своего дня. Выговорится на смертном одре и уйдет в мир иной, оставляя Атиса разгребать последствия своих решений.
Быстрым шагом Федрик удалился из пыточной. Солдат, что принес приказ, тоже двинулся с ним. Только напоследок бросил украдкой взгляд в мою сторону. Дверь закрыли, и я осталась одна, наедине со своими мыслями.
***
Я почти сутки просидела в пыточной, занимая себя тем, что рассматривала обстановку подвала. Сначала в свете факелов. Когда они погасли, со всех углов по полу и стенам полезли насекомые. А мне оставалось лишь в очередной раз порадоваться хорошему зрению, имея возможность следить, где ползает эта пакость и не приближается ли она ко мне слишком близко.
Отличие между днем и ночью заключалось лишь в том, что днем над головой был слышен топот ног. Сначала я пыталась считать шаги, но это занятие очень быстро наскучило.
В дальнейшем события приняли стремительный оборот. Когда Абантес в сопровождении трех солдат вошел в пыточную, мне показалось, что он передумал брать меня с собой. Мешок, заряженные арбалеты, ножи, моток глейпнира – все это было в руках мужчин и совсем не напоминало средства первой помощи.
Один из солдат обошел меня сзади, накинул веревку на шею, туго стягивая, будто удушить хотел. А его товарищ принялся освобождать меня от ремней. Связывающий руки глейпнир сняли, и я тут же рванула вперед. Пыталась воспользоваться эффектом неожиданности и даже сумела протащить за собой вцепившегося сзади мужчину. Все-таки Элфра не была человеком, и сил в ней было немеряно даже без магии.
Но далеко уйти не получилось. Эти люди по праву занимали свои места в отряде повстанцев – скрутили быстро и профессионально, завалив вперед и уткнув лицом в пол. Стоящий поодаль Абантес со скучающим выражением наблюдал за происходящим. А когда наши взгляды встретились, будничным тоном произнес:
– Не пытайся сбежать. Иначе мы найдем способ, как тебя угомонить.
В подтверждение его слов один из солдат вывернул мне руку до хруста. Я застонала, пересиливая вспышку боли. Не яркую, но довольно неприятную. А затем прохрипела:
– Хорошо. Я буду сотрудничать.
– Вот и прекрасно. А сейчас вставай и переодевайся.
Оказывается, мешок принесли не для того, чтобы надеть мне на голову. Внутри ворохом лежали вещи: брюки, рубашка, сапоги, перчатки, платок на лицо. Когда все это оказалось на мне, Абантес накинул плащ с капюшоном и велел ни в коем случае его не снимать. Затем мне снова завязали запястья тем же отрезом глейпнира, только уже спереди. А выше по руке защелкнули кандалы без замка.
Меня выволокли из подвала на цепи и подвели к повозке. Все это время я неустанно крутила головой, осматриваясь. Вокруг стояла суета: мужчины собирали и размещали по местам поклажу – готовились к отбытию. Все до единого сняли форму, и надели крестьянскую одежду. Работали усердно, но иногда я ловила направленные на нашу процессию заинтересованные взгляды. Видимо, слушок о невиданной в этих краях зверушке уже распространился среди повстанцев. И тем, кто не видел меня вчера, было безумно любопытно.
Цепь прикрепили к кольцу на одной из телег, и защелкнули навесной замок. Затем меня оставили в покое вплоть до того момента, как отряд стал выдвигаться к дороге. Тогда ко мне подошел Абантес и предупредил, чтобы я не пыталась найти себе союзников среди солдат.
– Я запретил своим людям любые контакты с тобой, – сказал он строго, насупив рыжие брови. – Тот, кто нарушит приказ, получит соизмеримое наказание. А тебе за попытку сбежать я отсеку конечность. И человеку, который поможет – тоже. И не снимай одежду, иначе я привяжу тебя за ноги к седлу лошади и прокачу по земле. Поняла?
– Вы нашли предателя? – не реагируя на угрозы, спросила я. Но капитан стражи предпочел не отвечать, а сразу ушел.
С того момента я оказалась полностью изолирована от окружающих. Меня игнорировали, не кормили, не укрывали от дождя, не давали отдыхать нигде, кроме как на земле. Около недели я следовала за телегой, не имея возможности даже попросить передышки. Пока в теле ундины оставались силы, я особо об этом не волновалась. Но вскоре голод и жажда дали о себе знать, и я заметно сдала в скорости и бодрости.
В противовес моей ситуации, солдаты ни в чем себе не отказывали. Они разбивали лагерь и делали привалы когда хотели или устали. По очереди ходили на охоту, патрулировали, тренировались. По вечерам жгли костры, пели песни и травили байки, сидя дружной компанией у огня. Бесили меня своей вольготной жизнью и довольными мордами.
А потом проснулся принц Атис, и Абантес в срочном порядке велел меня спрятать. В тот же день несколько солдат отправились в путь и вернулись с новой телегой. Содержимое ее было впечатляющим: с два десятка забитых чем-то под завязку мешков и приставленная к боковой стенке клетка с массивными железными прутьями.
Указав мне на телегу, капитан велел с издевкой:
– Перенеси все в повозку и будь готова переселяться в новый дом.
Видимо, из-за помутнения рассудка я тогда подумала, что это лишь временные меры. Все изменится, стоит только этим людям убедиться, что я не хочу причинить им вред. Так что я покорно принялась перетаскивать мешки в повозку. И хотя носить поклажу со связанными руками было неудобно, я справлялась.
Поначалу я работала совсем не обращая внимания на окружающих. Но чем больше мешков было перенесено, тем больше становилось зевак. Первыми я заметила тех самых ребят, что ходили на вылазку за телегой с клеткой. Они замерли молчаливыми изваяниями, выпучив в удивлении глаза, а один даже распахнул рот. Потом кто-то из них додумался позвать товарищей, они о чем-то пошептались – и вот уже целая компания человек из двадцати наблюдала за моими действиями.
Тогда я поняла, что, скорее всего, поклажа была не из легких даже для мужчин. Элфра не являлась человеком, и ее сверхъестественную природу не скрыть за простыми магическими путами. У этого тела все еще высокий болевой порог, твердая кожа и кости, а мускулы полны звериной силы, пусть и ограниченной действием глейпнира.