Уже позже, в перестроечное время, Ширкин вместе с небезызвестным Сергеем Лисовским создал музыкальный кооператив «Студия Рекорд», от которого ездили по стране не только молодые «Альянс», Сергей Минаев и Володя Пресняков, но даже и такие мэтры, как Градский и Пугачева.
Володя Ширкин умер в 1987-м от обширного инфаркта на гастролях в Одессе, с огромным трудом и нервотрепкой успев доставить и поставить свой аппарат в местный Дворец Спорта.
Он даже успел накрыть в своем люксе традиционный роскошный стол для всех артистов после концерта.
За этим столом его и помянули…
К ширкинско-магомаевской студии на Люблинской улице мы еще вернемся в главе 20, а вот про концертный аппарат стоило сказать как раз сейчас, ибо именно его и брало в аренду «Воскресенье» на свои серьезные концерты. Так что этой проблемы у них не было, и Москва, и Московская область, как, впрочем, и соседние с ней, в течение 1981-го и части 1982 года имели возможность заполучить на выступление знаменитую группу «Воскресенье» с комплектом аппаратуры, удовлетворяющим любой вкус, и эти концерты проходили три-четыре раза в месяц.
«За рулем», то есть за пультом, Ширкин сидеть не очень любил, и его там частенько заменял недавно пришедший из армии аккуратист Игорь Замараев, в последствии ставший самостоятельным саунд-продюсером, а в конце 80-х уехавший в Норвегию.
Игорь Замараев и Владимир Ширкин перед одним из концертов «Воскресенья»
Впрочем, «свое всегда лучше чужого», и звукорежиссер Александр Арутюнов, тот самый «Артем-Голова-Локтем», уже начал собирать собственный комплект, не зная, что через пару лет это обернется для него очень большой неприятностью…
В результате концертной деятельности музыканты имели «на карман» в месяц от 300 до 500 рублей каждый, иногда больше, это при том, что месячная инженерская зарплата была 130–140 рублей. Кроме того, в «Воскресенье» была принята система бенефисов, то есть иногда один из музыкантов по договоренности получал всю сумму от очередного концерта.
Здесь нужно учитывать, что музыкантам просто нельзя было ворочать аппарат собственными руками, ведь если таскать аппаратуру самим, то этими же руками играть на инструментах просто невозможно, а посему для «аппаратных игр» набиралась группа грузчиков, от двух до четырех человек, которым тоже нужно было платить деньги. Получали они по 10–15 рублей с концерта, деньги не слишком большие, но в те времена вполне ощутимые.
Занятную историю мне рассказали, когда книжка уже отправлялась в печать. На одном из концертов этой поры, видимо, в Люберцах, случилась неприятность: у одного из грузчиков, по имени Вадим, во время концерта украли куртку-аляску.
Выяснилось это, когда концерт закончился: аппаратуру собрали, а куртки-то и нет! Ну и, Лёша Романов, узнав об этой пропаже, пошел к музыкантам и через пять минут вернулся, держа в руке 12 червонцев. Музыканты безо всяких разговоров скинулись, чтобы компенсировать грузчику его пропажу. До дома его, соответственно, довезли на машине, чтобы парень не замерз. Не могу сказать, что это было уникальным событием, но уж на официальной эстраде такого бы не дождались ни от кого.
Для многих будет удивительно, но в тогдашнем репертуаре группы с двумя уникальными авторами были и «чужие» песни, которые тоже были знаковыми для времени. Прекрасно помню, например, спетую ими в 1981 году версию «Летучего Голландца». В 1976 году этот текст Бориса Баркаса был раскручен благодаря первому магнитоальбому «Машины Времени», где он звучал на музыку Макара, но еще раньше мелодию на него придумал Саша Лерман, и в исполнении воскресников звучала именно его оригинальная версия.
И должен вам сказать, что на то время это был просто подвиг!
Ведь имя Александра Лермана, незадолго до этого эмигрировавшего в США знаменитого солиста «Ветров Перемен», «Веселых Ребят», «Добрых Молодцев», «Скоморохов» и «Аракса», в то время было полностью запрещено упоминать, оно было вычеркнуто даже из кредитов знакового альбома Давида Тухманова «По Волне Моей Памяти», где именно он спел «Сердце Мое Сердце»!
И подозреваю, что у Андрея Макаревича, никогда особенно не жаловавшего чужие тексты в репертуаре «Машины Времени», собственная версия этой песни возникла именно потому, что стало жалко блестящие стихи Бориса Баркаса, фактически убитые поворотом истории.
На самом деле мне давно хочется написать отдельную книгу о судьбе наших за рубежом. Мы до сих пор практически ничего не знаем о жизни певцов и музыкантов, еще недавно обожаемых всей страной, но после отъезда за границу полностью вычеркнутых из истории музыки. А имен-то было не мало!
От классики – Мстистлав Ростропович, Галина Вишневская, Владимир Ашкенази, Максим Шостакович и еще сотни оркестрантов. От джаза и эстрады – Эдди Рознер, Эльвира Уразбаева, Аида Ведищева, Лариса Мондрус, Нина Бродская, Жан Татлян, Эмиль Горовец, Вилли Токарев, Валерий Пономарев, Александр Сипягин, Борис Фрумкин, Сева Новгородцев, Миша Шуфутинский, от рока – Леонид Бергер, Александр Лерман, Анатолий Алешин, Юрий Валов, Сергей Стодольник, Юрий Фокин, две Натальи – Капустина и Лапина, и отъехавшие почти в полном составе «Автограф», «Новая Коллекция» и «Парк Горького».
Список неполный, написал всех, кого вспомнил за пять минут, да и не буду его дополнять, пора возвращаться к «Воскресенью». Просто к слову пришлось, когда вспомнил про не так давно пошедшего на коду потрясающего певца и композитора Александра Лермана.
А теперь пора поговорить о причинах следующего развала.
Ощутившим популярность музыкантам стало понятно, что, работая через любую филармонию, они бы «на круг» могли получать намного больше, чем с «левых» концертов, но тогда значительно жестче был бы гастрольный режим. Прогнозирую, что для «штуки в каждом кармане» им пришлось бы давать около 40 сольных концертов в месяц. Такой режим нормальный человек не может выдержать больше года, но вот Тот-Кого-Нельзя-Называть, не особенно избалованный предыдущей жизнью, мечтал именно о нем.
«Воскресенье»-1981: Романов, Шевяков, Сапунов и ТКНН
Андрей Сапунов был вполне доволен ситуацией, хоть и тоже не мог похвастаться богатым детством и юностью, хотя против прибавки бы и не возражал.
А вот Михаил Шевяков и не мыслил себе изменения режима работы, ведь он продолжал постоянно работать в «Интуристе», считая свою музыкальную деятельность хоть и солидным, но все же приработком.
Что касается Лёши Романова, то тут ситуация была гораздо сложнее. Complicated, по точному выражению многолетнего вероятного противника.
У него, благодаря родителям, тогда в быту все было не так уж плохо, но зарплата шла, по большей части, «в тумбочку». Он усиленно копил деньги на фирменную гитару. А со стороны казалось, что все идет на развлечения! По мнению ТКНН, он просто «от нечего делать с жиру бесился». Сам он мне этого, конечно, не говорил, но в группе это отношение было весьма заметным.
Не сразу, но его высокомерность все-таки дала о себе знать, причем высокомерность как классовая, так и профессиональная. Будучи очень хорошим гитаристом, он еще и продолжал обучение в Гнесинке… А Лёшке все это было ни к чему, он жил, писал хорошие стихи, сносно играл на гитаре, любил девочек, ездил на гастроли – ровно в свое удовольствие. При этом, правда, занимался делами группы, висел на телефоне, общался с организаторами концертов, но со стороны казалось, что все ему дается очень легко! Ну и, конечно же, тот, кому это давалось намного труднее, не упускал возможности выразить свое отношение.
Я не был свидетелем ни одного выяснения отношений, но из собственного опыта вполне могу привести пример аналогичной ситуации.
Андрей, довольно милый и не совсем бездарный молодой телережиссер, выросший в пролетарской семье в подмосковном Долгопрудном, на рубеже 80–90 годов резко взлетел вверх на новой телевизионной волне. К нему образовалась очередь из музыкантов, желающих попасть в его эфир, гонорары и ставки росли. И вот однажды мы оказались с ним в одной большой компании на праздновании Дня молодежи.
Мы вышли с ним покурить на корму огромного прогулочного корабля, бороздящего просторы Канала им. Москвы, и вдруг я увидел на его лице презрительно-ненавидящее выражение и услышал следующий текст:
– Ну, теперь-то вы, богатенькие мальчики из хороших семей, поняли, кто здесь главный? Вы у меня все теперь вот где! – и потряс перед моим лицом своим кулаком, не слишком-то и увесистым, глядя моими глазами.
Было это все достаточно неожиданно, а посему я никак не отреагировал на сей пассаж, тем более, что он на следующее утро, глядя в пол, извинился.
Но момент был очень показательным, и я, честно говоря, тогда заметно снизил частоту общения с ним.
А каково было Романову регулярно ловить это выражение лица соратника и партнера по сцене?
Впрочем, я могу взглянуть и с другой стороны, каково было ТКНН, много лет мечтающему выйти на новый материальный уровень своим тяжким трудом, ежедневно видеть вальяжное существование беззаботного идейного хиппи, ничем не загруженного в своей жизни, кроме получения удовольствия?
«Воскресенье № 2»: Арутюнов, Романов, Сапунов, ТКНН, Шевяков
Но первым сломался Лёшка. Наверное, дело было и в том, что сам по себе этот ритм жизни ему немного наскучил, и отношения стали напрягать, а самое главное – трудовая книжка! Ведь после увольнения из Московской областной филармонии, где он числился техником группы «Аракс», она была у него на руках, а, следовательно, в любой момент по желанию советской власти он мог загреметь в тюрьму по веселой статье «тунеядство»!
И еще один момент… В «Араксе» он довольно близко сошелся с Вадиком Голутвиным, потрясающим гитаристом с фантастическим уровнем знаний и культуры, который открыл ему такие музыкальные горизонты, о которых в «Воскресенье» никто в то время даже и не подозревал!
В общем, когда после одного из концертов к Романову подошел небезызвестный администратор Ованес Мелик-Пашаев, до этого с огромным скандалом вылетевший из «Машины Времени», разговор их был недолгим. А что? Комплект аппаратуры есть, предложения от филармоний – тоже… Клавишник Погородецкий и басист Кленов уже стоят в стойле и бьют копытами…