Оказалось, что сами эти строители коммунизма гораздо сильнее желают петь и слушать про новый «Поворот», а потом громко выяснять, «Кто Виноват».
– Хорошо, что еще никто не написал песню «Что Делать»! – шутили завсегдатаи «Балалайки», как между собой назывался ресторан в «Доме композиторов».
Дело в том, что основные сборы ВААПа составляли отчисления от десятков тысяч ресторанов огромного Советского Союза, а вот в них-то посетители и стали вместо традиционных произведений тех самых членов Союза композиторов заказывать песни Макаревича, Романова, Антонова, Розенбаума… Катастрофа! На какие средства строить третью дачу в Ялте?
Вот тут-то и начался массовый «накат» на рок-группы и вокально-инструментальные ансамбли, которым попытались в законодательном порядке ограничить исполнение собственного материала квотой в 20 %.
Так что ту самую атаку на рок-музыку, в которой сегодня принято обвинять вездесущих чекистов, начал именно СК, а отнюдь не КГБ!
Впрочем, на площади Дзержинского, как водится, с удовольствием и рвением почин заслуженных мастеров культуры поддержали, подробности чего мы узнаем совсем скоро.
А на альбоме «Группы Ованеса Мелик-Пашаева» в связи со статусом, изменившимся при переходе на филармоническую работу, появились произведения тех самых советских композиторов под названиями «Два Белых Снега» и «Эверест».
Опусы эти изваяли Юрий Саульский и Игорь Якушенко, соответственно, председатель и зам. председателя джазовой секции СК СССР, а по совместительству – папы Игоря Саульского и Володи Якушенко, не самых последних людей в нашем «рок-бульоне», и тут надо отметить, что прогрессивные взгляды и врожденный демократизм этих двух достойнейших аксакалов отнюдь не мешали им любить вкусно кушать и мягко спать.
Дело в том, что стратегия советских композиторов в этот год разделилась по двум направлениям: ретрограды и консерваторы работали в направлении «запретить, тащить и не пущать», а прогрессивные демократы в лицах Саульского и Якушенко действовали в полном соответствии с американской пословицей: «If You can’t beat them – join them!», что в переводе значит: «Не можешь победить врага – пополни его ряды!»
Дополнительным фактором было то, что сыновья обоих композиторов были как раз теми самыми рокерами, с которыми пришел приказ бороться…
В общем, так или иначе, но Юрий Саульский всячески помогал молодым коллективам, решал их некоторые проблемы, предупреждал о грядущих неприятностях.
А взамен, всего-то-навсего, приносил на встречу нотный листок и говорил мягким голосом:
– Ребята, у меня тут написалась песня… вы знаете, по-моему, она как раз для вас!
Ну неужели такому благодетелю кто-то мог отказать?
Вообще изобретательные, надо сказать, были люди! Именно к тому времени относится блестящий неформальный ход одного из Советских Композиторов, который в журнале «Вокруг Света» прочел, что самый богатый человек в мире, султан Брунея, увлекается джазовой музыкой.
Через несколько дней после прочтения он пришел в посольство, позвонил в звонок, а вышедшему навстречу секретарю протянул папку с нотами и сказал мягким голосом:
– Вы знаете, у меня тут написалось несколько пьес, по-моему, они как раз для вашего султана!
А песня «Два Белых Снега» в том году для рок-групп стала просто обязательной программой. Ее записала на мелодийную пластинку «Машина Времени», выпустило на своем альбоме «Воскресенье», а на Всероссийском конкурсе артистов эстрады этот опус исполнила группа «Автограф».
Крещендо!
(Здесь можно бы допустить еще одну «шутку для инсайдеров» и сказать, что песенка «Два Белых Снега» стала эдакой Carol русского рока.)
При этом я бы хотел сказать, что наиболее вменяемо ее спел дуэт Татьяны Рузавиной и Сергея Таюшева, в чьем абсолютно традиционном, пафосно-гражданском исполнении ее и запомнили зрители.
Но не только репертуаром приходилось расплачиваться за профессиональную крышу на официальных концертах.
Чтобы филармоническое начальство дало ставки повыше, не следило за соблюдением концертной нормы, почаще отпускало «на фонды» и вообще не мешало жить, нужно было согласиться на роль «паровоза» и возить за собой огромную бригаду.
В таких бригадах кого только не было! Камерные певицы запенсионного возраста, алкоголического вида фокусники с несъедобными кроликами в шляпах, шесть акробатов-лилипутов, умещающиеся на двуспальной кровати, художественный свист на трех пальцах, и «раздедюх» (pas de deux) из балета «Корсар», в общем – чтец, жрец и на дуде игрец…
И ведь, что удивительно, за проникновенное чтение рассказа «Ленин и печник» какой-нибудь Анастасии Тарабукиной давали лауреатство, звание заслуженной и камерную ставку, а о том, что это «искуйство» никому на фиг не облокотилось, никто десятилетиями и не задумывался.
В общем, всем этим бессмысленным персонажам филармонии должны были платить зарплату, а с каких доходов? Ведь на сольный концерт лауреата республиканского конкурса 1957 года по чтению стихов Эдуарда Асадова зритель в здравом уме не пойдет даже бесплатно.
Вот и решили филармонисты за счет интереса народа к року решить свои собственные финансовые проблемы, пристегнув к молодежным кумиров такие вот «дрова».
Люди, конечно, там бывали разные, но, с учетом психологии невостребованного артиста, обычно завидовали «пузочесам» (так они называли гитаристов) страшно, и гнобили их по-черному.
Покойный Макс Капитановский рассказывал, что именно в эти годы «Машине Времени» разрешили ездить по стране, привесив такую вот толпу дармоедов из старой гвардии Росконцерта. Так вот, с этой самой «гвардией» отношения были достаточно сложные.
Например, одна певица, уже лет сорок, широко расставив ноги, исполнявшая в концертах алябьевского «Cоловья», умудрилась достать всех своим благородным шипением.
Ну и… в одном городе в ветеринарной аптеке была куплена литровая клизма, наполнена водой и перед «зеленым» концертом на пару часов положена в холодильник. Микрофонную стойку в это время огромными гвоздями прибивали к полу и, сделав соответствующие измерения, просверлили в сцене дыру.
А когда Мадам исполняла свой коронный номер, один из техников залез под сцену, вставил клизму в отверстие и, дождавшись той самой высокой ноты в конце, с удовольствием на нее нажал…
Говорят, что в этот день нота была намного выше обычного…
Первая гастрольная поездка «Группы Ованеса Мелик-Пашаева» состоялась в октябре, в направлении украинских городов Луцк и Ровно. Ваник тогда пробовал окучить Московскую областную филармонию, но разгромная статья в местной газете помешала далеко идущим планам.
В авторизованном переводе с украинского статья называлась: «Парад халтуры в Доме Культуры». Причем слово «халтура» относилось не к воскресникам, а ко всей бригаде, включающей в себя ансамбль цыган откровенно ближневосточного обличия и стаю дрессированных дворняг под художественным руководством семейной пары укротителей, уже освоивших основные симптомы старческой деменции.
Кстати, на афишах, выпущенных типографским способом, «Группа Ованеса Мелик-Пашаева» вдруг… обрела название «Воскресенье». Так, как-то сразу и без экивоков. И если в первом случае это название Маргулису оставил Ильченко, а во втором его торжественно презентовал друзьям Сережа Кавагое, то в третьем обретение старого имени стало сюрпризом даже для самого Романова.
Вот что такое настоящее художественное руководство!
А на ноябрь 82-года Мелик-Пашаев затеял грандиозную премьеру сольной программы, к которой все усиленно готовились. И должно это было произойти в Ленинграде, но надо же было такому случиться, что 10 ноября в СССР возьми да и помри Леонид Ильич Брежнев…
В общем, старт первого сезона Всесоюзного аттракциона «Гонки на лафетах» был ознаменован отменой долгожданной премьеры. Мечты о сольных концертах тоже угасли, и «Воскресенье» снова погрузилось в радость филармонического чеса…
Пришедший к власти Андропов начал мести все закутки заново, кагэбешный контроль за деятельностью всех и вся набирал обороты, название «Воскресенье» было из идеологических соображений полностью запрещено, но… Мелик-Пашаев с Зосимовым нашли-таки выход, и теперь действо называлось так: «Программа «Воскресенье» Группы Ованеса Мелик-Пашаева».
Изобретательно, правда? Жизнь продолжалась!
Ну, а как в это время жили остальные воскресники? Да по-разному.
Прижатый к ногтю сионист Маргулис нашел приют у Юрия Антонова, который, наплевав на все запреты, с удовольствием взял его в свою «Магистраль», но лишь с условием соблюдения анонимности.
Лёша Макаревич занимался дизайном, а гитару в руки брал только вечером, после работы и тихой рюмочки. Правда, в личной жизни наступили долгожданные позитивные перемены: он наконец-то смог жениться на своей еще школьной любви, Лерочке.
Алексей Макаревич в творческом порыве
Сергей Кавагое делал что-то совсем уже непотребное с каким-то цыганским ансамблем.
Андрей Сапунов ушел работать в коллектив под названием «Олимпия», принадлежавший заводу «Серп и Молот». А потом у него вдруг резко случились «Самоцветы», куда он подался вместе со старым другом Сашей Слизуновым. Остальным старым друзьям это свое ренегатство он объяснял тем, что очень нужно было как-то заработать на квартиру.
Тот-Кого-Нельзя-Называть вернулся в «Фестиваль», а позже, когда и тот закончил свое существование, он вместе с Михаилом Шевяковым, укрепившись солистом «Фестиваля» Павлом Богушем и басистом Виталием Зайковым, попытались сдать программу худсовету какой-то Мухосланской филармонии, но… не прокатило. Несмотря на то, что программа была усилена патриотическими стихами Расула Гамзатова и пафосным реквиемом Альбинони, общий приговор был суровым:
– Ансамбль к работе на эстраде не готов!
Да-да, в 1982–85 годах благодаря Союзу композиторов сдать авторскую концертную программу без серьезной помощи влиятельных людей стало практически невозможно, но… Лёша Романов вроде бы успел. Полные залы и стадионы были тому доказательством, хотя, конечно, музыка для восприятия народом была очень сложной. Чтобы в нее «въехать», зрителю перед концертом по-хорошему надо было бы курнуть чего-нибудь забористого, и тогда внутренний мир музыкантов становился ближе.