– Старшим на той «хате» случился мой сосед по Малой Бронной. Звали его Вова Тарелка. Тарелка потому, что морда была большая и круглая. Я в свое время Вовку ввел в наш мир, он любил хорошую музыку и неоднократно бывал на концертах и «Машины» и «Воскресенья». Так вот, он там заботился о Лёшке и не давал в обиду блатным и шибко борзым. За это мы его, конечно, потом отблагодарили и, когда он вышел, даже взяли на работу техника в «Машину Времени». Ненадолго, правда, пока он не осмотрелся и не включился в свои обычные дела.
Впрочем, по словам Романова, в общей камере бандитов-то почти не было. Так – мелкие жулики, хулиганы, бухгалтера, алиментщики… Но в данном контексте «почти» – категория тоже не слишком приятная.
Сашу «Артема» Арутюнова «приняли» на несколько дней позже.
Когда он возвращался в Москву, прервав телевизионную командировку в Симферополь, он уже догадывался, что его ждет. Да и никогда не был он оптимистом, полагая что «дружба» между музыкантами и оперативниками, возникшая пару лет назад при поисках украденной аппаратуры, была лишь прикрытием их активной разработки. Сам по себе поиск и быстрое возвращение аппаратуры были «втиранием в доверие», в результате которого опера знали, кого и о чем нужно спрашивать.
А когда их «закрыли», то, понимая, что дело с незаконным предпринимательством вполне может развалиться, товарищ Травина стала их «крутить» на совершенно другие темы. Лешке пытались «пришить» наркоту, а Артему – кражу техники с Центрального телевидения.
Он, вообще-то, всегда был умельцем. По истечении срока эксплуатации и по приходу в негодность в Останкино обычно списывалось немалое количество аппаратуры, так вот, Артем подбирал списанные микрофоны, разбирал до деталей и приводил в рабочее состояние.
Одним из самых серьезных эпизодов его дела была «спекуляция краденым». Гражданка Травина, найдя у него дома почтовые квитанции о переводе денег из Дубны, докопалась до того факта, что он собрал и продал руководителю группы «Жар-Птица» микшерный пульт для звукозаписи, причем использовав для него «ворованные» детали. А на следствии Артем был прижат фактами и вынужден был признаться в этом, что чуть было не кончилось тюрьмой и для Попова.
Лёше и Артему тогда пытались помочь все по мере возможности. Даже я рассказал всю историю одному из маминых учеников, ушлому норвежскому журналисту Хансу Стейнфельду, следствием чего в его газете появилась статья о притеснении свободного творчества в СССР.
Родители и друзья нажимали все возможные рычаги. Мира Львовна Коробкова, педагог по вокалу, даже задействовала своего звездного ученика, композитора Мигулю, а тот вывел ее на начальника Следственного Управления МВД генерал-майора Лентищева.
Генерал оказался мужиком на удивление приличным, вызвал к себе Травину и законно поинтересовался:
– Товарищ Травина, а почему, собственно, люди безо всяких доказательств сидят в тюрьме до суда?
– Так они уже во всем признались, товарищ генерал!
– Да у вас в Бутырке любой в чем угодно сознается! Отпустить до суда!
Судья Ботин тоже поначалу проявил себя мужиком приличным и хотел дело закрыть, но поехал на консультацию в Московскую областную прокуратуру, и там ему это сделать просто… не разрешили. Сказали, «дело на контроле наверху!»
Суд состоялся в Железнодорожном через несколько дней после этого разговора. Сидевший в зале лидер «Жар-Птицы» Сергей Попов, вызванный пока в качестве свидетеля, рассказал об этом заседании в своей повести:
«Небольшой зал был полон. В основном это были, как я понял, родственники и друзья подсудимых. За деревянным барьером, у правой стены, под охраной милиционера сидели Саша Арутюнов и Лёша Романов. Их состояние я охарактеризовал бы как равнодушие и отрешенность. Иногда они улыбались или кивали кому-то в зале, но это были ответные, реактивные эмоции. В проходе появился и тут же исчез знаменитый менеджер группы Романова, Ованес Мелик-Пашаев. Помню спину ТКНН перед собой, который рассказывал суду, что он "почти ничего не помнит" – какие такие "левые" концерты, когда, где?
Я не назвал бы атмосферу в зале гнетущей, как часто бывает в подобных ситуациях. Скорее, она была наполнена молчаливым сочувствием к несчастным музыкантам-арестантам, которые были виноваты лишь в том, что сочиняли песни и хотели, чтобы их услышали».
Есть воспоминания и еще одного свидетеля – Саши Чиненкова, мультиинструменталиста и вокалиста, работавшего вместе с воскресниками над альбомом «Радуюсь»:
«Безумно неприятно было слушать, как Сапунов, Шевяков и ТКНН пожимают плечами и на все говорят "не помню", кроме того, что никаких денег они в руки не получали. Это они очень хорошо помнили!»
Ни у кого ни сегодня, ни в те годы не повернется язык осуждать коллег Романова и Арутюнова, ведь если бы они возьми да и признайся в том, что все делали вместе, они не только сами схлопотали бы срок, но и товарищам только все бы ухудшили, углубив их вину за «групповой сговор и организацию преступного сообщества».
Да и Саша Арутюнов на следствии признался в продаже пульта группе «Жар-Птица», что должно было обернуться для Попова очень серьезными последствиями, но пронесло.
Но и гордиться здесь тоже нечем, правда? Всем нам, конечно, очень хотелось бы, чтоб наши герои и тут вели себя по-героически, а с неба тут же спустилась бы «Рать Святая» и наглядно покарала их обидчиков, но…
Давайте еще раз обратимся к эпиграфу и признаемся себе, что нерыцарскими поступками со всех сторон отличается любая правдивая история от выдуманной. Такова се ля ви.
В общем, приговор суда – 3,5 года в колонии общего режима с конфискацией и штраф в пользу государства за причиненный ущерб. Весело, да?
А чего у Лёшки конфисковать-то? Орудие преступления – гитару, тот самый «фендер-буллит», на который он копил несколько лет! А еще – не работающий магнитофон «Комета», проигрыватель «Корвет», журнальный столик и два кресла… Старых, засиженных… Но это – особая история, которую мне поведала уже Лариса Романова.
Как мы помним, «преступление» было совершено в 1981-м.
Дело заново открыто в 1982-м.
«Закрыли» Лёшу в 1983-м.
Выпустили в 1984-м.
А выносить мебель судебные приставы пришли… в 1986-м, когда вовсю гремели Гласность, Перестройка и Ускорение!
Ларисе было безумно жалко девочку-практикантку, которую заставили руководить всем этим черным балаганом, она не знала, куда спрятать глаза… В общем, в квартире остался диван, кухонный стол и две табуретки.
Но и это еще не всё! Через два года, уже в 1988-м, на адрес Алексея Романова пришла квитанция о том, что он должен… выплатить штраф за «намеренную порчу государственного имущества». Поняли? Я тоже сначала не понял, но… магнитофон «Комета» ведь на момент конфискации не работал! Теперь дошло?
Тот самый «фендер-буллит»… Интересно, кто на нем сегодня играет?
А тогда адвокат Феликс Давыдович Ицков, ветеран войны, весь в медалях, чуть не плакал, осознав все это надругательство над самим словом «правосудие».
Нарушений было вообще зашкаливающее количество, вплоть до того, что на суде… не было обвинителя. Как вам это нравится, а? Мол, зачем, когда и так все понятно!
Но… что-то в воздухе суда было такое, что после вынесения приговора как-то сразу всем стало ясно, что этот кошмар скоро закончится.
Дело в том, что длинные чекистские ласты товарища Андропова к моменту суда уже были прочно склеены, а товарищ Черненко, принявший у него геронтологическую эстафету, оказался человеком… скажем так: более мягким. Да и интересовало его, по большому счету, лишь одно дело: еще хоть немножко пожить в должности Советского Царя.
К тому моменту андроповцы в угаре служения пересажали немало «своих», и для расхлебывания всех последствий тому же Политбюро того же Центрального комитета все той же Коммунистической партии Советского Союза пришлось снова принимать свое очередное высокое Постановление. И суть его была в том, что «не следует лишать свободы граждан, впервые нарушивших закон, по статьям, не связанным с тяжкими преступлениями против личности».
Ну, и как по взмаху волшебной палочки, до прокурорского надзора наконец-то дошли все жалобы о «нарушении принципов социалистической законности» и вся прочая наша писанина.
Просто так никого выпускать было, конечно, нельзя. Нужен был официальный пересмотр дела, и в ожидании оного Романова и Арутюнова перевели из одиозной Бутырки в Серпуховскую пересылку, где режим был намного легче. Они даже устроились на работу по родным специальностям: Лёша был художником, а Артём ремонтировал и модернизировал радиосеть и лагерную телефонную станцию.
Кроме того, Лёшины родители залезли в долги и смогли заплатить несколько тысяч рублей незаконно присужденного штрафа, да и юный, пока еще честный, районный депутат, к которому на прием они пришли, решил по наивности заработать себе хорошую карму и сделал депутатский запрос.
Ну, и через несколько недель приговор был правильно пересмотрен. То есть произошла переделка плохой статьи на «незаконный промысел», то есть, Лёша с Артемом как бы в несезон нерпу гарпуном били…
В общем, через два месяца ребята вышли на долгожданную волю.
Из Серпухова в Москву они ехали на электричке, и по дороге вдруг выяснилось, что за вагонными окнами идет уже июнь 1984 года, того самого, что дал название знаменитой антиутопии Джорджа Оруэлла.
В этом году США и Ватикан установили полноценные дипломатические отношения, был произведен запуск советского космического аппарата «Союз Т-11» с Ракешем Шарма, первым индийским космонавтом на борту, поступил в продажу компьютер Apple Macintosh, а советский программист Алексей Пажитнов представил миру свою игру «Тетрис«. В Японском море столкнулись советская атомная подводная лодка «К-314» и американский авианосец «Китти Хок», в финале чемпионата Европы по футболу 1984 Франция победила Испанию со счетом 2–0, в ходе крупной операции в Панджшерском ущелье попал в засаду и понес тяжелейшие потери 1-й батальон 682-го мо