– Нет, не успели, как раз вы вернулись, – отвечает Седой.
– А чего он как дохлый валяется? – Винт пинает человека. – Или, как обычно, сначала стреляем, потом думаем?
– Да живой он! – встревает Митяй. – Притворяется тяжелораненым. Ногу только слегка зацепили, и всё, залёг.
– Ну да, решил поспать, – ржёт Седой, – после того как ты его прикладом по голове огрел!
– Да я же не сильно, – тянет чистильщик, – так, чтобы не зарывался…
– Заткнись! – обрывает Митяя Винт. – Хуже бабы стал. А это ещё что за урод рядом с ним?
– Свинья, – внезапно раздаётся голос мародёра.
– Опа, очнулся! – удивляется Винт. – Тень, Митяй, поднимите-ка его и посадите на табурет.
Бойцы выполняют приказ. Чистильщики становятся полукругом вокруг мародёра. Лицо собирателя до половины закрыто маской респиратора. Лоб разбит. Зрачки расширены. Человек, не мигая, глядит на чистильщиков, точно пялясь в пустоту.
– Повтори, что ты сказал? – Винт смотрит на мародёра.
Собиратель пожимает плечами.
– Это свинья, поймали, когда он по посёлку шарился. Грязный как собака был, точно в канаве валялся и дерьмом вонял. Мы его в луже искупали, чтоб отмыть, и… – мародёр лыбится, – как вы уже догадались, мы их жрём.
По мастерской разносится приглушённое дыхание. Кажется, что сквозь сопение слышно, как чистильщики скрежещут зубами.
– Ах ты, сука! – Митяй замахивается.
– Отставить! – рявкает Винт. – Не видишь, он обдолбанный, поэтому такой смелый, – чистильщик переводит взгляд на каннибала, – вы же не местные, так? Говори, кто вы, откуда пришли, что здесь происходит?
– Ты про Деда у него спроси! – встревает Седой. – Куда он делся. Тоже схарчили?
Мародёр исподлобья смотрит на чистильщика.
– Пошёл ты! Сам придумай!
Кажется, что даже под маской противогаза видно, как багровеет Седой. Пулемётчик сжимает пальцы. Короткий замах. Удар. В скулу каннибала впечатывается пудовый кулак. Слышится хруст. Стон. Мародёр падает с табурета. Голова с глухим стуком бьётся о бетонный пол. Уже лёжа собиратель видит, как на него пялится выродок. Губы урода расползаются в стороны. Из глотки вырывается тихое клокотанье, похожее на придушенный собачий лай. Выродок трясётся, давясь тихим смехом.
Над головой мародёра зависает нога в ботинке.
– Отставить! – орёт Винт. – Он нам нужен живым!
Седой нехотя ставит ногу на пол, а Митяй, с интересом наблюдавший за действом, хмыкает:
– Какой от него сейчас толк? Надо до утра ждать, пока вся дурь не выветрится.
Винт меряет бойца тяжелым взглядом.
– А у нас время на подождать есть, да, умник?!
Чистильщик снова смотрит на мародёра.
– Думаешь, мы тебя сразу грохнем? Отмучился и все? Хрен тебе! А ну-ка! Поднимите эту тварь! – командует Винт. Митяй и Седой, схватив мародёра под мышки, снова сажают его на табурет. – Слышь, герой, – продолжает Винт, внимательно наблюдая за собирателем, – своим ты уже не поможешь, лучше подумай о себе. Выбор у тебя такой – мы тебя всё равно убьём, вопрос лишь в том, сделаем мы это быстро или, например, привяжем тебя к дереву, выпустим кишки и посмотрим, как тебя живого станут жрать собаки.
– Валяй! – храбрится мародёр.
Чистильщик медлит с ответом.
– А глазки-то у тебя забегали, – смеётся Винт, – значит, чем бы ты там не закинулся, ты не дурак, и жить хочешь. Седой, покажи Сухову, как мы таким упрямцам языки развязываем!
Пулемётчик смотрит на стеллаж с инструментами, скользя взглядом по молоткам, отвёрткам, пассатижам и пилам.
– Не подойдёт, слишком крупная насечка… – говорит самому себе Седой, – а вот этот как раз… – чистильщик подходит к столу, берёт небольшой напильник.
– А ты чего, свой где-то посеял? – спрашивает Винт.
– Неа, – Седой мотает головой, – марать не хочу об это говно.
Митяй начинает ржать.
– А можно я вместо Сухова, а? – предлагает боец. – А то он уже в штаны наложил.
– Заткнись! – отсекает Винт. – Я сказал Тень. Седой, пошевеливайся, время идёт!
– Не кипешуй! Здесь главное не суетиться! Сам знаешь, как подошёл, так и полопал.
– Винт, я выйду? Проверю, как там Парша и Курц? – просит Хлыщ.
– Чё, чистеньким остаться хочешь? – кидает чистильщик, меряя тяжелым взглядом разведчика с ног до головы. – Типа, мы тут в дерьме возиться должны, а ты не при делах, да?
– Ты знаешь почему… – упорствует Хлыщ, глядя Винту в глаза.
– Валяй, – нехотя разрешает Винт, – только надолго там не задерживайся, мы тут недолго.
Разведчик выходит из мастерской.
– Так, – Седой сжимает рукоять напильника, которая тонет в его ладони, – сначала показываю, потом сам, – чистильщик смотрит на Тень, – Митяй, ты держишь.
Сергей, видя, как Митяй, хорошо отработанным движением, стягивает руки чистильщика за спиной проволокой, заставляет себя не думать о том, что произойдёт дальше. Одно дело стрелять в людей, даже во врагов, и совсем другое пытать. Этого он всегда боялся, особенно, когда первый раз увидел, что вытворяют чистильщики, когда входят в раж.
Экспресс-потрошение – так ребята между собой называют методы быстрого выбивания информации. В ход идёт всё, что есть под рукой и до чего может додуматься извращённый человеческий разум. Расплющивание пальцев молотком, вырывание ногтей, дробление суставов, или классика, если время позволяет, – пытка огнём.
Сергей не раз мысленно прокручивал в голове увиденные сцены, и каждый раз клялся себе, что, что бы не случилось, его не заставят делать подобное. Клялся. Звучит смешно, особенно когда тебя окружают люди с оружием, для которых ты свой только до тех пор, пока играешь с ними в одну игру.
До слуха Сухова, точно издалека, долетают обрывки фраз Седого.
– Напильник надо брать с мелкой насечкой, не рашпиль… Иначе сразу все зубы сломаешь… Точишь ребром или всей поверхностью… Водишь туда-сюда, не торопясь, пока до нерва эмаль не снимешь. После… – Седой глядит на побледневшего Сухова. – Тень! Ты слушаешь меня, пацан?!
Окрик Седого точно вырывает Сергея из зыбкой пелены. Руки Сухова дрожат. Мысли путаются. Перед глазами пляшет восковое лицо мародёра, с которого уже стащили респиратор.
– Чтобы он рот не закрыл, делаем так, – Седой берёт молоток, – надо вставить рукоять между зубов и… Митяй, держи его!
Мародёр пытается вырваться. Хрипит. Его бьют. Выродок, тихо скуля, чтобы не путаться под ногами, отползает в сторону. Забивается в угол, наблюдая за вознёй со стороны.
– Тень, чтоб тебя! Да не стой ты, придурок! Ноги держи! Навались на него!
Тем временем Винт, потеряв терпение, хватает со стола отвёртку. Отпихнув Сухова, повисшего на ногах каннибала, чистильщик резко втыкает фигурное остриё в голень мародёра, поворачивает отвёртку вокруг оси.
Мастерскую заполняет сдавленный крик. Винт продолжает крутить инструмент. Улучив момент, Седой вставляет рукоять молотка между зубов каннибала.
– Митяй, держи его! – шипит Седой. – Тень, начинаем, а то так до утра провозимся!
– А может… он уже сейчас… всё расскажет? – заикаясь, предлагает Сергей.
– Конечно, расскажет, – Винт выдёргивает отвёртку из ноги каннибала, – но с напильником надёжнее.
– Гляди, как делаю я, – Седой начинает медленно водить напильником по передним зубам человека.
Из горла мародёра вырывается хрип. Глаза закатываются. Собиратель пытается вырваться, но его голову, прижав рукоять молотка к животу, так что хрустнули челюсти, держит Митяй.
Седой продолжает точить. Туда-сюда. Туда-сюда. Сергею кажется, что вместе с крошащейся эмалью по мастерской разносится противный скрипящий звук, точно работает изношенная бормашина. Зубы начинают ныть до самых корней. Сухов вспомнил, как однажды, грызя орехи, сломал боковой резец и при этом задел нерв. Боль адская. Точно в мозгу взрывается раскалённый огненный шар. Желание избавиться от страданий подавляет все инстинкты и волю. Ты готов отдать всё на свете за обезболивающее, только бы загасить пламя, пожирающее мозг. Сергей старается не смотреть на дёргающегося мародёра.
– Теперь ты! – Седой протягивает парню напильник.
Сухов вздрагивает. С мольбой в глазах смотрит на Винта, но точно спотыкается о камень.
– Бери, – цедит Винт, – ты же помнишь, как тогда стрелял в выродков на свалке, здесь то же самое. Или ты, или он.
Слова бьют молотом по ушам. Сергей, заставив себя взять заляпанный слюной и кровью напильник, становится противен сам себе. Инструмент пляшет в руке, становится тяжелым, словно налитый свинцом.
– Давай! – орёт Седой. – Задолбал уже ломаться как девка. Пили его, я держу. Не боись, не укусит, правда Митяй?
Парень ржёт.
– Я же говорил, что он слабак, только и может, что издалека пулять. Чё, сыкотно, когда глаза в глаза, да?!
Сухов смотрит на Митяя, затем переводит взгляд на мародёра. В душе Сергея клокочет ненависть. К себе, к каннибалу, к чистильщикам. Адреналиновая злость разливается упругими толчками по телу. Напильник уже не дрожит в руке. Хочется выплеснуть ярость.
Сухов склоняется над каннибалом. Придерживая левой рукой подбородок мародёра, ставит напильник на уже сточенные передние зубы и резко проводит по ним плоскостью инструмента.
Раз!
Мастерская наполняется сдавленным криком.
Два!
Напильник, цепляя кровоточащие дёсны, вгрызается насечками в эмаль.
«Это просто долбаная тварь! – мысленно орёт сам на себя Сергей, словно пытаясь отгородиться словами от вопящего от боли собирателя. – И они жрут людей!»
Три!
Напильник двигается всё чаще. Сухову кажется, что по зубам водят ему. Ломая мародёра, Тень одновременно ломает себя, оставив где-то там, уже в прошлом, ещё одну частичку от человека и всё больше становясь зверем.
Внезапно, Сергей ловит себя на мысли, что от угрызений совести не осталось и следа. Появилось ощущение сродни азарту, как тогда, когда он стрелял в бегущих по улице мародёров. Точно в голове что-то щёлкнуло и перед тобой уже не человек из плоти и крови, а бездушный манекен, к которому нет жалости. Главное – избавиться от нестерпимой боли, которая терзает твоё нутро, а для этого надо рвать и кромсать, пока жертва не превратится в кусок мяса, из которого можно вылепить всё что угодно…