Застонав, Илай приподнялся, открыл глаза. Повсюду белели простыни, отгораживающие больничную койку, а рядом на шатком деревянном стуле сидел Филипп и внимательно на него смотрел.
Колдун стиснул зубы.
— В озере появилась какая-то дама... — Илай умолк, задумавшись, что же он такое плетет — уж слишком похоже на сказочку.
Филипп неторопливо кивнул.
— По-моему, то была твоя мать, Саша Деверо.
— Он удивленно сморщил лоб.
— Моя мать застряла в Средневековье. Во временах, когда жили Изабо и Жан.
— Значит, сумела выбраться обратно, — Ведьмак, как истинный француз, невозмутимо пожал плечами.
— Где она? — настойчиво спросил колдун.
— Понятия не имею, — ответил Филипп, — Увидел, как она тебя схватила, — и отключился. Очнулся в палате, не так давно, и сразу потребовал, чтобы меня отвели к тебе.
«Не так давно... А ведь мог убить меня, пока я спал!» — от этой мысли Илай помрачнел.
В глубине сознания крутилось: ударить, ударить сейчас — ведьмак не ожидает подвоха, не успеет защититься...
Деверо тряхнул головой. Как бы ни хотелось убить Филиппа, ситуация уже не та — все поменялось.
— И где мы?
— В больнице.
Они переглянулись. Ведьмак как будто чего- то ждал.
— Если ведьмак с колдуном начнут творить магию вместе — это будет... потрясающе, — произнес наконец Илай, — Зуб даю!
— Или отвратительно, — невозмутимо отозвался Филипп.
Ради Николь? И моей матери?
— Oui, — согласился француз, протягивая руку. Колдун нахмурился, но ответил на рукопожатие.
— Убьем друг друга, когда все закончится. Уговор?
— Уговор, — сверкнул глазами Филипп — в конце концов, ведьмаки недалеко ушли от колдунов.
— Отлично. Что ж, за работу! — воскликнул Илай.
ХОЛЛИ, АЛЕКС, ПАБЛО, АРМАН И ХРАМ ВОЗДУХА
Под Мумбаем
Смеркалось; ночь бережно укрыла храм Воздуха от беспощадного сияния солнца. Обряды и ритуалы, посвященные Богине, надлежало проводить при свете луны, особенно самые торжественные.
Арман с Пабло дежурили на берегу озера в благоухающих сандалом густых сумерках, ожидая, пока Холли приготовится к церемонии — соединению духовными узами со своим дальним родственником Алексом Каррутерсом.
Вокруг собирались силы зла, стекающиеся отовсюду, будто грозовые тучи. Каждый это чувствовал, видел — в темноте то и дело мелькали адские тени, сновали туда-сюда, вынюхивали, выведывали, выжидали... Прислужники сэра Уильяма. Алексу удалось прогнать их хозяина, но победа далась нелегко: четверо участников храма Воздуха погибли; Пабло был тяжело ранен, и, хотя члены ковена задействовали все доступные знания, чтобы его вылечить, мальчик по-прежнему ходил медленно и осторожно, опасаясь, что рана на животе вновь откроется.
Холли поправилась немного быстрее, но ребра еще ныли, каждое движение отдавалось болью. Спокойно спать больше пятнадцати минут не получалось — она постоянно вспоминала пережитый кошмар. Нельзя было допустить подобного впредь.
Чтобы убить сэра Уильяма в демоническом обличье, следовало стать еще бдительнее и сильнее, чем раньше. Он ведь только предвестник грядущих темных времен — Холли с Алексом бросали руны, да и остальные видели знаки: близятся страшные дни, надвигается нечто ужасное, непреодолимое. Мир рухнет, это понимал каждый.
Когда в Лондоне Алекс впервые предложил Холли объединить силы, она догадывалась, что рано или поздно им придется заключить духовный союз. И все же...
«Так, спокойно. Не впервой принимать трудное решение. Чего я только не сделала ради защиты своих людей. А тут речь о спасении мира! Нельзя отступать».
Девушка оделась в белое, точно невеста; из-под лаврового венка на плечи каскадом сбегали черные кудри. Глядя на заходящее солнце, она беззвучно оплакивала безнадежную любовь к отвергшему ее Жеро Деверо.
Жеро, колдун-отступник, утверждал, что не может соединиться с ней, так как слишком погряз во тьме, но Холли знала: с проклятой тьмой он боролся всю жизнь — и победил. От нее отвернулся не колдун, а изуродованный человек. Увидев свое жуткое отражение, Жеро не поверил, что для любящей девушки он необыкновенно прекрасен. Стыд застил глаза, не дал рассмотреть сияющее зеркало души Холли. Теперь она понимала, что любовь исцеляет все — надо лишь принять этот дар.
Если бы Жеро позволил себя любить, то увидел бы, как на самом деле красив... Но он не смог. Возможно, его сломала жизнь с Майклом и Илаем.
«Не верю! Любовь может спасти... Нет, тоже не верю. Я натворила столько ужасного, пожертвовала одними близкими ради спасения других близких. Заключила сделку с Богиней и Катриной, чтобы получить силу. Нет мне прощения! Я осознавала, что делала, — и делала охотно».
— Холли, — тихо позвал Алекс, подходя сзади, — пора. Почти.
В его голосе звучало нетерпение. По обе стороны от Холли, перед воткнутыми в землю мечами, зашевелились стоящие на коленях Арман и Пабло.
Девушка повернулась к солнцу спиной, мечтая, чтобы луна никогда не взошла. Нет, неправда — ей тоже не терпится начать. Соединяясь духовными узами, они с Алексом сплетут еще более сильную магию... Он хороший парень. И красивый.
Наряд Каррутерса — белая туника и леггинсы — напоминал средневековое одеяние, как и свободное платье Холли. Голову венчали сплетенные лавровые листья. Торжественное облачение для церемонии пара создала посредством волшебства.
— Я знаю, — ласково сказал Алекс, проводя по щеке Холли теплыми, гладкими пальцами, — Знаю о Жеро. Знаю, как ты его любишь.
— Прости, — прошептала она, вдыхая исходящий от него запах корицы. — Это пройдет. Со временем.
— Нет-нет, береги любовь, — ответил Каррутерс. — Любовь — мощный источник силы, а сила нам понадобится — в будущем.
Он словно читал ее мысли. Хотя... кто знает — может, и читал.
— Но мы же будем связаны узами. Каково это — понимать, что думают о другом, не о тебе? — возразила Холли, глядя, как удлиняются и растекаются вокруг ног тени, как они скользят по зеркальной поверхности озера, — и вспомнила бесконечные реки крови, пролитой в боях с цитаделями Верховного ковена. Если она сейчас соединится с Алексом, крови станет еще больше, начнутся новые побоища. Они будут сеять смерть и разрушения. Когда же настанет конец жестокой бойне?
— Холли, мы следуем за Богиней-Матерью. Она одинаково любит своих чад, — напомнил ей Алекс. — Я выше ничтожной ревности.
«Однако прежде ты ненавидел Жеро, — подумала Холли. — Ненавидел всей душой, я знаю. А он ненавидит тебя».
Каррутерс молчал. Что ж, возможно, он не умел читать мысли.
Солнце село за зубчатые вершины гор. Пабло и Арман, поднявшись, повернулись к паре лицом. Все четверо молча ждали восхода луны — времени начала обряда.
Где-то в густеющей тьме несли дозор последователи Алекса: ничто не должно помешать таинству.
— Дай мне свой меч, — велел Арману Каррутерс.
Испанец-ведьмак, помедлив, бросил на Холли долгий взгляд, будто спрашивая: ты уверена?
САША
Вневременье
С отчаянным криком разочарования Саша замолотила кулаками по стенам из толстого цветного хрусталя. Она вытолкнула из воды Илая с Филиппом, добралась до берега и вдруг исчезла — должно быть, случайно ударила обо что-то волшебный механизм. Он закрутился так быстро, что ведьма не поняла даже, в каком направлении. Пытаясь остановить вращение лун, Саша содрала пальцы в кровь, и вот наконец ведьму выбросило на пол хрустальной пещеры. Что это — далекое прошлое или не менее далекое будущее? Ответа она не знала, а потому любой неверный поворот механизма мог закинуть ее еще дальше от нужного времени.
Ярко брызнул свет. Перед Сашей возник седой длиннобородый старик с худым, исчерченным морщинами властным лицом, в стелющихся по призматической поверхности пола темных одеяниях, усеянных звездами, лунами и солнцами. Он наклонился, словно желая помочь ей подняться, и быстро выхватил из рук волшебный прибор — Саша даже опомниться не успела.
— Спасибо, милая, — сказал он с сильным британским акцентом, прижимая к груди луновращатель.
— За что?
Впрочем, Саша и сама знала... Она с тоской взглянула на машину времени.
— За то, что вернула принадлежащее мне по праву. — Старик провел указательным пальцем по изображениям светила. — Давным-давно братья украли мой прибор.
— Ваши братья?
— Да. — Развивать тему он не стал.
— И где я теперь? — поинтересовалась Саша.
Незнакомец улыбнулся.
— Строго говоря, мы находимся вне времени. В ловушке. Заморожены.
— Как вас зовут?
— С этого и надо было начинать, — ответил он, кланяясь — Меня зовут Гушнасп.
Саша непонимающе смотрела на старика: имя ровным счетом ничего ей не говорило — а незнакомец, похоже, ожидал другой реакции. Она с сожалением покачала головой.
— Я — четвертый волхв. Принес младенцу Иисусу серебро, — гордо подняв палец, объявил старик.
— Их же было трое, — возразила ведьма.
Незнакомец пробубнил под нос какое-то проклятие, глаза его недобро сверкнули.
Тогда, может, тебе знакомо имя, которое мне дали варвары-бритты? Мирддин.
А вот это имя она знала. Задрожав, Саша взглянула на темного волшебника Мерлина и с ужасом поняла: сейчас она умрет.
ПАНДИОНА
XII век, ярмарка в Скарборо
В петле на виселице болтался человек; в песне о нем не упоминалось.
Ложь и вероломство правили бал. Что-то стало не так... Время изменило бег, точно под воздействием неведомого прибора. Равновесие покачнулось.