Буссе неуверенно улыбнулся, не отрывая взгляд от Симона.
— Ну, тогда созвонимся.
В тот момент, когда Симон собирался сойти с перрона, он обернулся и увидел, что Буссе встал и пошел вдоль путей спиной к нему, становясь все меньше и меньше, пока не превратился в крошечное мутное пятнышко.
Когда Симон сел за руль, на него навалилось неприятное чувство, однако он все же завел машину, выехал с парковки и вырулил на шоссе. Между тем неприятное чувство усилилось настолько, что у Симона стали дрожать руки. То, что не оставляло его в покое, теперь навалилось невыносимой тяжестью, так что он чуть было не потерял управление. Пришлось замедлить скорость и остановиться у обочины. Поначалу Симон не мог понять, что с ним; непонятный страх сковал все тело. Никогда еще он не испытывал ничего подобного. Или с ним уже было такое? Перед глазами пронесся образ. Глаза Буссе.
Тут Симон понял, что тот пытался скрыть за вымученной улыбкой. Этот взгляд, так хорошо знакомый, отбросил Симона на четыре года назад. Внутри все сжалось, окружающий мир завертелся. Взгляд Даниэля и взгляд Буссе… Одно и то же выражение.
Симону удалось взять себя в руки настолько, что он смог завести машину, резко развернулся и понесся обратно к станции. Он не замечал других машин, не думал о том, что сильно превышает скорость, забыл в эту минуту о самом себе — знал только, что надо торопиться. Очень торопиться.
Поскольку парковочного места не нашлось, Симон поставил машину на инвалидную парковку, распахнул дверцу, не закрыв ее за собой и оставив ключи в зажигании, и побежал, натыкаясь на людей. Вслед ему посыпались злые выкрики и ругательства, но Симон не замечал их. Остановился на перроне, с которого должен был отправиться поезд Буссе, стал высматривать его в толпе, но темная точка исчезла. Тогда Симон побежал по перрону. Теперь он точно знал — никогда и ни в чем не был настолько уверен. Переворачивал чужие чемоданы, падавшие на асфальт с тяжелым стуком, расшвыривал людей. Изо всех сил напрягал зрение и в конце концов разглядел тень в конце перрона — далеко впереди. Голос в громкоговорителе сообщил о прибытии поезда — это был поезд Буссе.
— Нет! — крикнул Симон. Но тень не слышала его.
Симон уже не бежал, а летел, несясь как выпущенная из лука стрела, а грохот приближающегося поезда все нарастал. Тень приняла очертания. Человек, стоящий на самом краю перрона с прямой спиной, застывший, словно аршин проглотил. Симон снова закричал, на этот раз громче. Оттолкнулся от асфальта и ринулся вперед, пролетев последний отрезок по воздуху. Прицелился в ляжки, вцепился в них и рванул в сторону. Со стуком ударился головой о перрон, а сверху на него упал Буссе.
Их накрыла волна воздуха от поезда. Грохот колес о рельсы звучал так оглушительно, что в нем потонул отчаянный крик Буссе. Некоторое время они лежали так. Симон тяжело дышал; Буссе выл, как маленький ребенок. Но Симон уже схватил его за грудки и не собирался отпускать.
На перроне все забегали. Кто-то подбежал к ним. Поезд заскрипел и завизжал, замедляя скорость. Симон откатился в сторону и сел. Но прежде чем он успел открыть рот, раздался жалобный голос Буссе:
— Он ведь позвонил мне, черт подери! Этот дьявол позвонил мне…
43
От того, что произошло дальше, представление Симона о себе как о человеке трусливом полностью улетучилось. Каким-то невероятным образом ему удалось убедить пассажиров на перроне, что у Буссе эпилепсия, что тот позвонил ему и сообщил — дескать, у него начинается припадок и он не контролирует свое тело. Подозрительные взгляды сменились сочувственными и понимающими. Симон собрал вещи Буссе, взял его за плечо и вывел со станции к машине. Они не обменялись ни словом; Буссе тяжело дышал и всхлипывал.
Дверь машины стояла нараспашку, ключи так и остались в зажигании. После того, как они долго просидели молча, Симон сказал:
— Расскажи о звонке.
— На самом деле я не хочу умирать, — ответил Буссе. — Я просто стоял, смотрел на рельсы и слышал, как приближается поезд — и буквально затягивает меня… Голос Франца звучал в голове, как оглушительный грохот, голова была готова вот-вот взорваться… У меня не было выбора. Просто должен был прыгнуть.
— Но что он сказал?
— Откуда, черт подери, он узнал, что у меня твой мобильник?
— Вероятно, это была догадка. Мой номер есть в интернете.
— Голос у него был такой добрый… Он сказал, что наши судьбы переплетены, что меня ему никто не может заменить… ему нужно, чтобы я был рядом с ним.
Симону удалось сдержаться и не отпустить циничный комментарий. Буссе продолжал:
— Он сказал, чтобы я оставался на станции, что он пошлет машину и заберет меня. И все снова станет хорошо. Хотя я знал, что не смогу. Вернуться уже невозможно. Так что я сделал несколько шагов вперед, и если б ты не появился…
Буссе снова расплакался. Он съежился, спрятал лицо в ладонях, все тело у него дрожало. Слезы и сопли капали ему на брюки.
— Боже мой, прости меня, Симон, — бормотал он. — Прости, прости…
Симон еще до конца не пришел в себя, однако инцидент у поезда придал ему почти нечеловеческую прозорливость. Сейчас все его внимание сосредоточилось на машине, которую собирался послать Освальд. Бенни и Стен, готовые вот-вот появиться здесь. Менее всего ему хотелось вступать с ними в противостояние. Он обернулся к Буссе и положил руку ему на плечо.
— Мы еще поговорим обо всем этом, обещаю. Но прежде ты должен определиться. Тут нельзя оставаться. Ты можешь пересидеть в городе, пообщаться с психологом, отдохнуть в какой-нибудь больнице. А так тебе придется выбирать между «Виа Терра» и хутором в Смоланде.
Буссе взял себя в руки и ответил хриплым от слез голосом:
— Хутор в Смоланде. Пожалуйста, отвези меня туда.
— Хорошо, но на этот раз мы поедем на машине.
Через некоторое время Буссе начал говорить. Не о том, что произошло, а о своих мыслях и сомнениях, доводящих его до безумия. Действительно ли «Виа Терра» — единственное спасение для Земли? И разве тогда наказания и приступы ярости Освальда неоправданны? Как можно спасти планету от гибели с помощью таких идиотов, как он сам, которые все делают неправильно?
Когда они остановились, чтобы заправить машину и поесть, Симон впервые прервал его.
— Знаешь, мне кажется, нужно время, чтобы самостоятельно в этом разобраться. У нас с Софией сложилось некоторое мнение по поводу всего этого — еще до того, как мы сбежали. Ты же сбежал, потому что у тебя, строго говоря, не было выхода. Никто не имеет права влиять на твои выводы. А их ты можешь сделать только в спокойной обстановке.
На лице Буссе просияла улыбка. Взгляд на минуту остановился на прозрачном весеннем небе.
— Черт, ты совершенно прав. Нужно жить одним днем, не так ли?
— Вот именно.
Встреча с родителями прошла натянуто. Симон обменялся рукопожатием с отцом и осторожно отодвинул маму, когда объятия затянулись. Глядя ей в глаза, он чувствовал, что вовсе не простил ее, однако находиться рядом с ней стало, по крайней мере, терпимо. Он согласился попить кофе — мама уже накрыла на стол, поставив свой лучший сервиз. Буссе, не почувствовавший напряжения между Симоном и его родителями, вежливо говорил о погоде и о том, как ему понравился хутор. Симон ломал голову, следует ли рассказать родителям о том, что произошло на станции, но потом решил не делать этого. Теперь он был почти уверен, что Буссе не будет повторять подобные попытки. В его глазах загорелась искра жизни. Всего одна маленькая искорка, но Симон надеялся, что она разгорится.
Когда он поднялся, чтобы попрощаться, мать схватила его за руку.
— Мы в «Пути Божьем» больше не изгоняем демонов.
— Очень хорошо. Пожалуйста, позаботьтесь о Буссе. И не пускайте посторонних.
Вернувшись в пансионат, Симон направился прямиком в теплицу и взялся за работу. Пропустил ужин и работал до темноты. Домой он вернулся настолько усталым, что собирался просто рухнуть в кровать. Но потом все же включил компьютер, чтобы проверить почту. Сообщение было самым верхним в папке «Входящие». Едва прочтя первую строчку, Симон понял: что-то не так. Не из-за импульсивности — София часто принимала стремительные решения, — нет, из-за полного отсутствия настроения в письме. Казалось, его написал робот. София никогда не послала бы ему столь сухое сообщение.
Привет, Симон!
Я встретила одного человека. Хочу побыть на расстоянии от всех. Еду с моим новым другом в тайное место в Европе. Сообщу, когда буду знать больше. Целую, София.
«Целую»? «С новым другом»? Каждое слово в письме казалось фальшивым. И даже «Привет, Симон!», ибо София обычно пропускала стандартные фразы вежливости.
Похолодев, Симон схватил со столика мобильный телефон и набрал ее номер, но, попав на автоответчик, не смог сформулировать сообщение. Позвонил еще два раза, но ответа не было. Тогда он еще раз пересмотрел свои сообщения и нашел то, в котором она писала, когда вернется. Самолет должен приземлиться в Ландветтере сегодня. Тогда почему сообщение написано накануне вечером? Она послала его из самолета? Последнее, что София сказала по телефону, — что она очень соскучилась по всем в Швеции. Могла ли она передумать в последний момент?
Часы показывали одиннадцать, звонить было поздно, но ничего не поделаешь. После нескольких сигналов Беньямин ответил сонным голосом. Когда Симон рассказал о сообщении, в трубке надолго воцарилась тишина.
— Ты меня слушаешь, Беньямин?
— Мне никакого сообщения не приходило. Подожди-ка, я проверю… Ах черт, вот оно. — Он прочел вслух: «Хочу побыть на расстоянии от всех. Пока не готова встретиться. Еду с другом на юг. Люблю тебя, но не знаю, сможем ли мы разобраться в наших отношениях. Скоро напишу. Целую, София». Какого черта? — прорычал Беньямин, дочитав сообщение.
— Прости, что разбудил тебя такой новостью, — произнес Симон.