— Кого-то из вас вообще могли не выпустить из страны.
— Главного подозреваемого? Но тут нужны неоспоримые улики, а их, как я понимаю, нет. Несчастный случай подтвердился? — Марков кивнул и встал наконец с кровати. Коля тут же разгладил покрывало. — Но отец не верит в это. Как и в полицию Таиланда, иначе настоял бы на возобновлении расследования.
— Боится, что всплывут какие-то нелицеприятные вещи о Витасе?
— Вполне возможно, — сухо ответил Боря. Не хотел вести откровенный диалог. И раз так, Коля ему не поможет, а мог бы. — Ты больше всех общался с Витасом. О чем говорили?
— О парусном спорте. Он заядлый яхтсмен, одержимый даже, а я единственный, кто мог поддержать разговор на эту тему.
— Тоже увлекаешься?
— Нет, просто у меня широкий кругозор.
— Ты не спрашивал, почему он поехал на экскурсию именно с нами?
— Я — нет. Меня это не волновало совсем. Но при мне этот вопрос задала ему Наташа. Она девочка любопытная и не сказать что хорошо воспитанная.
— Почему же? Нормально.
— Со взрослыми панибратски общается, матери дерзит, навязывает свое общество другим — я сейчас о Стефании и Эде…
— Ладно, ладно, пусть так. Так что же Наташе ответил Витас?
— Сказал, что на реку Квай захотел, когда увидел рекламу на окнах агентства «Ильич», поддался порыву, зашел и купил тур.
— Почему не индивидуальный?
— Наташа тоже уточнить решила и получила ответ. Дословно пояснение звучало так: «Не люблю навязчивый сервис!»
— Брехал. И меня, и водителя, и горничную задергал. Все было не по его.
— Мне кажется, он поехал с группой из-за кого-то, — поделился своей мыслью Коля. Все же решил немного помочь Маркову. — Присматривался к одному из нас. Но чтобы этого не показать, постоянно носил непроницаемо черные очки.
— В тот день было солнечно, — припомнил Боря.
— Да, но он и в сумерках их не снимал, хотя говорил мне, что у него что-то вроде куриной слепоты и глаза начинают болеть, когда он в темноте пытается что-то рассмотреть.
— А я решил, что Витас просто пижонит. В очках он выглядел интереснее.
Борис подошел к окну, выглянул на улицу. А там ничего любопытного, стена соседнего отеля. Коле сначала не нравилось это, хотелось видеть море, а потом он понял прелесть бокового номера — в нем тишина, ни гудков, ни музыки, ни полночных песен. Тайки обожают караоке. Оно есть почти во всех барах, и девушки ночами горланят песни, не имея никаких вокальных данных.
— Почему отец Витаса уверен в насильственной смерти сына? — спросил Коля.
— Не сказал.
— А ты как думаешь? Нет, я неправильно спросил… Почему ты думаешь, что он прав?
— Чуйка подсказывает, — через паузу ответил Боря. — Я следак в прошлом, она есть у меня.
— Значит, ты сейчас на своем месте?
— Веду расследование, да. Один, в чужой стране, но… За хорошие деньги. Так что если у тебя есть полезная информация для меня, готов купить ее.
— Пока ничего на ум не идет, но для этого иногда нужно время.
И это было правдой. Коля сортировал информацию, как, к примеру, носки. Те, что пригодятся завтра, укладывал с краю, сменные дальше, за ними новые, с бирками, а у самой стенки парадно-выходные, или, как мама говорила, «женильные». Их он, скорее всего, ни разу не наденет, но мало ли! Не выкидывать же. В его голове, как и в ящике комода, в самый дальний угол были запиханы многие знания, полученные в институте. Или почерпнутые из развлекательных книг. Иногда они пригождались. К примеру, на днях, когда Коля болтал с Витасом о яхтах. Думал, уже забыл о них все, ведь читал рассказы о мореплавателях в юношестве и то невнимательно, потому что сборник лежал в дачном сортире и использовался вместо туалетной бумаги…
Но ту информацию, которая могла пригодиться Борису, не требовалось выискивать. Просто Коля пока не знал, стоит ли ею делиться. Подумать нужно. И не о том, сколько потребовать за нее денег. Так отдаст, если решит, что не жалко.
— Если вспомнишь что-нибудь, звони! — Боря выложил на тумбочку визитку «Ильича», на обратной стороне которой ручкой был написан телефон.
— Хорошо, — Коля взял визитку, чтобы убрать ее в ящик. На тумбочке ей делать нечего, на нее ставится вода на ночь и пузырек с травяными шариками. Местное успокоительное средство отлично помогает расслабиться. Рассосешь его, на глаза маску натянешь, устроишься на ортопедической подушке — и вот уже она, сладкая дрема.
— А твой приятель где, не знаешь?
— Валера? Он в другом отеле живет.
— В курсе. Но его в номере нет.
— Разве в полиции тебе не дали его телефон?
— Выключен.
— Деньги кончились, наверное. Он постоянно со своей девушкой переписывается, а в роуминге это дорого.
Коля советовал Валере подключить местную сим-карту, но тот не послушался. Валера вообще считал, что взял над Колей шефство. Помог растерявшемуся в аэропорту парню, который впервые попал за границу, не заблудиться. Но Коля прекрасно ориентировался на незнакомой местности (везде таблички на английском, которым он пусть не в совершенстве, но владел), а озирался из любопытства. Впрочем, об этом он Валере говорить не стал. Видел, тот сам не в своей тарелке, и решил позволить ему себя опекать. Пусть почувствует себя нужным и важным.
Почему Валера один в отпуск поехал, без девушки? полюбопытствовал Борис.
— Она местная.
— Уже роман закрутил? Молодец. Глядишь, о неудачном браке, в котором восемнадцать лет от звонка до звонка, забудет.
— Он, скорее всего, с ней сейчас.
— Не знаешь, где ее найти?
— Девушка работает в баре на Шестой сойке. — Он уже знал, что именно так называет боковые улицы (по-тайски «сой») русскоязычный народ.
— На Шестой боевой? — подивился он. — Да там же одни проституточные!
— Знаю, захаживал в несколько баров. — Николай думал взять девочку, чтобы впервые заняться сексом за деньги. — Где еще это делать, как не в столице разврата! Но так никого и не выбрал. — В каждом можно купить и хозяйку, и уборщицу — вопрос цены.
— Не ожидал от мужичка, подобного Валере, такой толерантности.
— Он не знает, чем девушка занимается. Думает, просто подает клиентам напитки.
— В гоу-гоу-баре на Шестой сойке? Надо быть слепоглухонемым, чтобы не понять, кто там обитает.
— Он ей не платит.
— Почти у всех девочек есть любимчики, с которыми они за просто так. Для души, так сказать. Этим и подкупают дурачков. Некоторые даже женятся на проститутках, шлют им деньги, когда уезжают к себе на родину, думая, что их верно ждут. Но эти дамочки никогда не откажутся от заработка телом, сколько им ни давай. Профдеформация, понимаешь? — Коля кивнул. — Так раскрой ты глаза приятелю, пока он не вляпался.
— Я не лезу в жизнь других людей. Даже близких. А Валера мне никто. Мы попрощаемся в аэропорту Домодедово и больше друг друга не увидим.
— Не хочешь никого подпускать к себе близко? Понимаю. Сам такой.
— Нет, мы разные. Ты раненый зверь, который боится, что ему снова причинят боль, вот и скалит клыки, рычит, а я сытый, ленивый, балованный, и мне не хочется делить еду и пространство. Я счастлив в одиночестве, а ты, как мне кажется, нет.
Борис внимательно посмотрел на Колю. Взгляд у него был тяжелый… Как у следователя! Странно, что Корягин этого не заметил ранее (в отличие от деда Палыча). Он вообще несерьезно отнесся к гиду. Не так тот прост, как кажется…
— А ты не так прост, как кажешься, — услышал он эхо своих мыслей, но от Бориса и в отношении себя. — На вид тихушник, книжный червь, а сам и по проституткам ходишь, и на насилие способен. Матушка твоя рассказывала в интервью случай, как ты на своего двоюродного брата ящик с красками сбросил. С антресолей. На голову. Когда тот спал.
— Это произошло случайно. И я был ребенком, — так же отрывисто и четко проговорил Коля.
— Он покушался на твою еду и пространство? Брат ведь мог у вас жить остаться, твоя мама хотела его забрать у пьющих родителей.
— Я был бы рад. И чтобы освободить место для кузена, я стал убирать громоздкий ящик на антресоли.
Коля начал демонстративно собирать сумку для пляжа. Полотенце, защитный крем, вода, жвачка, кошелек, книга…
— Агату Кристи читаешь, — заметил Боря. — Нравятся детективы?
— Некоторые. Но обычно я угадываю убийцу в самом начале, и становится не интересно.
— А про газлайтинг у тебя ничего нет?
— Про что?
— Только не говори, что не знаком с этим термином.
— Какое-то новомодное словечко из психологии. Я этим не интересуюсь. — Он закинул сумку на плечо, давая понять, что желает покинуть номер.
Борис как будто этого не замечал:
— Газлайтинг — это форма психологического насилия, — разглагольствовал он. — При которой манипулятор пытается заставить жертву сомневаться в собственной адекватности. Он изменяет ее восприятие реальности, обесценивает слова…
— Мне нужно уходить.
— Ты, Коля, никогда не применял к кому-то похожие действия?
— Нет, я только ящики на головы братьев роняю, — зло ответил ему Корягин.
— Не только. Как оказалось, ты был осужден по статье 110 — доведение до самоубийства. Отделался условным сроком, но на пять лет. Не расскажешь, как и кого довел?
Корягин вытащил карточку от номера из разъема, выключая электропитание. Через тридцать секунд погаснет свет в ванной и заглохнет кондиционер.
— Я к чему это? Витас мог и сам сигануть с террасы. Покончить с собой… — Боря остановил идущего к двери Колю за руку, чтобы тот услышал еще одну фразу: — После долгих разговоров с тобой!
— Зря ты со мной так, — спокойно сказал Корягин и отцепил его пальцы от своего локтя.
— Если что не так, извини, — растянул губы в неискренней улыбке Борис. Неприятный тип! Нужно от него подальше держаться. — Я тебя проверял на стрессоустойчивость.
— Зачем?
— Вдруг помощник в расследовании понадобится. Мне кажется, ты мог бы пригодиться.
— Мог бы, — не стал спорить он. — Но повторюсь — зря ты со мной ТАК!