Мама Али была потрясающей женщиной, на долю которой выпало очень много испытаний. Звали ее Рафина. Родилась она в многодетной семье последней. Старше ее были еще три сестры и два брата. Но пацаны ладно, с ними хлопот мало, а вот выдать замуж четырех дочерей — дело для родителей нелегкое. А еще же надо так сделать, чтобы по старшинству все из родного дома выпархивали. Это традиция, которую в их семье не хотели нарушать. Поэтому Рафина поздно замуж вышла, в двадцать шесть. Зато по любви!
С Маратом они три года встречались, все ждали, когда последнюю из старших сестер замуж выдадут. Другой бы ультиматум поставил, или женимся, или расходимся, не могу я больше терпеть, а то и бросил бы невесту, но Марат не отказывался от любимой. И не искал удовольствия на стороне. Был верным, порядочным человеком. За что его отец Рафины уважал и обещал отдать дочку за него вопреки обычаю, если предпоследняя его дочь до тридцати так никого и не найдет. Но свершилось чудо, и в двадцать девять она вышла-таки замуж.
Хорошо молодые жили, дружно, хоть и небогато. Через полтора года ребеночка родили. Увы, нездорового. Врачи сказали, не жилец, но два года он родителей радовал. Ласковый был мальчик, смышленый, но с кровью проблемы. Решить их можно было, но за границей, а где на это денег взять? Так и похоронили сына.
Через год Рафина и мужа потеряла. У Марата начались проблемы с работой, с правоохранительными органами, с друзьями. А все из-за того, что деньгами одержимым стал. Захотел иметь их столько, чтобы если кто-то из близких заболеет, отвезти его хоть в Америку к докторам, хоть на Тибет к монахам, хоть в Африку к колдунам. Впутался в темное дело Марат, а выпутаться не смог…
Не выдержал, повесился.
Рафина тогда сильно духом пала, от этого занемогла. Дали ей на работе путевку в башкирский санаторий, но не помогали ей процедуры да правильное питание. Спасло только восхождение на Иримель. Рафина будто переродилась на вершине этой священной горы и поняла, что нашла место силы.
Она переехала в Башкортостан, на свою историческую родину (о ней ранее только слышала, а родилась на другом конце страны), устроилась поваром в пансионат и зажила себе спокойно.
Через три с половиной года к ней приехал младший брат Марата… Свататься!
— Родственники наставили? — спросила она. — Взять в жены вдову брата? По старым обычаям? — В роду Марата и Ильяса имелись не только татары и башкиры, но и кавказцы. Дед был настоящим горцем, родился в далеком ауле, где до сих пор чтили традиции.
— Нет, это мое желание.
— Я старше тебя на двенадцать лет!
— На одиннадцать с половиной.
— Найди себе ровесницу. А родителей не слушай, живи своей жизнью. Современной, яркой. У меня не семеро по лавкам, мне помогать не надо.
— Мама с отцом как раз не поддержали мое решение. Говорят точно так же, как и ты.
— Тогда зачем ты взваливаешь на себя эту ношу, Ильяс?
— Глупенькая, я хочу жениться на тебе, потому что люблю, — Рафина отмахнулась. Какую чушь он говорит! — Я еще в детстве за тобой бегал, разве забыла? Это я с тобой познакомился, а не брат.
— Тебе тогда было лет десять.
— А сейчас двадцать три. Я взрослый.
Он был так трогателен в этот момент. Очень хрупкий, невысокий, с жидкими усиками и огромными глазами озорного кутенка. С ним хотелось поиграть в мяч, а не говорить о взрослых вещах, типа брака.
— Я отслужил в армии, получил высшее образование, — продолжал Ильяс. — Я не пью, не курю, могу починить любой электроприбор. Ты не пожалеешь, если выйдешь за меня.
— Хорошо, я подумаю, — сказала она, чтобы отвязался.
Была уверена, увидев ее повзрослевшую, пополневшую, с сединой у висков, которую она не закрашивала ни тогда, ни сейчас, парнишка разочаровался… Но из упрямства (или от растерянности) решил идти до конца! Надо дать Ильясу время на осознание, и он передумает. Одно дело на расстоянии мечтать о первой своей любви, другое — увидеть ее в реальности, без прикрас. Когда скончался Марат, Ильяс служил в армии, и его не отпустили на похороны. Так что не виделись они почти пять лет.
Но парень не передумал. Даже когда Рафина гнала его, он возвращался на следующий день.
— Ты чего ломаешься? — спросила у нее подруга, работающая в пансионате горничной. — Хороший парень, а ты нос воротишь. Мне бы такой замуж предложил, я бы выскочила, не раздумывая.
— Я не сомневаюсь, — усмехнулась Рафина. Любвеобильная подруга меняла ухажеров, как наволочки на казенных подушках, и за каждого была не прочь выйти. — Но я другая.
— Вдовицей помереть хочешь! А зачем?
— Нет, я могла бы выйти замуж второй раз, ребенка родить, но… Не за Ильяса.
— Почему?
— Он молодой и бестолковый.
— Его уже взяли в наш пансионат на должность главного инженера. Он умный!
— Я не об интеллекте. Незрелый он еще.
— Сама такая. Хоть и старая. Ильяс уже в десять лет себе женщину для жизни выбрал и добивается ее до сих пор. Он настоящий мужчина. А ты дура!
Подруга так разозлилась на Рафину, что долго с ней не разговаривала. Но когда увидела подругу с Ильясом в видеосалоне, где они смотрели мелодраму, отошла. И на свадьбе была свидетельницей.
Жили молодые хорошо. Дети только не получались. Рафина себя в этом винила, просила мужа уйти от нее к той, кто ему родит, но Ильяс был уверен, что у них все получится. В их паре все на этом держалось — на его уверенности. Худенький, маленький, молоденький, он был настоящим МУЖИКОМ! Каменной стеной, поддержкой и опорой. Когда Рафина наконец забеременела, Ильяс договорился, чтоб жену на легкую работу перевели уже на раннем сроке. По дому делать тоже ничего не давал, разве что готовить. Играть научился на дудочке, и пел Рафине и не рожденному ребенку колыбельные под аккомпанемент.
Алия родилась семимесячной, чахлой. Но упрямой в отца. Она выжила, окрепла и дала родителям жару. Орала с утра до вечера и таким басом, что пугала соседей. Не бывает у деток таких голосов, шушукались они и крестились. Юха родился у Рафины и Ильяса — так злого демона башкирской мифологии называли.
Но в годик Алия стала совсем другой. Как пошла уверенно, так и изменилась. Носиться начала по саду, гонять кур да кротов, ямы рыть, в лужах валяться, ловить языком капли дождя и снежинки и хохотать от счастья, но тоже басом.
Алия помнила себя с трех лет. То был ее день рождения. Она выучила частушку, забралась на табурет и спела ее гостям. Отец подыграл на дудочке. И не дрогнул, когда услышал смачное бранное слово. Не понял ребенок, что матерную частушку выучил. Тогда Алия в последний раз видела отца, поэтому таким его и запомнила: сдерживающим смех, с дудочкой.
Он уехал в командировку и не вернулся. Несколько лет считался пропавшим без вести. Но его тело обнаружили, когда началась расчистка промышленной свалки, и останки вернули семье. Мужа Рафины убили, но кто, полиция так и не выяснила. Али тогда не столько от горя, сколько от угрызений совести страдала. Она предполагала, что отец сбежал, ведь она почти его не знала. А мать была уверена, с ним что-то случилось. Не мог Ильяс их бросить! Она твердила это, чем раздражала Али. У них половина класса брошенных отцами ребят. А чем она лучше? Или он, папа? Только и мог, что на дудочке играть.
За такие слова Али пощечину получила от матери. Впервые она подняла на дочь руку.
— Не смей дурно говорить об отце! — сурово проговорила Рафина. И Али больше не позволяла себе этого.
Но похороны Ильяса приехала его мать, дважды свекровь Рафины. Не только чтобы проститься с сыном, а чтобы проклясть ее.
— Было у меня два сына, теперь ни одного! — кричала она прямо на кладбище. — Обоих ты забрала, черная вдова. А я как знала, что ты горе принесешь и младшему моему мальчику, запрещала на тебе жениться. Но он одно твердил — люблю. Заколдовала ты их что ли, ведьма? Ты проклятие нашего рода!
И все в том же духе. Свекровь еще и плюнула Рафине в лицо.
Но спустя годы, когда ее парализовало, именно черная вдова забрала больную к себе. Больше некому было! Оба сына в могиле, муж тоже, дальним родственникам она не нужна. Свекровь милостиво позволила Рафине заботиться о себе. Она не простила невестку, но приняла ее помощь. К Алие бабка тоже любви не питала, но с ней она хотя бы разговаривала. С Рафиной же нет. На похоронах сына она сказала все, что хотела, добавить нечего!
Рафина мучилась со свекровью. Та располнела сильно, и ворочать ее, чтобы не появлялись пролежни, было очень сложно. Как и обмывать, кормить. Особенно кормить! Старуха ела много. Не зная сытости, требовала еще и еще. И все с ложки (сама есть не могла). Не дашь — воет. Как волк на луну. А у матери работа, хозяйство, пусть и небольшое. Но как без зеленушки, ягодок? Как без яичек домашних? Свекровь только такие и ест, магазинные выплевывает.
Вспомнив бабку, Али загрустила еще сильнее. Извела она Рафину, пока внучка в отъезде. Мама, конечно, виду не подает, бодрится, но лицо ее осунулось, а волосы в беспорядке — нет времени на то, чтобы уложить их.
«Скорей бы домой, — в очередной раз подумала Али. — Но сначала нужно найти паспорт!»
Мысли о том, что этого не произойдет, она гнала прочь. И чтобы не падать духом, стала напевать песенку мультяшного мамонтенка, которую просто обожал ее Андрюша. Вспоминая лучшие моменты их совместной жизни, Али снова взялась за поиски.
Глава 5
Старенький скутер Бориса подкатил к воротам, украшенным головами драконов. Они золотые с красным, красивые только издали. При ближайшем рассмотрении скульптуры оказались топорно выполненными и плохо покрашенными. Домик для духов, что стоял поодаль, тоже производил плачевное впечатление. Цветы на нем увяли, конфеты растеклись, одну фигурку уронило ветром. Боря поправил ее. Остальное оставил как есть. За домиком для духов ухаживают конкретные люди, которым это поручили. За этим, скорее всего, уборщица, ведь вилла, у которой он стоит, сдается в аренду.