— Ты уходишь от меня? — дрожащим голосом спросил Палыч. Измену он ей тут же простил!
— Не хочу я семью рушить. Но если ты не придумаешь, как заработать денег, придется. Не для того я замуж выходила, от карьеры отказывалась, чтобы влачить жалкое существование. Ты обещал мне горы золотые, Ваня! И где они? Другие как-то крутятся, богатеют, а мы только нищаем. Я уже все ценное из дома вынесла…
Ради жены Палыч и пошел на преступление. Не то, за которое сел, и все же. Он нарушил закон, хотя до этого даже мелкого правонарушения не совершал. Не то что драки или скандала не устроил за жизнь — ни одного штрафа за превышение скорости не получил. Чистейшая биография. Благодаря этому и срок двадцать лет, а не пожизненное заключение. Но тогда Палычу было все равно. Для него мир рухнул. Не верилось, что доживет до освобождения. На строгаче, среди матерых урок, да еще без поддержки с воли: ни друзей не осталось, ни родителей, а Наде нужно свою судьбу устраивать. Теперь она не только нищая, еще и с клеймом жена убийцы. Пусть выходит замуж, дочке братика или сестру рожает, а о нем, горемычном, вспоминает только как об отце своего первенца.
Надежда так и планировала поступить. Она развелась с Палычем, чтобы выйти замуж. Но не за книжника, тот испарился сразу, как в семье его пассии начались неприятности. Нашелся другой жених, тоже бизнесмен. Гостиницу в Светлогорске имел, но на паях с бывшей супругой. Чтобы от нее избавиться, нужны были деньги. Надя продала квартиру в Калининграде, чтобы помочь жениху в этом. В итоге осталась и без жилья, и без мужа. Прогорел отельер, а чтобы долги не отдавать, в бега подался. Надя с дочкой при гостинице остались. Новый владелец женщину из жалости на работу взял администратором, комнату выделил.
Вроде бы нормально устроились, выдохнули. Но на нервной почве Надя заболела. Сахарный диабет за несколько лет превратил ее в инвалида. И если с третьей группой она еще могла работать, то со второй уже нет. Съехали, сняли комнату. В ней Надя и умерла.
Обо всем этом Палыч узнал из письма дочери. Первого и последнего! Он пытался наладить с ней контакт, но девушка не желала этого. Она была смертельно обижена на отца, считала его виновником всех бед, и Палыч не возражал — кто же, если не он? Помирились они через много-много лет, а сблизились, когда он вернулся в родной город. И произошло это не сразу после того, как Палыч вышел, а спустя десять лет.
— Почему не раньше? — спрашивала его дочь.
— Я должен был адаптироваться к вольной жизни, — отвечал Палыч. — Это было ох как не просто…
Пожалуй, у него ничего бы не вышло, если бы не Василиса. Так звали пассию Гуляша. Ту самую, которой Палыч от его имени письма писал. Его самого убили, когда на зоне смена власти произошла. Сверг Ермака его же кореш из бывших смертников (после тюремной реформы многое изменилось на зоне), но шушера типа Палыча от этого не пострадала, а блатным досталось. Гуляш один из многих, кто на заточку упал. Схоронили. А Василиса все писала ему, переживала, что не отвечает. Тогда Палыч обо всем ей рассказал. Выложил правду, чтобы женщина перестала обманываться. Думал, не будет больше писем, кроме одного, гневного, обидного, но нет. Василиса поблагодарила за честность и стала отправлять послания уже не Гуляшу, а Палычу. Милые, добрые, честные — дружеские. Рассказывала о своем скоропалительном замужестве, о нескольких неудачных попытках родить ребенка, разводе, смене работы, о начальнике, подружках, домашних своих питомцах. Палыч будто вместе с ней проживал жизнь, радовался и грустил. Но больше радовался: умилялся, очаровывался, улыбался! Василиса была очень жизнерадостной женщиной и заряжала этим Палыча. Благодаря этому заряду он начал участвовать в тюремной самодеятельности, и то, как он читал стихи, трогало и матерых урок, и вертухаев, и начальство. И это помогло Палычу отбывать оставшийся срок в относительном комфорте. Ковров в его камере, естественно, не появилось, но она стала просторнее.
Василиса встречала Палыча у ворот зоны. Как друг, говорила она. Но только потому, что боялась не понравиться. Сама она давно любила Палыча, и ей было все равно, как он выглядит. Но то она, а мужчины, они другие…
Он знал, что у Василисы горбик. Она призналась в этом не сразу, но все же открылась. И стало ясно, откуда в ней неуверенность в себе, проблемы в отношениях с противоположным полом. «Это у тебя за спиной сложенные крылья!» — сказал на это Палыч, и думать забыл о недостатке. Но с возрастом горб рос, и когда они увиделись, он скрючил Василису чуть ли не пополам. Это шокировало, но только поначалу. Через несколько дней Палыч перестал замечать этот изъян, он видел только добрые глаза Васи, ее улыбку, не сходящий с щек румянец, ее косу пушистую и завитки над ушами. Он вовсе забыл бы о горбе, если б он не мешал Васе жить полноценной жизнью. С каждым годом ей становилось все тяжелее ходить. В итоге она слегла!
— Ты не обязан оставаться со мной, — говорила она. — Живи полной жизнью, Ваня. А я не пропаду. И не обижусь на тебя. Мы же в первую очередь друзья.
— Ты жена моя, — возражал он. — Любимая. И я хочу быть с тобой!
Им было очень тяжело. Она инвалид, он бывший зэк. Ее пенсии хватает только на хлеб и молоко, а он не может найти нормальную работу, и тут дело не только в судимости. Плюсом возраст! Вторым — отсутствие навыков. Что Палыч умел? Стихи читать? Чаны кухонные драить? Из хлебного мякиша фигурки лепить? Но все же смог устроиться на лесопилку. Именно там Палыч вкалывать научился. Зато сил набрался и, как ни странно, здоровье поправил. Потом закаляться начал и стал себя чувствовать лучше, чем в молодости.
— Ты у меня такой красавец мужчина, — восхищалась им Василиса. — Бабы, наверное, проходу не дают?
— Нет у нас их на лесопилке, — врал Палыч. На самом деле имелись, и одна из них постоянно с ним заигрывала. — А я после работы сразу домой, к тебе!
Десять лет они были вместе. До последнего вздоха Василисы. А когда она умерла, оставив все свое имущество Палычу, он снова почувствовал себя одиноким, уязвимым, несчастным. Но Иван не сразу уехал из Сибири, а только когда похоронил и всех «деток» — двух старых псов, кота-эпилепсика и морскую свинку. Закончив эту часть книги своей жизни, он начал финальную, и отправился через всю страну в город своего детства.
Глава 9
Борис собирался ехать к Эду, чтобы узнать подноготную семьи Густавсенов, но пришлось отправляться к Рае. Точнее, к Наташе, ее дочке. И планы он поменял после разговора с Али.
Эту девушку он встретил, как думал, случайно. Оказалось, она поджидала его у офиса «Ильича», куда он забежал, чтобы кое о чем договориться с Джейсоном. Тот ему нужен был в качестве переводчика.
— Ты чего трубку не берешь? — с ходу предъявила ему претензию Алия.
— И тебе добрый вечер.
— Не добрый, Боря. У меня паспорт пропал.
— Сочувствую.
— Мало. Помочь надо.
— Иди в полицию, пиши заявление.
— Они мне выдадут справку? — Боря кивнул. — И по ней я смогу улететь?
— Конечно нет. С ней ты в посольство пойдешь, и уже там тебе выдадут «свидетельство о возвращении».
— Где оно?
— В Бангкоке.
— Но не успею все это сделать! — Она была в панике, и это состояние объяснимо. Все туристы, сталкивающиеся с подобной проблемой, впадают в нее. — У меня самолет завтра вечером!
— Если постараешься, успеешь, — спокойно возразил Боря. — Сейчас в полицию, завтра с самого утра в столицу.
— Помоги мне, пожалуйста, — умоляюще протянула она. — Не бесплатно, разумеется.
— Мне некогда. Обратись к Владлену. А лучше выпей успокоительного чайку и снова поищи свой паспорт. Вспомни места, куда ты его с собой брала, сходи туда, поспрашивай.
— Никуда не брала, вот именно! — Али сунула руку в карман, выгребла оттуда несколько смятых купюр, тут были и баты, и евро, и все крупные. Она всучила их Боре со словами: — Помогай, Марков. Мне очень нужно завтра улететь, дома муж ждет, он пропадает без меня, плачет!
— Ладно, ладно, угомонись. — Он убрал деньги в сумку, не в его положении от них отказываться. Да и с какой стати? — Ты пока иди в полицию, участок тут неподалеку, увидишь. А я поеду в твой отель, поговорю с обслугой. Может, уборщица нечаянно прихватила. Потом созвонимся.
— Ты трубку не берешь!
— Обещаю, возьму. Топай.
Она потопала, а он поехал в отель. Но не в тот, в котором остановилась Али, в другой.
Рая лежала у бассейна, Наташа вместе с ней.
— Привет, девочки!
Мама заулыбалась, а Наташа только кивнула. Она была не в духе сегодня.
— Поругались? — спросил Борис у Раи.
— Нет, Туся просто встала не с той ноги.
— Могу с ней поговорить?
— О чем? — напряглась Раиса. — Об убийстве? Если да, то в моем присутствии.
— Хочу узнать ее мнение насчет пары-тройки человек из нашей компании, — уклончиво ответил Марков.
— Что она в них понимает?
Раиса поднялась с шезлонга, обернула талию парео, чтобы прикрыть животик. Между прочим, зря. Маркову нравились женщины с жирком под пупком. Пощипывать его одно удовольствие.
— Я схожу в бар, выпью кофе, а вы пока поговорите, — сказала она. — Но учти, если после беседы с тобой моя дочь будет еще более хмурой, я тебе… — И замолчала, не зная, какую угрозу придумать.
— Уши надерешь? — улыбнулся он. — Я согласен. Иди спокойно, пей свой кофе.
Рая удалилась. А Марков подозвал Наташу. Та нехотя подошла. У нее был заспанный вид и небрежный наряд: футболка с соляными разводами и мужские шорты до колен. У бассейна она сидела одетой.
— Где паспорт? — в лоб спросил Марков.
— Мой?
— Твой мне без надобности. Алии.
— А я откуда знаю? — пробормотала она и спрятала глаза.
— Я твою маму отправил пить кофе, чтобы она не узнала о твоем проступке. Поэтому давай поскорее покончим с этим. Отдай мне документ, и я ничего ей не скажу.
— Не брала я его, — вяло отпиралась Наташа. — Не понимаю, почему вы решили, что это я.