— Иво Густавсен входит в двадцатку самых богатых людей Латвии. Но, я думаю, прибедняется. Не светит всеми доходами. Видно, что калач тертый.
— Тут ты прав. Иво имеет бурное прошлое, о чем говорят шрамы и татуировки на его теле. Одна приметная. Глянь, — Марков продемонстрировал снимок, что сделал на телефон, когда обнаружил труп на вилле.
— Это вилка?
— Это вилка. Поищи такую среди тюремных. Это можно сделать?
— Попробую. Но ты губу не раскатывай. Это в кино компьютерщики всемогущи, а на самом деле наши возможности ограничены. И не только потому, что защита на многих базах мощная стоит, ее можно обойти при желании, в данном конкретном случае главное другое: они не полные.
— Базы? — на всякий случай уточнил Боря.
— Советский Союз развалился на полтора десятка стран. Во время бардака столько информации утеряно было, не восстановишь. Взять Иво нашего. Если бандюган, его пальчики в базе МВД СССР имелись, но он полжизни прожил спокойненько под чужим именем, получал документы, путешествовал. Значит, отпечатков его в базе Интерпола нет, не передали.
— Какие самые ранние фотографии Иво имеются в Сети?
— Секунду. — Эд щелкнул мышью. — Вот! Тут Иво сорок пять.
Марков внимательно посмотрел на фото. На нем старший Густавсен позировал на фоне офиса своей фирмы. Мужчина широко улыбался и отлично выглядел. Артист, да и только!
— А теперь последнюю из имеющихся, — попросил он.
— Тоже старая, восьмилетней давности. Из Французских Альп, у Густавсенов там шале.
На этом снимке Иво тоже улыбался. И выглядел для своих лет отлично. Но только на первый взгляд.
— У него лицо будто перекосило, — заметил Марков.
— Нормальное лицо, — не согласился с ним Эд. — Для человека его возраста.
— Для вас, двадцатилетних, все, кому за сорок, старики?
— Олды. Но Густавсену-то тут под шестьдесят. Мой батя младше. И он примерно так же выглядит.
— Кособоко? Присмотрись наконец. — Он указал на косящий глаз, потом на рот, тот не был симметричным.
— Может, инсульт был?
— Проверь.
— Я тебе волшебник, что ли? — возмутился парень. — Говорю же, не так все работает, как вам в кино показывают.
— То есть ты больше никакой информации добыть не сможешь?
— Из открытых источников только.
И резко замолк. Взгляд Эда сосредоточился на каком-то тексте.
— Что там? — Боря подался вперед. Фотография медцентра, на крыльце которого кучка людей с камерами и микрофонами.
— Подожди, переведу, тут на латышском. — Он замолк еще на пару минут. — Напали на Иво, короче. Ворвались в охотничий домик, где он один вечерок коротал, избили. Кто, не известно.
— Когда это произошло?
— В 2006-м. Иво после этого нападения уехал из Латвии, но остался ее гражданином.
— Косоглазие — последствие черепно-мозговой травмы, скорее всего. Хорошо Иво отмудохали. За что, интересно?
— На этот вопрос я тебе точно не отвечу.
Марков еле сдержался, чтобы не выдать что-то из разряда «мало от тебя проку», но сдержался.
— А по татуировке что?
— Скинь мне фото, я поищу. Пока ничего.
Боря так и сделал. Эд ждал, что Марков уйдет, но от него не так легко было отделаться.
— Я сейчас одному человеку позвоню, он может нам помочь. А ты поешь пока, что ли? Креветки стынут, жалко.
Борис набрал Куксу. Они давно не связывались, но Марков знал, тот обязательно ответит.
— Кому сто лет не сдохнуть! — так Лаврик поприветствовал своего бывшего начальника. — Здорово, Боря.
— Сваади кап, — говорят в наших краях. — Сабай ди май?
— Про дела спросил? — догадался Кукса. — Все нормально у меня. Сам как?
— Потихоньку, друг. Просьба есть. Не мог бы ты найти человечка среди ваших умников, который бы по татуировке личность определил? А то мой не справляется.
— У твоего баз наших нет. И кто этот бедолага?
— Мальчик один хороший, — и подмигнул Эду, — помогает мне в расследовании.
— Ты там в частные детективы записался?
Марков в двух словах описал ситуацию. Эдик как раз вышел, чтобы поесть за столом и с ребятами.
— Зря ты в этом деле копаешься, — высказал свое мнение Кукса. — Уезжай из страны, пока не поздно.
Марков оставил эту реплику без комментариев. Не мог же выдать: «Я сам решу!» Так с друзьями не разговаривают. Тем более теми, к кому ты обращаешься за помощью.
«А я изменился, — отметил Марков, — стал спокойнее, терпимее. И больше ценю людей. Получается, что эта ссылка пошла мне на пользу!»
— Пришли мне на почту все, что вы нашли, — сказал Кукса, — и татуировку. Адрес у меня тот же, что и раньше.
— Спасибо, друг.
— Пока не за что!
Марков сел за компьютер Эда и отправил Лаврику файлы. После спросил:
— До завтра успеем?
— У меня есть личный доступ к базам, так что мне помощь умника не потребуется. Как только освобожусь, займусь.
— Я тебя отвлекаю, прости…
— Ерунда. Ты же знаешь, я всегда помогу, чем смогу.
Марков знал. Он когда-то давно закрыл собой неопытного стажера от пули. Звучит это героически, но на самом деле все произошло случайно. Борис споткнулся о порог и упал на Лаврика. Так пуля попала ему в плечо. В этом он честно признался парню, но тот не поверил и стал считать Маркова своим спасителем.
Закончив разговор, Боря вышел в гостиную, где тусовались ребята. Ему предложили пива, и он готов был согласиться, пока не ощутил другую жажду — желание покоя. Захотелось сесть на диванчик в тихом и полутемном помещении и накатить. Причем по-серьезному… по-русски, по-пацански, по-ментовски!
— Поехал я, ребятки, — сказал он гостеприимным хозяевам. — Дело есть неотложное!
— Но мы еще не все обсудили, — запротестовал Эд. Ясно, что он хотел говорить о Стефании.
— Завтра. Сейчас ни минуты нет.
И, помахав ребятам рукой, поспешил покинуть виллу. Как раз начали работать ночные рынки еды, и Боря надумал купить жареного мяса, чтобы хорошенько закусить крепкую выпивку.
Глава 11
Он умоляюще смотрел на Джейсона и разве что не скулил, как отбившийся от мамки щеночек.
— Черт с тобой! — не выдержал тот и взял ключи от своего скутера. — Из всех фарангов вас, русских, я меньше всего не люблю.
— Спасибо тебе, — облегченно выдохнул Валера. — Ты не волнуйся, я заплачу за беспокойство. Только мне нужно менялу найти.
— Пивом угостишь, этого будет достаточно. Пошли.
Валера явился в агентство, чтобы поговорить с Владленом. Того на месте не оказалось. Тогда он докопался до Женька, поджидающего Борю. Тому тоже что-то было от него нужно. С этими русскими столько проблем! Они лезут в душу, пытаются подружиться, чтобы взвалить на другого часть своих проблем. Джейсон знал, это не от наглости, а от непонимания. Для них русскоязычный — это свой. А свои друг друга выручают. Обратись Женек к одному из этих надоед, не сомневайся, сделает все, что в его силах. Только он хоть и говорил по-русски, был тайцем. А у них не принято что-то просить у чужака… Джейсон же и у своих не просил! Никогда и ничего. Как завещал Воланд. Да-да, Женек читал Булгакова. И других русских авторов. Когда Паша Мороз слег с циррозом, он читал ему книги. Собирал их по русским домам. Благодаря ему Паша перед смертью ознакомился с классикой. В том числе школьной. Сам-то не читал никогда. Даже букварь скурил, хохотал он.
— Мне ничего не говорят, понимаешь? — тараторил Валера, шагая за Джейсоном на парковку. — Я спрашиваю, где Ваан, а хозяйка бара меня гонит.
— Боишься, что ее арестовали?
— Даже если нет, я заберу ее оттуда. А потом женюсь.
— Похвально, — буркнул Джейсон. — Только ты, когда мы приедем, помалкивай об этом. А лучше — держись подальше от Шестой сойки. Сходи на рынок, перекуси.
— Я ел в русском ресторане. И теперь эта котлета у меня поперек горла стоит.
— Мне по фигу, что ты будешь делать, пока говорю с хозяйкой, но не суйся на улицу, понял? — рявкнул Женек.
Валера послушно кивнул. Если все сложится у него с Ваан, девица с Шестой сойки быстро его под каблук загонит. Покладистый очень. Но не безвольный, как теперь выясняется.
Они дошли до парковки. Женек оседлал мотоцикл, Валера сделал то же самое, пристроившись позади. От него пахло ужасно — жареным мясом и потом. Любой азиат передернулся бы, но Джейсон привык к вони фарангов. От его благодетеля Мороза несло еще и перегаром, алкогольным и табачным. А когда он умирал, гнилью, мочой и какой-то кислятиной. Эти «ароматы» у самого Паши вызывали омерзение, он всех просил ставить у кровати ароматические палочки, а Женек ничего, терпел. Вонючий, слепой, ходящий под себя, Мороз был для него единственным родным человеком. Когда он ушел, Джейсон осиротел… При живых родителях!
«Что-то часто я стал вспоминать Пашу, — подумал Джейсон. — А еще размяк, жалостливым стал… Как на меня это не похоже!»
Вспомнилась русская женщина Маша. Как плакала она от отчаяния в ТУ ночь…
Ничего не видя перед собой, выбежала на стоянку машин, мешком повалилась на укатанную колесами землю. Женек думал, она ранена. Выбрался из автобуса, подбежал, спросил, где болит.
— Тут! — всхлипнула она и ударила себя кулаком в грудь. — Душа на части рвется!
— От этого не умирают, — с облечением выдохнул Джейсон. Первую помощь он оказывать умел, но делать этого не хотел. Он тут как водитель туристического микроавтобуса.
— Но и не живут — существуют! — и снова зарыдала.
Джейсон поднял Машу. С трудом (она тяжелой была) довел до автобуса. Женщину трясло, и он укрыл ее пледом.
— Он не согреет меня, — выдохнула она. — Только человеческое тепло. Можно твою руку?
Он протянул. Маша схватилась за нее и приложила к щеке. Закрыв глаза, она начала сбивчиво рассказывать о знаке Будды, о ребенке, которого нужно зачать именно в эту ночь, о мужчинах, что отшили ее, Боре и Витасе. Джейсон слушал и проникался жалостью к этой сильной физически, но такой хрупкой в душе женщине. Она согревалась, успокаивалась. Теперь его ладонь стала подушкой для нее. Маша уснула бы на ней, но Джейсон не позволил. Он коснулся женщины другой рукой, свободной, провел ею по ее шее, плечу, опустился ниже. Грудь вздымалась, пышная, красивая. А под ней то, что болит…