аготу терпяще, и прослывше во многих далних государствах своею храбростью и мужеством, «ныне ли братие» рече, «вся та добрая начатия един временем погубити хощете?» Много же и ина изрече им, утешая их и понуждая итти на противныя: они же, слышавше сия от келаря, зело умилишася и молиша его, дабы ехал к прочим казакам в жилища и их наказал и умолил итти на противных; сами же обещающеся вси умрети хотящи, а не победившие врагов своих никакоже возвратитися.
Келарь же, паче укрепляя их, и дерзости повелевает, и звати чюдотворца Сергия, «и зрите», рече, «славу божию». Егда же прииде старец близ Москвы реки против церкви святого христова мученика Никиты[122], у реки же множество казаков идяху в станы своя, и медляще прехода ради реки, келарь же многа молив их со многими слезами, якоже прежде. Слышавше же сия все многочисленное воинство казаков, внезапу умилившеся, внидеша в страх божий, и вси скоро устремишася ко врагом из бой, и не дошедше станов своих яко ни единому не остатиса от них друг друга понуждающе, глаголаху: «поскорим, братие, пострадати за имя божие и за православную истинную христианскую веру». Прочие же казаки, стоящие за рекою у церкви святого великомученика Никиты, видеша, яко братия их вскоре возвратишася на бой, и не даждавшеся келаря, противу ему грядяху чрез реку, свии бродяху, инии же по лавам идуще; келарь же и тех умолив и много поучив от божественных писаний; они же с радостию скоро поидоша на бой, бога в помощи призывающе и чудотворца Сергия, единогласно кличуще: «Сергиев! Сергиев!» Егда же прииде келарь в станы казачьи, и ту обрете их многое множество, овых пиющих, а иных играющих зернию[123]. Келарь же сих множае перваго поучив, казаки же все озъидоша из станов своих со орудием и повелеша звонити, кличуще: «Сергиев! Сергиев!» и поидоша вси на бой.
Приспевши казаком ко обозу у великомученицы христовы Екатерины, и бысть бой велик зело и преужасен; сурово и жестоко нападоша казаки на войско литовское; овии убо, боси, овии же нази, токмо едино оружие имуще в руках своих и мечь при бедре своей, побивабще их немилостиво, и обоз у литовских людей разорвали и запасы поймали и в остроге литовских людей всех побили; от множества бо тогда вопля и кричания сбою страну не бе слышати пищального стуку; но токмо огнь и дым восходящь, отдыму же темну облаку нашедшу и покрывшу войск все, инии же пришедше ко рву и литовских людей всех изо рву выгнаша, на них же приспевшым воеводам со множеством конник, и бысть врагом велика погибель, и станы их в разграбление взяша, прочая же в воздух дымом разлияшася. Гетман же Хоткеевичь, видя своих избранных множество побиенных от воинства православных, убоялся, пометав вся своя, побеже. Православии же гнавше по них, многих избиша и возвратившеся с великою победою, вземше вся запасы их и оружия и вся имения их пограбивше, во своя станы внесоша. А гетман о оставшими, своими ротами ста на Воробьеве горе.
ПРИЛОЖЕНИЕ 4Запись Посольского приказа о приеме в Москве посланцев запорожского гетмана П. Сагайдачного, сообщивших о желании всего Войска Запорожского служить русскому правительству 1620 г. февраля 26
Оригинал текста и транскрипция оригинала сохранены.
черкасы, Петр Одинец, говорили: прислали их все Запорожское Войско, гетман Сагадачной с товарищи, бити челом государю, объявляя свою службу, что оне все хотят ему, великому государю, служить головами своими по-прежнему, как оне служили прежним великим российским государем, и в их государских повелениях были, и на недругов их ходили, и крымские улусы громили, а ныне они по тому ж служат великому государю.
ПРИЛОЖЕНИЕ 5Конрад Буссов. Московская хроника
Печатается по кн.: Буссов К. Московская хроника 1584–1613. М.-Л., 1961.
Смутное состояние Русского государства в годы правления царей Федора Ивановича, Бориса Годунова и в особенности Димитриев и Василия Шуйского, а также избранного затем принца королевства Польского Владислава, от 1584 до 1613 г., год за годом без пристрастия описанная в весьма обстоятельном дневнике с такими подробностями, какие нигде более не приводятся, одним проживавшим тогда в Москве немцем, свидетелем большинства событий, господином Конрадом Буссовым, е. к. в. Карла, герцога Седерманландского, впоследствии Карла IX, короля Шведского, ревизором и интендантом завоеванных: у Польской короны земель, городов и крепостей в Лифляндии, позже владетелем поместий — Федоровское, Рогожна и Крапивна в Московии.
князе Василии Шуйском и Димитрии втором, который хотел свергнуть Шуйского и выдать себя за спасшегося Димитрия и т. д. Также о Сигизмунде III, короле польском и пр., как вмешался он, и о сыне его королевского величества господине Владиславе, как ему были предложены Московская земля и престол.
В том же 1606 г., 24 мая, — это был 8-й день после измены и убийства, — князь Василий Шуйский, тот, что прошлой осе-нью побывал в руках палача, был раздет его подручными и уже положил голову на плаху, ибо ему на месте публичных казней должны были топором запретить заниматься изменами без ведома и согласия Земского собора, одною только волею жителей Москвы, столь же почтенных его сообщников в убийствах и предательствах, всех этих купцов, пирожников и сапожников и немногих находившихся там князей и бояр, был повенчан на царство патриархом, епископами и попами, и присягнул ему весь город, местные жители и иноземцы. Сразу после этого некоторые из находившихся в Москве вельмож и дьяков были отправлены по стране, чтобы привести к клятве и присяге весь простой народ и все дворянство, все города и общины. Став царем, Шуйский первым делом отправил посольство к польскому королю и обвинил его величество в том, что не было соблюдено заключенное в свое время перемирие, и присовокупил к этому просьбу прекратить нападения на рубежи и придерживаться добрососедских отношений. При этом он послал королю всевозможные великолепные подарки и подношения и, заметая за собой следы, сообщил его королевскому величеству, как его подданные, люди воеводы Сандомирского, издевались над жителями Москвы и тем вызвали мятеж, во время которого было убито столько поляков, но королевскому послу не было причинено никакого зла, ибо он, Шуйский, сам лично его охранял и в будущем отпустит обратно в полном здравии.
Король Сигизмунд III тоже послал новому царю Шуйскому привет и отозвал своего посла, который был отправлен к Димитрию. Касательно убитых его величество отвечал, что поляки свободные люди, они могут ездить и служить, где и кому им вздумается, что они по собственной воле поехали с воеводой Сандомирским и его дочерью на свадьбу, и если они там что-то натворили и за это им, в свою очередь, досталось, то до этого его королевскому величеству дела нет и потому он этим заниматься не станет, а что будут делать родственники убитых, то тут его величество ничего поделать не может. Они, польские вельможи, — вольные люди, если они захотят отомстить, то его величество не может им запретить этого. Присланных подарков его величеству было не надобно, и он отослал их все обратно, требуя только возвращения своего посла, который вскоре после этого и был туда отпущен.
Всех других поляков Шуйский посадил в тюрьмы в разных концах страны и так очистил христианский город Москву от нехристей (как они называют всех иноземцев), что там остались только истинные христиане и благочестивые люди (как же!).
23 июня он выгнал из Москвы четырех докторов медицины, с которыми много общались поляки Димитрия и люди воеводы Сандомирского, потому что он им уже не доверял. Пятого доктора, Давида Фасмара из Любека, который всегда жил уединенно и тихо и с теми поляками никаких особых дел не имел, он оставил своим лекарем. Так как в это время широко распространилась выдумка о спасении Димитрия, московиты были сильно сбиты с толку таким странным известием и скоро перестали уже понимать, во что и кому им верить.
Шуйский, которому это было важнее, чем кому-либо иному, решил вывести русских из заблуждения и поэтому послал 30 июня в Углич вырыть труп настоящего Димитрия, убитого там в детстве, пролежавшего в земле 17 лет и давно истлевшего, перевезти его в Москву и похоронить в той же церкви, где лежат прежние цари. Сделано это было лишь для того и с той целью, чтобы простонародье узнало и увидело, как дерзко оно было обмануто Димитрием, а теперь снова может дать себя обмануть второму появившемуся Димитрию. А чтобы эта дурацкая затея выглядела как можно лучше, Шуйский приказал сделать новый гроб. Он приказал также убить одного девятилетнего поповича, надеть на него дорогие погребальные одежды, положить в этот гроб и отвезти в Москву. Сам же он вместе со своими князьями, боярами, монахами и попами выехал с крестами и хоругвями встретить тело царя, которое он велел пышной процессией внести в церковь усопших царей. По его повелению было всенародно объявлено, что князь Димитрий, невинно убиенный в юности, — большой святой у Бога, он, мол, пролежал в земле 17 лет, а его тело так же нетленно, как если бы он только вчера умер. И орехи, которые были у него в руке на площадке для игр, когда его убили, еще тоже не сгнили и не протухли, точно так же и гроб не попорчен землей и сохранился как новый. Кто желает его видеть, пусть сходит в царскую церковь, где он поставлен; церковь всегда будет отперта, чтобы каждый мог туда пойти и поглядеть на него. Шуйский подкупил нескольких здоровенных людей, которые должны были прикинуться больными. Одному велели на четвереньках ползти к телу св. Димитрия, другого повели туда под видом слепца, хотя у него были здоровые глаза и хорошее зрение. Они должны были молить Димитрия об исцелении. Оба, конечно, выздоровели, параличный встал и пошел, слепой прозрел, и они сказали, что им помог св. Димитрий.