Эстер выдавила улыбку:
— Если маме что западет в сердце, ее не остановишь.
— Это точно.
— Куини сказала, что на выставке будут твои новые ожерелья?
Нин застенчиво покраснела — редкое зрелище.
— Я сейчас работаю над собственной коллекцией, небольшой, и помогаю женщинам общины — тем, кто еще только учится.
Эстер открыла рот и в изумлении покачала головой.
— Помнишь, как вы с Аурой взяли меня с собой к могиле Вупатипы?..
— «Взяли»! — Нин шутливо бросила в Эстер горсть песка. — Ты спряталась в кузове пикапа. Я на десять лет постарела!
— Я так и сказала, — улыбнулась Эстер. — Вы взяли меня с собой.
Нин фыркнула.
— Помнишь, как мы стояли там, над могилой Вупатипы? — Эстер посерьезнела. — Ты тогда сказала, что сделаешь все, чтобы однажды это произошло.
Стояла весна. Нин исполнилось семнадцать, она только-только получила водительские права. Готовясь к экзаменам в автошколе, они с Аурой лишь и обсуждали, что предстоящую поездку — точнее, только это Эстер и смогла подслушать, припав ухом к стене спальни. Они собирались на восточное побережье, к холму, с которого смотрела на море могила великой женщины. Полюбоваться, как цветут подснежники Вупатипы. Эстер услышала, как приглушенный голос Нин за стеной предложил Ауре: «Давай отвезем ей несколько раковин».
Эстер знала о Вупатипе от тети Ро и решила, что не даст Нин и Ауре поехать на могилу без нее. На могилу Вупатипы, которую еще подростком похитили и сделали рабыней европейцы-зверобои. Вупатипа, которая, подобно всем женщинам и девушкам пакана, отлично плавала, ныряла в ледяную воду и спасала державших ее в рабстве мужчин. Вупатипа, которой никто не пришел на помощь, когда она в этом нуждалась. Она бежала с другими рабынями-пакана, за ними отрядили погоню. В газетной заметке, посвященной ее смерти, говорилось: «Возможно, она скончалась от ран, полученных во время поимки, которая, без сомнения, происходила не без кровопролития». После убийства Вупатипы на место ее гибели положили могильный камень. Надпись на нем гласила: «От белых друзей Вупатипы». Эта могила до сих пор оставалась единственным захоронением человека из племени пакана. Через несколько десятилетий после смерти и похорон Вупатипы, в самом конце XIX века, могилу — «для научных целей» — разрыл Музей Тасмании. Останки Вупатипы сложили в коробку, на которой было написано: «Местная смородина» — и отправили в Нипалуну, в Хобарт. Мнением людей насчет эксгумации никто не поинтересовался. Прошло почти сто лет, прежде чем останки Вупатипы вернулись в общину пакана. Европейская могила этой женщины так и осталась пустой. Говорят, подснежники цвели в изголовье могильной плиты каждую весну.
«Думаешь, подснежники и правда цветут для нее?» — спросила Аура Нин.
Эстер, которая подслушивала через стенку, составила план.
В день поездки она спряталась в кузове пикапа и всю дорогу пролежала, рассматривая изменчивое небо. Когда пикап наконец остановился, она сунула голову в кабину и заверещала — решила напугать Нин и Ауру.
Аура и Эстер задержались, чтобы Нин первой подошла к пустой могиле Вупатипы. Вокруг плиты цвели подснежники. После к Нин присоединились сестры, и они все втроем уселись вокруг того, что когда-то было местом последнего упокоения рабыни. Нин рассыпала в головах надгробия белые раковины. В изножье положила несколько толстых плетей высохших водорослей. Пока они сидели у могилы, она не произнесла почти ни слова. Когда тени стали удлиняться, Нин поднялась. Сжала кулаки. «Я сделаю все, чтобы люди узнали об этой luna rrala[31]. О наших женщинах, нашей силе. О нашей красоте. О нашей культуре».
Эстер вынырнула из воспоминаний, снова сосредоточившись на женщинах на мелководье.
— Мало кто остается верным своим обещаниям. А ты исполнила обещанное. Нин, ты просто космос.
Нин отмахнулась от похвалы, но на Эстер взглянула с благодарностью, после чего повернулась и стала смотреть, как Куини и ее семья собирают раковины.
— Вот он, источник моего вдохновения, — сказала она.
Эстер проследила за ее взглядом. На берегу сидит Аура и наблюдает, как Куини учит женщин, какие раковины выбирать, а какие — выбрасывать. Улыбается, переводит взгляд на Эстер. «Похоже на тайный язык», — говорит сестра. В тихом голосе звучит восторг.
— Она бы тобой так гордилась. — У Эстер дрогнул голос. — Аура с ума бы сошла от радости за тебя.
Нин обхватила себя за плечи и кивнула.
— Ей с тобой повезло, Нин. У меня никогда не было такой подруги. — Эстер набрала горсть песка и стала пересыпать его из ладони в ладонь. — У меня была только Аура.
— Ну-ну. — Нин обняла ее, утирая глаза.
— Ты знаешь, о чем я. Да, ты всегда была рядом со мной. Еще у меня были папа, тетя Эрин и иногда — мама. В детстве, наверное, Том. Брр. — Эстер передернулась, вспомнив, как прижималась к нему прошлой ночью. — Но так, как вы с Аурой, я ни с кем не дружила.
— А на западном побережье? Ты же мэр — целого города или вроде того? Все еще не встретила там своих женщин?
Эстер коротко усмехнулась:
— Какой там город. Просто старый медный рудник на реке, домики переделали в коттеджи для туристов. На союз сестер не тянет.
— Да, понимаю, — сказала Нин. — Кому же хочется дружить с начальством.
От ответа Эстер спас телефон Нин. Та какое-то время слушала, после чего показала Эстер оттопыренный большой палец и нажала «Отбой».
— Твой пикап пока на лом не пойдет, — торжествующе объявила Нин. — Ему нужны новое ветровое стекло и рихтовка. Завтра у Нифти закрыто, но он велел позвонить в понедельник. Тогда и узнаем, во что обойдется ремонт.
У Эстер подскочил пульс. Вчера на последней заправке она и так превысила лимит на счете.
— С твоим пикапом все будет нормально, — подбодрила Нин, неправильно истолковав тревогу на лице Эстер. — С тобой все будет нормально.
Эстер была уверена в чем угодно, только не в этом.
— У тебя сегодня еще есть дела?
— Встреча с галеристами. А у тебя?
Ответ Эстер прозвенел колоколом:
— Мне надо похоронить лебедя.
Нин долго не сводила с нее глаз.
— Kylarunya?
Эстер кивнула.
— Ты точно справишься?
Глядя на золотистые завитки водорослей на мелководье, на ритмично накатывающиеся на берег волны, Эстер кивнула.
— А где? Уже знаешь?
Эстер покосилась на Нин.
— Ах да, — сказала та, поняв все по ее лицу. — Ты похоронишь ее там.
Эстер внимательно всмотрелась в вечереющее небо.
— До первой звезды, — сказала она и начала собирать вещи.
Когда Эстер вернулась в Дом-Ракушку, к свету уже начинали примешиваться оттенки красного. Сад погружался в сумерки, и тент, под которым проходил вечер памяти, казался кораблем-призраком.
«Комби» стоял на подъездной дорожке, работая на холостом ходу. Фары освещали прислоненную к стене дома лопату с прикрученной к черенку скотчем запиской. Рядом, на земле, лежал букетик розовых маргариток.
Эстер вышла из машины и в тускнеющем свете стала читать записку отца.
Старри,
Мы не обсудили, где ты собираешься ее похоронить. Заверни ее во что-нибудь, что со временем разложится, во что-нибудь хлопковое или шерстяное, ладно? Главное, чтобы могила была не меньше трех футов в глубину. И копай пошире, чтобы стенки не осыпались. Могила должна быть достаточно большой, чтобы птица легла в ней свободно. Когда будешь забрасывать землей, время от времени утаптывай слои. Как закончишь, сделай небольшую насыпь, земля потом осядет.
Старри, похороны лебедя могут оказаться очень нелегким делом. Я сейчас вышел на пробежку, но скоро вернусь готовить ужин. Если хочешь, заезжай за мной. Тебе не обязательно хоронить птицу в одиночестве.
P. S. Я нарвал маргариток — вдруг ты захочешь положить их в могилу.
Эстер дважды перечитала записку, сложила ее в маленький квадратик и сунула в карман. Год прошел, а Джек все еще бегает по вечерам. Делает вид, что бегает, чтобы взбодриться, а не исполняет тот же ритуал очищения на берегу, что и весь год с того дня, как Аура пропала без вести.
— Папа? — позвала Эстер, войдя в дом.
Никто не ответил.
— Мама?
В ответ прозвонили на кухне часы — как всегда, запнувшись.
Эстер прошла по прихожей, не глядя на закрытую комнату Ауры. Не позволяя себе мысленно открыть ее. Порывшись в ящике с бельем, Эстер вытащила первый попавшийся шерстяной плед, поймав себя на мысли о том, что птице нужно что-нибудь не хлопковое, а шерстяное. Надо, чтобы ей было тепло.
У себя в комнате Эстер захватила перчатки и налобный фонарик и отправила их в сумку вместе с пледом. Сердце билось слишком быстро, и Эстер медленно выдохнула.
Выждав пару секунд, она полезла под кровать.
Эстер закончила раскапывать мягкую землю за Звездным домиком, когда на небе уже мерцала первая звезда. На лбу у Эстер бусинками выступили капли холодного пота. Она остановилась перевести дух. Постояла, опираясь на черенок лопаты. Под ногти и в трещины на руках набилась черная земля.
Испуганная Аура сидит лицом к солнцу, ветер играет с ее волосами. Рядом грустная Нин, она хочет взять Ауру за руку. Позади них, на расстоянии, стоит Эстер.
— Что, девочки? — Фрейя идет к ним, проваливаясь в песок. Они выбрались на пикник на берегу — Фрейя в кои-то веки «взяла выходной» в своей тату-студии. Аура первой заметила крошечного тюлененка, запутавшегося в водорослях. Малыш неподвижно лежит на боку.
— Мама, он умер? — дрожащим голосом спрашивает Аура; Фрейя уже стоит рядом.
Эстер смотрит на мать, и ее пробирает холодная дрожь. Фрейя падает на колени, берет малыша на руки, обнимает.
— Мама, — тихо повторяет Аура.
Эстер бросается к Нин и утыкается лицом ей в плечо.
Потом Фрейя роет яму за Звездным домиком; по ее просьбе девочки нарвали маргариток. Фрейя сжимает их в кулаке — у нее побелели костяшки пальцев. Наконец она бросае