— Я не знаю, как полечу в эту сраную Данию. Не знаю.
— Не ругайся, Старри.
Эстер бросила на Джека испепеляющий взгляд; тот виновато развел руками. Эстер придвинулась к отцу, в безопасность объятий. Джек поцеловал ее в макушку и заговорил, подбирая слова:
— То, что ты собираешься сделать, тебя пугает. Но я готов помочь со всем, что тебе понадобится. Билеты, деньги, информация. — Он снова сел и взглянул Эстер в глаза.
— Ты ей не скажешь? — Эстер постаралась встретиться с ним взглядом.
— Не скажу.
Эстер снова прижалась к нему и прошептала:
— Хорошо. Я поеду в Данию.
Они сидели, глядя на волны.
— Задача перед тобой нелегкая, — заговорил Джек ей в макушку. — Тебе обязательно будет неуютно, тебе придется столкнуться со множеством страхов. Действовать в ситуациях, которые невозможно просчитать заранее, — а именно с этим ты столкнешься в Копенгагене. Нелегкое дело, но… я знаю, что ты сильный человек. — Он положил подбородок ей на голову. — Может, будет легче, если ты запомнишь: любая хорошо написанная история о поисках чего-нибудь — это история о том, что́ ты сейчас чувствуешь. Чтобы добраться до вожделенных сокровищ, героиня должна пройти мимо дракона.
Эстер провела пальцем по запястью Джека, по синей жилке под тонкой кожей.
Солнце уже почти опустилось под сияющую черту, отделявшую небо от моря. Глядя на свет, Эстер полузакрыла глаза — фокус, которому научила ее Аура еще в детстве. «Поймай золото ресницами, сохрани его на потом — и во сне, в темноте тебе не будет страшно».
— Знаешь, Старри, ты ведь могла бы сказать нам, что работаешь посудомойкой. Это не стыдно. Необязательно было объявлять себя менеджером, чтобы придать веса своей жизни в Каллиопе.
Эстер ощетинилась:
— Может, обойдемся без сеанса психотерапии?
— Это не сеанс психотерапии.
— Да ну.
— Хотя психотерапия бы не помешала. У меня есть много коллег, которым я доверяю…
— Папа!
Джек не стал продолжать. Они смотрели, как меняется небо.
— Что дальше? — спросила Эстер, помолчав.
— Завтра закажем тебе билеты. И я, если хочешь, свяжусь с Абелоной.
— Хорошо бы, — согласилась Эстер и сжала кулаки.
— А потом…
— А потом, — голос Эстер невольно дрогнул, — я полечу в Данию.
На следующий день Эстер и Джек встретились в кафе; Эстер привезла с собой ноутбук и блокнот. Склонившись друг к другу над чашками с кофе, они обсуждали отлет Эстер, запланированный на следующую неделю, — Фрейя как раз собиралась отбыть в Нипалуну: ее пригласили в арт-резиденцию, в известный тату-салон.
— Так будет проще, — сказал Джек Эстер.
Она согласилась.
Достав из кошелька кредитную карточку, Джек положил ее рядом с ноутбуком. Эстер опустила глаза. Джек подвинул ей карточку, и Эстер начала вводить цифры. Дойдя до подтверждения бронирования, она занесла палец над кнопкой мыши.
— Неужели я бронирую билеты в Данию? — дрожа, спросила она.
Джек серьезно взглянул на нее:
— Неужели?
Аура стоит перед Лиден Гунвер в объятиях загадочного мужчины. Свет в глазах, на лице, свет лежит у нее на плечах. «Может быть, она выбрала глубину. Может быть, она свободна».
Эстер набрала в грудь воздуха и щелкнула мышью.
За день до вылета Эрин отвезла Эстер (та захватила уже уложенные сумки) в автомастерскую за пикапом.
— Обязательно уточни, сможет ли машина доехать до Бруни[52], — наставляла Эрин. Она обняла Эстер и прибавила: — Будь на связи, ладно? И отвечай мне, бога ради, когда я тебе напишу или позвоню.
— Обязательно, — прошептала Эстер в ее кудри.
Эрин полагалось думать, что племянница отправляется на юг искать работу в гостинице. Обнимая тетку, Эстер испытала острое желание сказать правду. Не только насчет Дании, но и насчет того, что она сделала, прежде чем покинуть дом Эрин. «Пока ты была в душе, я украла рецепт расписного кекса из твоей поваренной книги». У Эстер сводило желудок оттого, что приходится врать Эрин. Но если сказать тетке правду, то про ее отлет в Копенгаген моментально узнает и мать, — мысль об этом заставила Эстер помалкивать. Злясь на мать, она не хотела, чтобы та чувствовала себя победительницей.
Когда они расставались, у Эрин на глазах стояли слезы. Наконец она уехала, и Эстер, не позволяя себе заплакать, помахала ей на прощание.
Забрав пикап, Эстер отогнала его в гараж, где машине предстояло дожидаться ее возвращения; место в гараже арендовал Джек. Встретившись с отцом и оставив пикап в надежно запертом боксе, Эстер с Джеком вернулись в Ракушку. Джек приготовил на ужин горячие сэндвичи с сыром. Надев свитеры, они поели на веранде, а потом сидели и смотрели на звезды под бокал-другой вина. Последняя ночь на острове вышла беспокойной — Эстер провела ее в своей старой комнате, наполненной старыми снами.
Перед рассветом стало промозгло и холодно, в воздухе стояло обещание скорой зимы. Эстер, изо рта которой вырывались облачка холодного пара, смотрела, как бледнеют звезды и луна. Небо посветлело до насыщенного перламутра. По ковру низкого тумана Эстер прошла по саду, к березе. Осенняя кора уже начала шелушиться. Через весь сад Эстер оглянулась на студию Фрейи с темными окнами. В вышине, в ветках эвкалиптов, захохотали зимородки. На горизонте сквозь серую гряду пробилась розовая полоска.
Шагая через сад, Эстер встряхнула руками; тело налилось страхом, как свинцом. Взглянув на березу, Эстер подошла к ней и положила ладони на холодную, шероховатую, почти серебристую в первых лучах солнца кору. Под березой, обхватив себя за плечи, стояла Аура. «Надо высказать дереву душевную боль, обнять его — и береза заберет все твои горести. А потом сбросит вместе с корой, как ненужную кожу».
Эстер подошла ближе и обняла Дерево шелки, дерево Ауры. Обняла крепко-крепко.
В аэропорту Эстер и Джек прошли досмотр багажа за три часа до отлета и устроились в зале ожидания. Джек вернулся из буфета с двумя стаканчиками; полушутливая просьба Эрин об утреннем виски была проигнорирована. Эстер пыталась пить мятный чай, который принес ей Джек, но чай отдавал мылом. Джек, сейчас немногословный, обнял ее. Глядя на табло с информацией о рейсах, Эстер изгрызла палец до крови; в аэропорту шестеренки времени переставали сцепляться друг с другом. Чтобы чем-нибудь себя занять, она ушла в туалет. Потом осмотрела сувенирный магазин. Сама не зная зачем, купила пачку печенья с кокосовой посыпкой и сунула в сумку. Снова присоединилась к Джеку за столом. Села. Стала ждать дальше.
Через некоторое время Джек достал из кармана ключи и стал снимать их с брелока. Эстер с любопытством на него посмотрела.
— Вот, держи. — Джек вложил ей в ладонь серебряный брелок в виде руки со сведенными в кольцо большим и указательным пальцами.
— Космоклуб, — усмехнулась Эрин и скептически спросила: — Это ты на заказ сделал?
Перевернув брелок другой стороной, она обнаружила, что на металле выгравирована последовательность цифр: 299 792 458. Эстер вопросительно взглянула на отца.
— Скорость света, — пояснил тот. — А точнее, сколько метров свет проходит за секунду. Я заказал этот брелок после… ухода Ауры. После того, как ты уехала на западное побережье. Мне хотелось, чтобы у меня оставалось что-нибудь осязаемое. Чтобы помнить, что я не один. Я хочу, чтобы ты взяла этот брелок. Чтобы помнить. Пока ты будешь в чужих краях. Помнить, что ты не одна. — Джек подался вперед и провел пальцами по последовательности цифр. — Свет звезд, которые ты увидишь в Дании, приходит к нам из прошлого. Он начал свой путь, еще когда она… — Джек поднял глаза к туманному небу, переждал, когда чувство утихнет, и закончил: — Я хочу, чтобы ты помнила: свет иных звезд, которые ты увидишь в Дании, начал свой путь, еще когда Аура была с нами.
Эстер сжала брелок в кулаке.
— Он сделан из переработанного серебра Лутрувиты. Ты заберешь этот остров — и нас, жителей острова, которые любят тебя, — на остров, который тебя еще ждет.
— Папа… — Эстер пыталась найти слова.
— De Profundis ad Astra, — дрожащим голосом произнес Джек.
— Он мне нравится до усрачки.
— Не ругайся, Старри, — улыбнулся Джек.
— Спасибо. Спасибо тебе за все. За помощь. За то, что не сказал маме. За то, что понял, почему я тебя об этом попросила.
Они еще посидели в суете аэропорта. Потом Джек прочистил горло:
— А знаешь ли ты, что австралийские совки вполне неплохо чувствуют себя, даже когда оказываются довольно далеко от родины, южных штатов Австралии? Например, на острове Маккуори[53] в Антарктике?
Эстер покосилась на него и подозрительно ухмыльнулась.
— Это что, аналогия? Я — австралийская совка, а мой Маккуори — Копенгаген, где я, вдали от дома, обрету благополучие?
Джек, судя по выражению лица, хотел было запротестовать, но передумал и снова обнял Эстер. Глубоко вздохнул.
— Хер его знает, Старри.
— Папа, не ругайся! — заверещала она.
— Никак не привыкну, — напряженно сказал Джек. — Какие-то придурки называют это «день, когда твой младший ребенок выпорхнул из гнезда, чтобы открыть для себя мир».
Эстер сжала его ладонь.
— Да уж…
Из динамиков объявили посадку на рейс. Время вдруг побежало очень быстро. Эстер поняла, что не готова улетать.
— Так, ладно. Ничего не забыла? — разволновался Джек. — С Абелоной я все уладил, она встретит тебя в Копенгагене. Кларе ты написала, да? И скоро с ней встретишься?
— Да, папа. И еще раз — да.
Они пошли к выходу на посадку; Джек обнимал Эстер за плечи. Субботнее утро, Эстер и Аура устроили налет на родителей, свернулись рядом с ними в кровати и ноют; наконец Джек сдается и разрешает им включить «Рейдж»[54]