Эстер снова свернулась на диване, закрыв лицо руками. Заплакать бы. Она почти молилась об этом. Что угодно, лишь бы испытать хоть какое-нибудь облегчение. Но глаза оставались сухими. Молиться тоже не получилось.
Эстер уставилась в потолок, ругая себя. Зачем она вообще сюда примчалась? Из-за совершенно незнакомой женщины, которая сфотографировала Ауру и сказала Эстер, что у той есть друзья в Копенгагене? Ну и ну. Надо просто уехать. Отправиться домой. Дома она хотя бы вернется к привычной роли никчемной неудачницы.
Эстер легла на бок и стала рассматривать книги на стеллаже у противоположной стены.
Бо́льшая часть названий на корешках была на датском, но внимание Эстер привлекли несколько английских названий. «Открывая наготу». «Импрессионизм». «Искусство видеть»[70].
Эстер стала рассматривать корешки дальше и обнаружила еще несколько английских книг. «Природа и искусство». «Рисуя светом»[71]. «Огонь в море».
Из глубин сознания поднялось растревоженное воспоминание. Ночь. Зима.
Эстер, освещая себе путь фонариком, с хрустом шагает по листьям эвкалипта, глубоко вдыхает их резкий в холодном воздухе запах. Ночь, вокруг тишина. Впереди шумит море. Сегодня тринадцатый день рождения Эстер.
Джек, Фрейя и Аура остались у нее за спиной, в палатках. Эту неделю они прожили не в Солт-Бей, а в кемпинге на Неке — естественном перешейке, который соединяет Северный и Южный острова Бруни. Эту поездку Эстер подарили на день рождения; залив по одну сторону Нека выходит в океан и известен тем, что озаряется по ночам особым светом. С тех пор как Эстер в первый раз услышала об этом на уроке естествознания, ей ужасно хотелось увидеть светящийся ночной океан, словно наполненный голубыми звездами. А когда она узнала, что сияют там микроорганизмы, которые реагируют на движение, испуская голубоватый свет, ее желание стало еще сильнее. Учитель естествознания упомянул, что лучше всего это биосвечение видно на их же острове, и Эстер стала упрашивать Джека отвезти ее туда, где видны звезды в океане.
И вот оно, путешествие ее мечты, подарок на тринадцатый день рождения. Но которую уже ночь Джек, Фрейя, Аура и Эстер ходят на берег, смотрят на темное море, ждут — а потом возвращаются в палатки разочарованные. Страстное желание увидеть звезды в океане проникает даже в сны Эстер: каждое утро она, проснувшись в своей палатке, ищет их на коже. Родители и сестра не разделяют ее лихорадочной страсти к биосвечению. Днем, когда они выбираются на экскурсии по острову Бруни, Фрейя рассеянно ищет интернет-кафе, а Аура ходит надутая и замкнутая.
И вот — последняя ночь в кемпинге. Джек устроил для Эстер праздничный ужин у костра: консервированные спагетти и тосты. Фрейя не в настроении, Аура ушла в себя.
Уловив всеобщее уныние, Эстер пыталась говорить как можно жизнерадостнее.
— Давайте наедайтесь впрок. Энергия нам понадобится. Чую, сегодня нам повезет. — И она поправила резинку праздничного колпака. Резинка врезалась ей в подбородок.
Аура что-то простонала. Фрейя покосилась на Джека.
По взгляду отца Эстер поняла, что у него душа рвется на части.
— Старри, мы на этой неделе ходили на берег каждую ночь, но так ничего и не увидели. Может быть, пусть мама с Аурой сегодня отдохнут? А я пойду с тобой. — Под глазами у Джека залегли тени — свидетельство усталости. Он старательно улыбнулся Эстер, демонстрируя энтузиазм.
— Да ладно, пап. — Эстер сняла колпачок. — Сегодня ходить не обязательно.
Плечи у Джека облегченно опустились.
— Мы приедем сюда еще раз, честное слово. Когда будет потеплее. Может, тогда нам повезет больше.
Эстер смотрела поверх костра на недовольные лица матери и сестры. Аура — хуже всего. В последнее время жизнь семьи, кажется, вращалась вокруг желаний старшей сестры. Уговорить ее приехать в кемпинг стоило великих трудов.
Наконец все легли; Эстер не стала закрывать свою палатку на молнию. Когда шорох в соседних палатках сменился сопением, она улизнула, прихватив фонарик.
И вот Эстер идет по дорожке между эвкалиптов, светя себе фонариком и дыша полной грудью. Вскоре заросли расступаются, и она выходит на берег. Выключает фонарик. Направляется к воде.
Эстер поднимает взгляд к небу, усыпанному звездами, но безлунному. Ласковые волны набегают на песок. Условия — лучше быть не может. Эстер усаживается на поваленный ствол в конце дорожки и разувается, снимает носки. Оставляет их рядом с фонариком. «Оушеэник Дайджест» учил: когда идешь смотреть биосвечение, дай глазам привыкнуть к естественному свету, сколько бы его ни было. Эстер повторяет вслух другой совет:
— «Не плавай в открытом море ночью. Если волн нет, держись возле берега, поднимай брызги ногой. И прояви терпение».
Эстер спускается к воде, бредет по сырому песку. Шаг. Еще шаг.
Бухта кажется почти бесконечной. Эстер робко поднимает ногой брызги на мелководье. Ничего. Эстер бредет дальше.
Добравшись до изгиба бухты, Эстер поворачивает. Снова брызгается на мелководье. Ничего.
— Ты хотя бы пыталась, — говорит она себе.
Легкий ветер ерошит ей волосы. Эстер поднимает взгляд. Смотрит вперед.
Поначалу ей кажется, что она просто вообразила себе электрическое голубое свечение у берега: очень уж ей хочется его увидеть. Эстер останавливается. Смотрит не отрываясь. Пускается бежать, поднимая фонтаны брызг.
Эстер беззвучно ахает: вода вокруг нее вспыхивает неоново-голубым, искрится у ног, словно тысячи звезд. Восторженно вереща, Эстер несется по мелководью. Поднимает брызги. Визжит при виде того, как ее следы на песке заполняются волшебным голубым свечением. Забегает поглубже, отчего вокруг вспыхивает россыпь голубых звезд. Выбегает из волн. Снова вбегает в воду. Звезды у нее в волосах, на коже. Она постепенно успокаивается, старается отдышаться. Замечает водоросли и ракушки, которые вынесло на берег: они тоже светятся. Эстер вертит их в руках. Оборачивает плечи мерцающими водорослями. Будто синие драгоценные камни, держит в горсти сияющие ракушки. Дурачась, вдруг замечает на воде что-то поблескивающее. Разбрызгивая воду, бредет туда. Оказывается, это черное перо. Подставив в переливающейся воде ладони лодочкой, Эстер вылавливает его. Черное, с белыми краями. Сорочье? Эстер припоминает картинки в энциклопедии «Птицы» и мотает головой. Она уверена: это перо черного лебедя. Размахивая пером, Эстер бежит по воде. Тело горит от благоговейного восторга. Хочется что-нибудь прокричать, дать выход своей радости, но Эстер не может придумать нужных слов. Сестры Тюленья Шкура и Лебяжий Пух? Эстер вспоминает, как Аура дулась за ужином, вспоминает недовольный голос сестры. Нет.
— Я Эстер Уайлдинг! — кричит она звездам — и тем, что вверху, и тем, что внизу. А потом бежит дальше, хихикая, — девочка тринадцати лет в неоново-голубом мире, который принадлежит только ей.
Эстер села на диване. Вытерла глаза. Уставилась в стенку. Она до сих пор чувствовала запах крошащихся листьев эвкалипта, видела мерцание моря.
Посидев так, она потянулась к телефону — посмотреть, сколько времени. Полдень. Абелона, наверное, на работе.
Эстер вернулась в спальню. Взяла со столика дорожный бумажник. Достала восемь перьев. Погладила черное опахало, белые края. Зажала перья в руке.
— Я Эстер Уайлдинг, — прошептала она.
Снова убрала перья в бумажник, а бумажник — в сумку. Пусть будут с ней.
Эстер обвела спальню взглядом. Подобрала с пола джинсы. Проверила карманы. Нашла карту, которую нарисовала ей Абелона. Развернув карту, Эстер почти улыбнулась, когда прочитала сделанную Абелоной приписку насчет соседней кондитерской:
Булочки у них — пальчики оближешь!
Подойдя к окну мансарды, Эстер посмотрела на Сортедам: в озере плескались белые лебеди; один из них расправил крылья во всю ширину.
Небо было безоблачным. Эстер заглянула в телефон уточнить прогноз на день. Погода обещала быть отличной.
Эстер подошла к гардеробу и достала чистую одежду.
На первом этаже пустого и тихого дома Эстер отыскала в ящике тумбы, о которую ударилась накануне ночью, блокнот. От осколков вазы не осталось и следа. Эстер нацарапала записку с извинениями и обещанием доставить домой ужин на двоих. Заперев за собой входную дверь, она сунула брелок Космоклуба в карман.
Проходя по мосту Фреденс-Бро (карту Абелоны она держала в руках), Эстер раскрыла объятия бледному солнечному свету и потянулась. Вдохнула. Она возвращалась к себе.
На том конце моста Эстер сверилась с картой, перешла перекресток и мимо Эстре-Анлэг направилась к Королевскому парку.
Проходя в ворота, Эстер следила за линиями на карте Абелоны, прочерченными фломастером. Ярким, чистым цветом. Неоново-голубым.
23
Дорожка на карте Абелоны вывела Эстер через аллею деревьев с густыми кронами к просвету в высокой, аккуратно подстриженной живой изгороди. Над головой перекликались двое воронов. Подняв голову, Эстер остановилась как вкопанная.
Лиден Гунвер, молодая рыбачка, стояла на постаменте, опустив взгляд. Контраст между ней, такой ранимой и беспомощной, и образом Ауры, излучающей радость, был разительным.
Эстер разглядывала неуверенную линию узких плеч, босые ноги и лицо Лиден Гунвер, полное надежды и любопытства. Особый смысл скульптуре придавало отсутствие подразумевавшегося Морского мужа. Его всеведение.
Дурные предчувствия заставили Эстер вонзить ногти в ладони. Что же так нравилось Ауре в истории Лиден Гунвер? Может, она стояла здесь в объятиях собственного тритона?
Припомнив ксерокопии из дневника Ауры, Эстер попыталась извлечь из них хоть какой-то смысл. Девушка из Биналонг-Бей, скованная замерзшей водой. Агнете, увлеченная на дно озера чарами Морского короля. Лиден Гунвер, которую обманом заманил под воду тритон и которая так и не вернулась. Общий смысл всех этих историй был ясен, но какое отношение они имели к Ауре?