Поднимаясь на вершину Рундеторна, Лилле Хекс удалось подбодрить Эстер своими дружелюбием и разговорами. Она рассказала, что широкий спиральный пандус в центре башни устроен по приказу короля[88] в XVII веке: его величество пожелал подниматься в обсерваторию, прямо к звездам, верхом на коне.
— Мания величия в чистом виде, — фыркнула Эстер.
Лилле Хекс улыбнулась: Эстер все поняла правильно. Напряжение немного отпустило Эстер.
— Я всегда говорила Тале: король позволял себе подниматься к звездам на коне, а ты чем хуже? — продолжила Лилле Хекс. — И когда мы приходили сюда, Тала брала с собой лошадку на палочке и скакала наверх с воплями: «К звездам!»
Эстер улыбнулась. Уверенная в себе женщина из салона «Стьерне» мало походила на девочку, которую описывала Лилле Хекс.
— В честь нее я и назвала Талу. В честь тагальской богини утренних и вечерних звезд. Салон в Нюхавне я тоже купила в ее честь.
— Из-за названия? — спросила Эстер. — Тату-салон «Стьерне»?
— «Звезда», — перевела Лилле Хекс.
— Какой богини, извините?
— Тагальской. Это Филиппины. Много лет назад я встретила отца Талы на берегу под небом, звезд на котором было больше, чем мне случалось видеть в жизни. Именно женщины его рода разожгли во мне страсть к татуировке. И тем, что их собственные татуировки были историями, исполненными традиционными символами, и тем, что иные из них сами наносили татуировки. Теперь Тала сама мастерица, она очень увлекается тагальской культурой.
Эстер вспомнила, какую силу и грацию излучала Тала во время их разговора. Как завораживали татуировки на ее груди и руках. Вспомнила красную помаду, золотистые ногти, пирсинг в носу. Ее независимость; слова Абелоны о том, что Тала пытается найти собственный путь в искусстве татуировки. Эстер покосилась на Лилле Хекс. Интересно, какое детство выпадет дочери, у которой такая мать? Лилле Хекс, казалось, точно знала, чего хочет, ее уверенность в себе была такой притягательной! Глаза у Эстер налились слезами: она вдруг поняла, что энергией и обаянием Лилле Хекс напоминает ей мать.
Они заглянули в просторный, ярко освещенный Библиохолл, где туристы осматривали выставленные в витринах предметы искусства. На полках выстроились сувениры, связанные с Андерсеном.
— Здесь двести лет размещалась университетская библиотека, но потом фондам перестало хватать места. Всем этим словам, написанным мужчинами. Словам, запертым в королевской башне. — Лилле Хекс смотрела, как какая-то пара несет на кассу сувенир с андерсеновской полки. — Он приходил в этот зал, тогда еще библиотеку, за вдохновением, а потом писал. Поневоле задумаешься.
— О чем?
— О том, сколько королевских залов можно наполнить нерассказанными, ненаписанными женскими историями. — Лилле Хекс презрительно махнула рукой. — С татуировками здесь, в Нюхавне, поначалу было то же самое. Художниками были мужчины; женские тела служили холстами.
Эстер припомнила черно-белые фотографии на стенах «Стьерне». Женщины в татуировках улыбаются в объектив фотоаппарата, мужчины сидят — в руках тату-машинка, из полуоткрытых губ свисает сигарета.
Они продолжили подниматься по спиральному пандусу. На верхнем этаже Эстер и Лилле Хекс постояли перед сине-золотым планетником, который висел на стене и показывал текущее расположение планет. Экскурсовод рядом объяснял кучке туристов:
— История планетника Круглой башни начинается в Париже, где датский астроном Оле Рёмер совершил революционное открытие, определив скорость света…
Эстер сжала в кармане брелок Джека и провела пальцем по цифрам, выгравированным на серебре. «Свет иных звезд, которые ты увидишь в Дании, начал свой путь, еще когда Аура была с нами».
— Ну что, наверх? — предложила Лилле Хекс.
Эстер следом за ней поднялась по короткой лестнице на смотровую площадку под голубым бархатом безбрежного неба.
Они доели булочки, допили кофе — и сидели в безмятежном молчании. Лилле Хекс нежилась под солнечными лучами; она явно никуда не спешила. Аура незримо сидела между ними.
После некоторого молчания Лилле Хекс повернулась к Эстер:
— Итак…
— Это мурмурация[89], да? — перебила Эстер. — Вот эти птицы? — И она указала на татуировку Лилле Хекс. Ладони вспотели. Эстер хотелось говорить только об Ауре, и только об Ауре она не могла говорить.
— Да. — Лилле Хекс положила руку на грудь. — Скворцы. Знаешь про них?
— Не очень.
— Ja. Я тоже не много знала о них, пока не увидела Sort Sol своими глазами.
— Что-то?
— Черное Солнце, — объяснила Лилле Хекс. — Такое бывает здесь весной и осенью, когда тысячи скворцов, прилетая на лето и улетая на зиму, останавливаются отдохнуть на болотах на западном побережье. Птиц так много, что когда они снижаются, то заслоняют солнце.
Эстер попыталась представить себе это поразительное зрелище.
— Значит, вы увидели Черное Солнце — и решили сделать татуировку?
— Nej. Я решила сделать татуировку после того, как прочитала, что мурмурация — это ответ на угрозу, защита от хищников. Стая превращается в единое тело, она движется как одно существо — и так защищается. Я растила Талу в одиночку, в одиночку купила «Стьерне», но не преуспела бы ни как мать, ни как мастер татуажа, если бы не умела принимать помощь. В молодости я не слишком умела о ней просить. Я даже мысли такой не допускала.
Волоски на руках Эстер встали дыбом.
— Мои скворцы, — Лилле Хекс погладила татуировку, — напоминают мне о том, чего у меня не было бы, если бы я не обращалась к миру. Чтобы получить то, чего мне хотелось больше всего в жизни, мне надлежало набраться храбрости и попросить о помощи.
Эстер приняла слова Лилле Хекс, как иссохшая земля принимает воду. Поток лиц, всех тех людей, которые пытались помочь ей, но которых она оттолкнула. Том, Нин, Джек, Абелона. Даже — может быть — Аура?
— Вы делали татуировку моей сестре. — Эстер приободрилась. — Ауре. — Выговорив наконец имя сестры, она испытала облегчение.
— Да. Хочешь узнать про ее татуировки?
Эстер кивнула:
— У нее их было семь. Абелона сказала, что татуировки делали вы.
— Верно. Я собиралась сделать все, но сделала только три.
— Почему?
— После третьей татуировки Аура не вернулась. В те дни она была счастлива, я никогда не видела ее такой счастливой. Она как будто влюбилась.
Третья татуировка. «Может быть, она выбрала глубину. Может быть, она свободна». Эстер вспомнила фотографию Ауры с тем молодым человеком, перед Лиден Гунвер, и сердце забилось быстрее.
— А она не говорила, что влюбилась?
Лилле Хекс вздохнула:
— Я спрашивала, не встретила ли она кого-нибудь, но Аура отмолчалась. Уходя, она сказала, что мы скоро увидимся. Но новой встречи не произошло. Может быть, она передумала, а может быть, выбрала другого мастера — я не знала. И не знала, что с ней произошло. Не знала, пока ты две недели назад не появилась в моей студии и Тала не сказала, что ты ищешь меня. — Лилле Хекс прижала руку к сердцу. — Все еще не могу поверить. Соболезную тебе, Эстер, это ужасная потеря.
Эстер опустила взгляд.
— Тала упомянула, что вы с Аурой были очень близки. Она не говорила вам, что для нее значат эти татуировки?
Лилле Хекс покачала головой:
— Мы были близки, Аура много говорила со мной о татуировках. Но часть своей души она никому не показывала. Закрытая комната.
— Абелона говорила что-то подобное.
— Ja. У многих моих клиенток в жизни произошло нечто такое, что заставило их прийти ко мне: татуировки для них — это способ вернуть себе свое тело, свою историю, независимость. Но даже если между нами возникают близкие отношения, я не всегда знаю, какой смысл они вкладывают в эти изображения. Если мне не говорят — я не спрашиваю. Аура не говорила.
Эстер рвала салфетку на мелкие клочья.
— То есть татуировки Ауры были ее способом вернуть себе свое тело? Свою историю?
— Не знаю, Эстер. Не знаю, — мягко проговорила Лилле Хекс.
Эстер была в замешательстве.
— Вы не помните, когда вы с ней познакомились?
Лилле Хекс нахмурилась:
— Можно попросить Талу проверить записи, но, мне кажется, Аура прожила здесь около полугода. Насколько я помню, она училась на первом курсе университета. В первый раз она пришла в нашу студию, по ее словам, чтобы кое-что выяснить. Я к этому привыкла. Люди желают взять у меня интервью, потому что мы один из старейших тату-салонов Европы. Но Аура задавала очень интересные вопросы, меня привлекало, что она человек с сильным характером.
Глаза Эстер налились слезами. От восторга. От горя.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросила Лилле Хекс, но Эстер жестом попросила ее продолжать.
— Аура говорила, что надеется когда-нибудь превратить слова, которые она вытатуировала на себе, в книгу.
— Книгу? — Эстер покрылась гусиной кожей.
— Ja. Те семь строк — результат ее университетских штудий. Аура хотела написать книгу. Сказку о женщинах и воде.
— Аура хотела написать книгу. Вот это да. — По щекам Эстер катились слезы.
— Мои слова причиняют тебе боль, но не слишком помогают, — заметила Лилле Хекс.
— Нет. Помогают. Все это время мы не могли понять, что произошло, бродили как в темноте. А сейчас я кое-что узнала. И это кое-что нам поможет. — Эстер с благодарностью взглянула на Лилле Хекс. — Можете вспомнить что-нибудь еще? Хоть что-нибудь?
Лилле Хекс пристально посмотрела на Эстер:
— Это скорее ощущение…
— Продолжайте.
— Аура задавала мне много вопросов об истории и ритуале женской татуировки. Она рассказывала о вашей матери, тоже татуировщице. Она умеет закрывать ими шрамы, да?
Эстер кивнула.
— Ауру привлекала другая концепция. Она не хотела ничего прикрывать. Напротив. Она говорила, что хочет открыть, явить миру то, что у нее внутри.