— Ясно. — Софус вытер рот салфеткой. — Извини.
— Хочешь мой? — предложила Эстер.
Софус помотал головой, однако забрал у нее хот-дог.
— Дома у меня друзья, которые съедят с удовольствием, — объяснил он. — Хочешь, я вернусь в бар и приготовлю тебе что-нибудь?
— Нет-нет, все нормально. — От его заботливости у Эстер закружилась голова. Ей снова вспомнилась Бэби из «Грязных танцев», и она пробормотала: — Я с арбузом.
— Что-что? — спросил Софус.
— Ну, как хот-доги? — перегнулся к ним Флоуси.
— Очень вкусно, tak.
— Ага, tak.
Флоуси что-то довольно промычал, дожевывая последний кусок. Смяв бумагу в кулаке, он пристроил голову Софусу на плечо и захрапел.
— Ты где остановилась? — Софус зевнул.
— В хостеле. Тут, за углом. — Солнце уже выглянуло из-за горизонта, и на море легли блики. — Это что? Уже восход?
— В это время года ночь длится всего несколько часов, — улыбнулся Софус. — Проводить тебя?
— По-моему, у вас и так полно дел. Вам до дома далеко?
— Нет, мы близко. И нам не впервой добираться в таком состоянии. У нас скоро тренировка по футболу.
— Удачи.
— Да уж, удачи. — Софус пихнул Флоуси локтем в бок и помог ему подняться.
— Спокойной ночи, Лунный Мотылек, — невнятно произнес Флоуси и чмокнул воздух рядом с щекой Эстер. — До скорого. До скорого?
— Да, — согласилась Эстер.
— Ты уверена, что дойдешь без приключений?
— Уверена. До хостела рукой подать.
— Ладно. Тогда до скорого. — Софус не стал оборачиваться.
Друзья побрели вверх по склону. Эстер постояла, глядя им вслед. Наконец они скрылись из виду. Солнце уже подсвечивало небо притихшего города, лучи отражались от мшистых зеленых склонов скалы, поднимавшейся из моря. Море двигалось, изгибалось, манило и сверкало. Эстер поплотнее закуталась в свитер Флоуси; ей хотелось защиты, хотелось каждой складкой свитера защититься от соблазна, от притяжения океана. Она взглянула на часы. Почти пять.
Эстер бесцельно побрела вперед, ощущая некоторую неопределенность — и от опьянения, и от усталости. Мысли никак не унимались. Эстер думала обо всем: о компании Софуса и Флоуси. Об узнавании, которое светилось в глазах Софуса. О том, что все на этих суровых островах — и под ногами, и над головой — говорит о том, что Аура жила здесь. Эстер бесцельно побрела по дороге, которая тянулась вдоль берега.
Она смотрела на роскошно зеленые поля, разноцветные домики, белых овец на склонах, и в груди у нее словно что-то тихо пело. Краем глаза Эстер уловила движение: на обочине остановились несколько машин, из которых, по одной или группками, выходили женщины. Они спускались на берег. Подъехали еще несколько машин, из них тоже вышли женщины; наконец все собрались в одну большую компанию. Термосы, полотенца, сумки. Женщины болтали, раздеваясь; их смех колокольчиками звенел в утреннем воздухе. Кто-то уже натянул купальные шапочки. Все вместе пошли к воде, склонив головы и о чем-то переговариваясь, указывая на волны. Эстер приблизилась. Ее словно тянуло приливной волной.
Одни женщины подпрыгивали и изгибались, когда океан лизал их кожу; вторые входили в воду без боязни, уверенные в своем праве быть здесь. Другие шутливо взвизгивали: вода была холодной. Эстер стиснула в карманах кулаки, словно желая раздавить зависть. Память о воде жила в ее теле, легкие все еще ощущали вздохи воды, вода заливалась в уши, во рту ощущался ее вкус, мелкие волны ласково гладили голову Эстер, играли с волосами. Жгучая, благословенная соленая вода. Шок, восторг, спокойствие. Перед глазами у Эстер встал слайд из «вью-мастера»: Аура стоит спиной к фотографу, лицом к морю.
Эстер моргнула. Одна из женщин задержалась на берегу и теперь направлялась к ней, на ходу заправляя под шапочку длинные седые волосы. Остановилась, помахала рукой. Эстер качнулась на нетвердых ногах — сказывалось опьянение.
— Извините, — прокричала Эстер женщине, — я не говорю по-фарерски.
Женщина улыбнулась и покачала головой. Указала на море, жестом приглашая Эстер присоединиться.
— Нет-нет, спасибо. Nei, я не пойду плавать. Нет. Tak. А вам желаю приятно искупаться. Брр. — Эстер попыталась компенсировать незнание языка мультяшными жестами.
Женщина какое-то время молча, с любопытством разглядывала ее, после чего легко улыбнулась и снова ушла к воде. К морю.
Эстер смотрела на купальные шапочки, на черные головы, поплавками качавшиеся на воде. По волнам к ним протянулся палец солнечного света.
33
Нин Робертсон плескалась на бирюзовом мелководье, поглядывая на берег и наслаждаясь красками и хрустальным светом осеннего полдня Солт-Бей; перламутрово-белый песок, рыжий огонь водорослей на серебристых валунах, приглушенные тона эвкалиптов. Небо над ней и море под ней отражали друг друга, синее и зеленоватое вели бесконечный разговор; птицы собрались на север — им предстоит обогнуть Землю. А на суше, на лесной подстилке между сухими эвкалиптами и казуаринами, цвела осенняя орхидея. Конец и начало. Любимое время года.
Нин нырнула, отдаваясь текучей, медлительной и нежной волне. Час назад она вышла из больницы и поехала прямиком сюда — поплавать, восстановить силы. В море, стране предков, Нин была как дома. Она выплыла на поверхность и легла на спину. Смотрела в небо, одновременно заглядывая внутрь себя, и размышляла. Ее тело качает морская волна, и это похоже на то, что происходит внутри ее тела.
Когда от холодной воды Нин перестала чувствовать пальцы, а зуб уже на зуб не попадал, она выбралась на берег. Завернулась в полотенце и села на песок, подставив спину солнцу и ощущая, как тепло проникает до самых костей. Пискнул телефон: пришло сообщение. Нин пошарила в сумке, достала мобильный. Куини. Слова матери она читала сквозь туман счастливых слез.
Коллеги называют меня Бабушка Куини!
Нин набрала ответ:
👶👑💓
И прокручивала список сообщений, пока не нашла то, с которого начался ее день. На рассвете она не спала, терзаясь тревогой по поводу предстоящего визита в больницу, — и тут на экране телефона возникло имя Эстер. Сообщение с фотографией. Нин снова открыла снимок, увеличила его: вид за окном, крыши, гавань с лодками, а в отдалении — скала в море. Какой-то другой мир. Другой мир Ауры. Нин попыталась представить в этом мире Эстер. Представить, как она смотрит в окно, на крыши и море. Как она смотрит на мужчину, которого Аура любила и которого утаила от всех. Даже от Нин. Она начала было набирать ответ. Ей хотелось спросить Эстер, каким показался ей Софус, но на Фарерах час был еще ранний, и Нин прикинула, что Эстер или слишком пьяна, чтобы ответить, или еще спит. Не в первый уже раз Нин испытывала смешанное с восхищением удивление: Эстер нашла в себе силы отправиться на другой конец света, в болезненное и такое прекрасное путешествие по следам Ауры.
Коснувшись экрана, она открыла другую, копенгагенскую фотографию, которую прислала ей Эстер. Аура, такая счастливая, в объятиях Софуса. Красиво. Нин терпеть не могла этот снимок, служивший напоминанием обо всем, что подруга от нее скрыла: новую жизнь, которую Аура создала себе на другом конце света, жизнь, в которую решила не пускать тех, кого она оставила в жизни прежней.
Нин закрыла фотографию, вывела на экран следующую. Снимок сделали, когда Аура еще не уехала. Последняя фотография, на которой они вместе, а до отлета Ауры еще несколько месяцев. Конец ресторанной смены, они стоят в обнимку. На Нин корона, ей в тот день исполнилось двадцать шесть. Лица обеих сияют улыбками.
Нин увеличила лицо Ауры. После того, что случилось с подругой, когда им было пятнадцать, ее глаза больше не улыбались, как в детстве. Но она старалась, подумала Нин, она старалась улыбаться. Храбрая девочка, она старалась изо всех сил. Окончив среднюю школу, Аура перебралась в Нипалуну — хотела учиться в университете, но продержалась всего полгода. А потом начались панические атаки. Аура вернулась домой и начала работать официанткой на полную смену в ресторане Марко — на пару с Нин. Нин знала, что Аура — человек хрупкий, но полагала, что подруга по-своему счастлива в Солт-Бей. Пока не раздался гром среди ясного неба — так, по крайней мере, ей показалось. Аура объявила, что собирается в Данию учиться. Она обещала, что станет писать или звонить каждый день. Почти три долгих года спустя — общались они все это время весьма нерегулярно — Аура приехала обратно.
В попытках восстановить прежние отношения с подругой Нин перепробовала все. Пыталась приохотить ее к их прежним совместным увлечениям: дальним поездкам, прогулкам в буше. Звала в гости к ним с Куини. Однако былые близкие отношения так и не возродились; Аура оставалась замкнутой, достучаться до нее оказалось невозможно. Как когда ей было пятнадцать, только хуже. «Иногда рана слишком глубока, малыш, люди так и не излечиваются от нее», — сказала ей Куини. Нин отказывалась верить матери. Они с Аурой дружили чуть не всю жизнь, такая дружба просто не может закончиться. А потом, в одно страшное утро, Аура ушла из Ракушки — и не вернулась.
«Ра-Ра, ты станешь тетей», — прошептала она улыбающемуся лицу Ауры. Покивала — ей хотелось, чтобы Аура ее услышала. В желудке заворочалась тошнота. Нин отложила телефон, достала из сумки имбирные леденцы, которые рекомендовал врач, и бутылку воды. Сунула леденец в рот, медленно запила. Рыгнула, потерла грудь.
«И у тебя было так же? — пробормотала Нин, глядя на море. — Первые несколько месяцев, когда мы еще ничего не знали?» Нин рассасывала имбирный леденец, пытаясь успокоиться, сосредоточиться на ритме начавшегося прилива, но видела только яркий, страшный цвет крови Ауры. Зажмурилась, чтобы прогнать воспоминание. Страх в глазах Ауры. Какой детский голос у нее был, когда она в ту темную ночь позвонила Нин.
Нин начала бить дрожь. Не из-за утренней дурноты, не из-за прохлады с моря. Виной всему была тяжесть, слишком хорошо ей знакомая, ведь она так долго носит в своем теле непроговоренное воспоминание. Нин собрала вещи и заторопилась на прибрежную полосу, к машине.