Нин установила лампу на рабочем столе так, чтобы лучше видеть глину, с которой работала. Посмотрела на часы. Она уехала с пляжа часа два назад, но мысли в голове отказывались улечься. В ушах все еще стоял голос Ауры, и Нин, как наяву, чуяла соленый, резкий запах ее крови. К тому же из головы не шли мысли о том, что Эстер сейчас сидит в баре на острове в Северной Атлантике, а рядом с ней — мужчина, которого любила Аура. Нин не оставляла обида: она ничего, ничего о нем не знала. Аура и от нее отгородилась. Сегодня врач на осмотре сказал ей: «И вы, и ваше дитя в добром здравии. Все так, как должно быть». Нин захотелось сказать: «Нет. Все совсем не так. Рядом со мной должна быть она». Ей снова вспомнилась фотография Ауры с Софусом. Чистая, безграничная радость на лице подруги. Такое лицо Нин видела у Ауры лишь однажды. Когда они были подростками.
Они тогда учились в десятом классе, дело было после уроков. Нин отчетливо помнила тот день — День вольных нарядов: старшеклассникам разрешили не надевать школьную форму, и каждый пришел, в чем хотел. Так они собирали деньги на благотворительность: хочешь на день избавиться от школьной формы — гони монету. Нин и Аура начали продумывать свои наряды за несколько недель, для чего им пришлось обыскать все местные секонд-хенды.
— Мы ищем что-нибудь, в чем можно выглядеть как Дженис Джоплин, Ширли Мэнсон, Аланис[94] или Кристин Эну[95], — честно объяснила Аура немолодому волонтеру общества Викентия де Поля[96].
В магазине нашлись ночные рубашки пастельных оттенков, которые девчонки и надели вместо платьев, дополнив образ армейскими ботинками, леденцовыми бусами и солнечными очками в виде сердечек. Глаза они подвели черным карандашом.
В школе в тот день дым стоял коромыслом. Они ничего не делали, только рассекали на переменах и в перерывах на обед. Надо же, все в своих собственных шкурах! После уроков они отправились в угловой магазин; неписаное правило гласило, что тусить здесь могут только старшеклассники. Аура и Нин, с банками «Пасито» и пачкой ментоловых «Уинфилд», уселись под эвкалиптом на задах магазина, возле крытой парковки. С улицы их не было видно. Они курили и слушали — наушники у них были одни на двоих — Jagged Little Pill[97]. Стараясь выдувать дым колечками, обсуждали чужие наряды и посмеивались в кулак над мальчиками из их класса, которые явились на Вольный день в пижамах. Тогда-то все и произошло.
Низкое рычание сверкающего синего «холден-коммодора», на крыше — доски для серфинга, темные тонированные окна. Из автомагнитолы орут Silverchair[98], и Нин кажется, что басы из Tomorrow гудят у нее в животе. «Коммодор» въезжает на парковку на задах магазина. Мотор и магнитола внезапно затихают. Все четыре дверцы открываются, и из машины вылезают пятеро мальчишек из двенадцатого класса. Ноги босые, длинные патлы выгорели на солнце, кожа блестит, а глаза покраснели от морской воды. Тот, который был за рулем, вылезает последним. Заправляет влажные золотистые волосы за уши, проходит мимо девочек. Майкл Тулли. В школе все знают, как его зовут.
— Классные очочки, зайка, — говорит он Ауре. Нин как будто не существует.
Аура замирает: губы полуоткрыты в улыбке, глаза не видны за розовыми очками-сердечками в пластмассовой оправе. Она не отвечает; Майкл усмехается и спешит за товарищами, которые уже скрылись в магазинчике. Нин закатывает глаза и снова начинает болтать, но замечает, что лучшая подруга не шелохнется. Нин щелкает пальцами у нее перед лицом. Аура не реагирует. Нин медленно стягивает очки у нее с носа. Аура смотрит на нее блестящими глазами.
— Он только что заговорил со мной, — выдыхает она. — Да? Майкл Тулли? Он только что назвал меня зайкой?
Нин пытается разделить ее восторг, но куда более глубокое чувство — она не знает какое — заставляет ее насторожиться. Странно. Неужели Аура сияет только потому, что Майкл Тулли бросил ей несколько слов? Неужели его внимание — это солнце, а Аура в первый раз в жизни согрета теплом лучей?
Нин слишком сильно размяла глину. Опять.
Разочарованно вздохнула. Опустила плечи. Надо сосредоточиться.
Через несколько дней после знаменательной встречи во дворе углового магазина Майкл нашел Ауру в школьной библиотеке и предложил подвезти ее домой на своем «коммодоре». На следующий день он повторил предложение. И на следующий. Вскоре Майкл подвозил Ауру уже каждый день. Выходные они теперь тоже проводили вместе. И вечера тоже; Аура говорила родителям, что идет к Нин, а сама убегала к Майклу на берег моря. Аура дала ему кодовое имя Ривер — по названию реки, Тулли Ривер, что на западном побережье. «Я ♥ Ривера», — писала она во всех учебниках и шариковой ручкой у себя на ляжках, там, где было не видно под школьной юбкой. Если кто-нибудь спрашивал, о ком это, Аура отвечала, что так она показывает свою любовь к Риверу Фениксу. Через несколько недель после того, как Аура и Майкл начали бегать друг к другу, Майкл устроил вечеринку в стиле восьмидесятых.
Аура клялась Нин, что Майкл тут ни при чем; они нарядятся Шер и Тиной Тернер и будут танцевать всю ночь напролет. Прибыв на вечеринку, Аура начала опрокидывать водку шот за шотом. Они станцевали под одну песню Fleetwood Mac, и Аура объявила, что собирается выпить еще. Нин ждала, потом пошла искать подругу, но той нигде не было. Стоя на веранде дома Тулли, среди старшеклассников, Нин вдруг заметила, как Аура с Майклом покидают вечеринку и в свете уличных фонарей убегают на берег, к семи утесам. Нин вызвала такси и уехала с вечеринки одна. Через несколько часов к ней в окно постучала Аура. Лицо ее было мечтательным, косметика размазалась.
В понедельник они вернулись в школу; Аура при виде Майкла засветилась от счастья. Но когда они во время перерыва на ланч отправились в угловой магазинчик, Майкл не обратил на нее никакого внимания. В его глазах ничего не отразилось, даже когда Аура прошла мимо него. Вернувшись в школу, Аура заперлась в туалете. Нину напугало, как горько плакала ее подруга. Через неделю после вечеринки кто-то увидел, как Майкл на баскетбольной площадке целуется со старшеклассницей по имени Кэти Кэннон. Кэти он на следующий день и подвозил на своем «холдене». Ауру Майкл больше не замечал.
Через три месяца после вечеринки в стиле восьмидесятых Аура ночевала у Нин. Она больше не плакала; иногда в ней даже прорывалось что-то от той, прежней Ауры, лучшей подруги Нин, но внутренний свет потух. Они заказали пиццу, посмотрели «Магазин „Империя“»[99] и отправились спать. Посреди ночи Нин проснулась от того, что Аура, поскуливая, звала ее. Когда они ехали в больницу, у Куини, сжимавшей руль, побелели костяшки. На заднем сиденье на руках у Нин истекала кровью Аура.
Нин защипнула глину. Опять перестаралась.
Она разломила надвое ком, с которым работала, и тут ее настигла тошнота. Нин схватилась за живот и согнулась. Глубоко вдохнула, подавив рвотный спазм. Встала и отошла от формы, чтобы не выплеснуть на нее свое разочарование. Потянулась к бутылке с водой и за имбирными леденцами.
Походила по кругу. Прошлое подобралось слишком близко.
Нин потянулась к телефону, открыла ветку с сообщениями Эстер. Снова всмотрелась в фотографию, которую Эстер прислала из бара Софуса. Аура была в этом баре. А сейчас там Эстер. В детстве, вспомнила Нин, Эстер из кожи вон лезла, чтобы угодить им с Аурой. Ей хотелось, чтобы они приняли ее в свою компанию. На глаза навернулись слезы.
Нин вышла из мастерской в сад и села под огромный кривой эвкалипт. Мысли в голове, сталкиваясь, производили электрический треск. В воздухе влажно пахло приближающимся дождем.
В дождливый день, через несколько месяцев после исчезновения Ауры, через несколько месяцев после того, как Эстер уехала на западное побережье, в мастерскую к Нин постучалась Фрейя.
— Здравствуй, милая. Куини сказала, ты здесь. Не против, если я зайду? — Фрейя явно сильно нервничала, что было на нее непохоже.
— Фрейя! — Нин, сидевшая в старом отцовском кресле, отложила скетчбук. — Какой приятный сюрприз.
— Хотелось бы так думать. — Фрейя потеребила висевшие на шее зеленоватые, с розовыми кончиками раковины — одно из ожерелий Куини. — Можно я сразу к делу?
— Давай.
— Я хотела поделиться с тобой одной идеей. Мы задумали поминальный вечер в честь Ауры. И ради Эстер.
Это было интересно. Нин заварила чай, открыла упаковку печенья в кокосовой посыпке.
— Скажу сразу: никто не хочет врать Эстер. Не этого я прошу, — заговорила Фрейя. — Вечер памяти мы устраиваем в честь Ауры, это правда. Но еще это попытка дать Эстер возможность приехать домой, поговорить с Джеком, со мной и докопаться до правды. — Фрейя прочистила горло. — Нин, я не могу потерять и вторую дочь.
Лицо у Фрейи по-детски скривилось; перед Нин сидела сейчас не та стойкая глава рода, какой Фрейю знали в городке, и душа Нин наполнилась состраданием. Фрейя дрожащими руками достала из сумки дневник Ауры и подала его Нин.
— С Эстер неладно, сама знаешь. Ты ее видела. После… смерти Ауры. С нами она говорить не будет. Я… мне кажется, все это я уже видела. Но на этот раз я не стану сидеть сложа руки. На этот раз я вмешаюсь.
Нин взглянула в искаженное скорбью лицо Фрейи и услышала собственный голос:
— Как я могу помочь?
В глазах Фрейи засветилось облегчение.
— Поможешь нам спланировать поминальный вечер? Вечеринку в стиле восьмидесятых?
На лицо упали капли дождя. Нин, прикрыв голову руками, побежала через весь сад в мастерскую. По земле забарабанил дождь. Вдруг навалилась ужасная усталость.