— Эстер?
От испуга она вскрикнула и сшибла стакан с водой, тут же плеснувшей Софусу на джинсы.
— Вот черт! — Эстер покраснела; пришлось сбегать к стойке за салфетками. — Прости, пожалуйста.
Сердце ее колотилось в груди, она чуть не оглохла — так шумела в ушах кровь.
Софус, на лице которого отражались удивление и растерянность, принялся обтираться.
— Прости, я не собирался подкрадываться. Не знал, что ты так глубоко задумалась.
Эстер отмахнулась от извинений и как можно беззаботнее произнесла:
— Привет!
— Привет. — Софус понял намек.
— Поверь мне, я умею здороваться без спецэффектов, не влипая в дерьмо и не обливая людей водой. — Эстер села и принялась снимать с джемпера невидимые волоски.
— С нетерпением жду такой возможности. — У Софуса подергивались уголки рта. — Заказать тебе еще кофе?
Эстер попросила чай, и Софус пошел к стойке. Убедившись, что он не видит, Эстер сунула дневник Ауры и путеводитель поглубже в сумку. Софус вернулся, неся чашки.
— Спасибо. — Эстер взяла свою чашку и кувшинчик с молоком. — Ты же не выходил в море? Сегодня такой ветер. — Она налила молока в чай, размешала.
— Nei, я сегодня работал в питомнике.
— Где?
Софус покачал головой:
— Да, ты же не в курсе. Все забываю, что ты знаешь обо мне куда меньше, чем я о тебе.
Аура сидела за столом вместе с ними; она вела с Софусом разговоры, которые ускользали от слуха Эстер.
— И много ты обо мне знаешь?
— Аура все время говорила о тебе. А как же! Сестры Тюленья Шкура и Лебяжий Пух.
Эстер замерла, оглушенная волной чувств: предательство, гнев, любовь, тоска, вина. Она прочистила горло и снова спросила:
— Питомник?
— Для рассады морских водорослей.
Эстер сделала вид, что удивилась, хотя довольно внимательно изучила фотографию Софуса на лодке и помнила темно-синюю надпись на его рабочем комбинезоне.
— Подрабатываешь на стороне? Когда ты не в баре?
— Тружусь по несколько часов в день в «Оушен рейнфорест». Эта организация выращивает морские водоросли и изучает, как они могут повлиять на глобальное потепление.
— Один мой приятель из Тасманийского университета занимается примерно тем же. А предки других друзей тысячелетиями выживали на Лутрувите благодаря водорослям. — Эстер подумала о Томе, о его грандиозном проекте по выращиванию ламинарии. О Куини и Тете Ро, об их сплетенных из водорослей чашах и переносках для воды.
— Ja, у наших островов определенно есть нечто общее, — заметил Софус. — Мы узнаем много полезного о водорослях благодаря Тасмании и об экоустойчивости — благодаря Лутрувите.
— Ты, значит, работаешь на ферме по выращиванию морских водорослей?
— Только не в Торсхавне, а в Кальдбаке, это в двадцати минутах езды отсюда. Мне это нужно для душевного равновесия. Если бы у меня был только бар, я бы увяз в нем по уши. — Софус покачал головой. — Как Флоуси.
— Он на тебя плохо влияет? — поддразнила Эстер.
Софус усмехнулся:
— Мы дружим с детства, так что у меня к нему иммунитет. — Его улыбка была как залитый солнцем угол в холодной комнате. — Иногда он меня бесит, но он мне как брат. Люблю этого парня.
— Понимаю почему, — сказала Эстер. Флоуси показался ей очень искренним.
— Ему нелегко в жизни.
Эстер подождала, не добавит ли Софус что-нибудь еще, но он промолчал, и она решила не настаивать.
— Я как невежественная туристка думала, что у тебя овечья ферма, — запустила она пробный шар.
— Мой отец — стопроцентный фаререц, и, если бы я заделался фермером, он был бы счастлив. Но овцы — это не для меня. И Клара такая же. Наша мама — датчанка. Мы родились там, а росли здесь. И оба уехали в Копенгаген, как только достаточно подросли.
— Но потом ты вернулся на Фареры?
Софус прочистил горло:
— Когда мама заболела.
Эстер потрогала свою чашку и тихо сказала:
— Мне очень жаль.
— Tak.
— А она…
— Жива? Ja. У нее был инфаркт. И она полностью изменила жизнь. Развелась с отцом. Уехала с фермы. Теперь вот живет здесь. Поближе к друзьям-подругам. Развод обоим дался тяжело, но мама сказала, что времени у человека не так много и терять его нечего. Посещает кучу кружков. Вяжет, рисует, купается в море.
Эстер навострила уши. Купается, значит.
— А отец?
— Остался на ферме.
— С овцами.
Софус кивнул:
— Он хороший человек. Просто моей маме нужен другой мужчина.
Эстер подумала о собственных родителях. Иногда казалось, что Фрейя и Джек движутся по разным орбитам, но притяжение между ними было неоспоримо. Она ощутила прилив гордости.
Софус продолжал рассказывать о своей семье. Про тетю, учительницу музыки и страстную любительницу вязания. Про Клару, которой он так гордится, про ее фотографии. Он говорил, а Эстер украдкой поглядывала на него. Волосы за ухом завиваются — сколько раз Аура приглаживала эту прядь? А когда улыбается, на щеке у него ямочка — сколько раз при виде этой ямочки в животе в Ауры начинали трепетать бабочки? Сколько раз Аура проводила пальцами по его недельной щетине? А серо-зеленые глаза — может быть, и Ауре они напоминали о граните и отмелях? Его губы. Его зубы. Рот. Рот, который столько раз касался губ Ауры. Который знал ее тело. Дышал ее дыханием.
Эстер поковыряла кожу у ногтя. Мысленно сменила тему.
Софус замолчал и отпил кофе. Какое-то время они посидели молча.
— А что… — Эстер поискала тему. — А почему ферма и овцы — это не для тебя?
— Эстер, я хотел встретиться с тобой не затем, чтобы поговорить об овцах. — Софус улыбнулся.
У Эстер упало сердце.
— И правда. — Она проглотила комок в горле. — А о чем ты хотел поговорить?
— Я хотел повидаться, чтобы… — Софус помолчал, изучая ее лицо, — чтобы извиниться. Прости, что я так странно вел себя в день, когда ты пришла во «Флоувин».
— Являться, как явилась я, — это перебор, — тихо сказала Эстер. — Надо было позвонить. Предупредить тебя. Подготовить. Как-нибудь.
— Я… — Софус поискал слово. — Это было… потрясение, — признался он. — Когда я обернулся и увидел тебя, у меня как сознание раздвоилось. С одной стороны — я знал, что это невозможно. С другой — когда я увидел тебя в баре, то подумал: она вернулась. Всего на секунду. Я подумал, что Аура вернулась. — Голос Софуса дрогнул.
Эстер оглядела кафе, людей — они болтали, пили кофе, разглядывали фотографии в телефоне. Ей было так стыдно, что она не могла смотреть на него, не покрываясь гусиной кожей.
— Хорошо, что ты здесь. — Софус подался вперед, пытаясь заглянуть ей в глаза. — Я рад, что ты явилась из ниоткуда и упала в птичий помет. — Он улыбнулся. — Как хорошо, что ты здесь.
Эстер не отвела взгляда, пытаясь собрать волю в кулак и спросить Софуса, что произошло между ним и Аурой. Она ждала ответа — и боялась его. Открыла рот, чтобы сказать хоть что-нибудь.
— Приедешь завтра вечером поужинать? — внезапно спросил Софус, и Эстер закрыла рот. — У нас с Флоуси выходной, и мы хотели бы пригласить тебя. На ужин. Приедешь? Я за повара, так что вегетарианские блюда для тебя гарантированы.
«Для тебя». Эстер всмотрелась в его лицо.
— Обязательно. — Предложение Софуса застало ее врасплох. Несмотря на состояние, в котором Софус пребывал во время их последней встречи, он запомнил, что она отказалась есть хот-дог, купленный ей Флоуси. — С удовольствием приду. Нужно что-нибудь принести?
Софус покачал головой:
— Завтра вечером я заеду за тобой в хостел. В шесть не рано? Флоуси хотел устроить тебе экскурсию перед ужином.
Море под звездным небом катилось к берегу. Вода светилась, в ней ожили микроорганизмы.
Эстер легко улыбнулась Софусу:
— В шесть — самое то.
На следующий день Эстер разложила содержимое продуктовых пакетов на разделочном столе; кухней она теперь владела единолично. Сливочное масло, яйца, сахар, лимон, ванильный экстракт, мука, кардамон, разрыхлитель. Молоко, фисташки, сахарная пудра. Миндальная мука и засахаренный имбирь. Случайный прохожий подсказал, что розовую воду можно купить в аптеке. Что касается лепестков роз, то Эстер уже было смирилась, но потом кое-что придумала. В кафе «Люмьер» она очаровала своим отчаянием официанта и посулила свой дневной бюджет на еду, лишь бы добыть на кухне три столовые ложки съедобных лепестков. Эстер достала из сумки коричневый бумажный пакетик с лепестками, завернутыми в сложенные вдвое салфетки, и задумчиво улыбнулась, благодарная официанту, который отдал их бесплатно. И последнее: три четверти чайной ложки соли. Эстер достала из сумки флакончик и встряхнула его, наслаждаясь тихим шуршанием, с которым пересыпáлась внутри соль Лайзел.
Эстер открыла в телефоне фотографию с рецептом расписного кекса Эрин. Перечитала порядок действий, повторила пункты вслух. Начала открывать и закрывать кухонные шкафчики, искать, вынимать нужное. Миска для смешивания. Лопаточка. Мерные чашки. Венчик. Щеки и лоб приятно покалывало — все утро она в одиночестве гуляла по ветреному Торсхавну, покупая все, что ей понадобится для грядущего вечера. Увидев у дальней стенки шкафчика сито, Эстер потянулась и достала его, беззвучно подражая аплодисментам публики. Подготавливая все необходимое, Эстер заметила на кухонном подоконнике, рядом со стопкой кулинарных книг, магнитофон. В нем лежала кассета. Чтобы прочитать, что на ней написано, Эстер склонила голову набок: кассета стояла вверх ногами. Men Without Hats[101]. Эстер сунула вилку в розетку и нажала кнопку. Сделала погромче. Начала пританцовывать под вступительные аккорды заразительного синти-попа. Выглянула в почти пустой по случаю середины дня общий зал. На диване читала какая-то пара. Женщина, стоя у окна, изучала карту и записывала что-то в блокнот. Ребята, собравшиеся в одном из полукабинетов, перекрикивали друг друга, сгрудившись над телефоном; голоса струились как река. Эстер решила, что она никому