— Конечно.
— Кто запретил Хейди говорить со мной об Ауре?
— Я. — Флоуси взглянул ей в глаза.
Эстер откинулась на спинку стула.
— Почему?
— Потому что эту историю должен рассказать Софус, — просто ответил Флоуси. — И никто другой.
— Но он меня избегает. — Кровь бросилась Эстер в лицо. — Избегает с тех пор, как я сюда переехала.
— Он избегает не тебя, а разговора с тобой.
— Ты так думаешь? — Эстер внутренне поежилась, услышав, как плаксиво звучит ее голос.
— Он собирается с мыслями, Мотылек, — тихо проговорил Флоуси. — Не хочет, чтобы то, что возникло между вами, стало препятствием важному делу, за которым ты сюда приехала.
У Эстер упало сердце. Она внимательно посмотрела на Флоуси, собираясь с духом.
— То, что возникло между нами? — Сердце пустилось вскачь. — Значит, я это не вообразила?
Флоуси снова щелкнул зажигалкой. Затянулся.
— Пожалуйста, помни, — мягко сказал он, — что ты объявилась из ниоткуда. И начала допытываться о сестре. Начала расспрашивать Софуса о его жизни с Аурой, а ведь он ничего подобного не ожидал. Вам обоим сейчас очень нелегко. Всему свое время. К тому же каждый раз, когда вы рядом, воздух между вами… — Флоуси взмахнул рукой, — наэлектризован? Нет. Тяжелый. В воздухе висит какая-то тяжесть. Она сама себя не выдержит. — Флоуси взглянул на Эстер. — Полегче бы.
Эстер скрестила руки. Тяжелые серые тучи давили на теплицу. Кожа была липкой.
— Это что, предостережение?
— Только насчет того, о чем вам обоим и так известно. Я и ему сказал то же самое. Полегче. Что бы вы ни чувствовали друг к другу — сейчас этому чувству не время. Потом — да. А сейчас у вас обоих есть дела поважнее.
Эстер, не сводя глаз с Флоуси, выпятила подбородок, пытаясь изгнать противное ощущение: по шее снизу вверх, кажется, ползли красные пятна.
— Для человека, который вечно валяет дурака, ты отлично соображаешь.
— Обещаешь? — Глаза Флоуси заблестели.
— Тебе?
— Не мне. Себе. Поступить правильно по отношению к себе самой. К Софусу. К Ауре.
На глаза Эстер навернулись слезы.
— Я не кажусь тебе отвратительной?
Флоуси нахмурился:
— В смысле?
— Ну, что у меня чувства к нему. — Эстер беспокойно пошевелилась.
Флоуси на секунду посмотрел ей в лицо, а потом отвел глаза.
— Любовь не выбирают.
— Почему тебя вообще это так интересует?
— Он — моя семья, — просто сказал Флоуси. — А теперь еще и ты моя семья.
Эстер уставилась на него.
— Иди к черту, Флоуси. — Подбородок у нее задрожал. — Как я теперь могу не наобещать тебе чего угодно?
Эстер потянулась за косяком, и Флоуси отдал ей папиросу.
Так они и сидели — на складных стульчиках, в компании цветов, ожидавших темноты, чтобы зацвести.
41
Эстер ворочалась в постели. Взглянула на часы — четыре утра. Отдернув шторы, увидела перламутровое, с розовыми облаками небо. Время от времени пролетал, взмахивая крыльями, ворон. В голове эхом прозвучали слова, которые Флоуси сказал ей вчера в теплице: «Сейчас у вас обоих есть дела поважнее». Она признала правоту Флоуси, дав ему обещание. Дав обещание самой себе. Софусу и Ауре. Эстер проворочалась всю ночь; ей казалось, что обещание застряло у нее в трахее, а позже отвердело где-то между ребер. Эстер подавила его, и ее упрямая решимость начала расти. Словно песчинка в устрице.
Эстер прижала кончики пальцев к холодному оконному стеклу. Тайком улыбнулась, и улыбка согрела ее лицо и кожу, согрела ее изнутри. «Каждый раз, когда вы рядом, воздух между вами… тяжелый». Эстер тогда вслушалась в слова Флоуси, но в одиночестве могла думать только об одном — о волшебной истине, что скрывалась под ними: Софус тоже питает к ней чувства. Истина эта освещала Эстер изнутри, красота во тьме. Но вот из сумрачных глубин сознания всплыли непрошеные вопросы. Почему их с Софусом влечет друг к другу? Имеет Аура отношение к их чувствам или нет? А потом явился вопрос, который не покидал Эстер с того самого дня, как Аура ушла к морю и не вернулась: хотела ли сестра покинуть ее или нет?
Грудь сдавило, в висках закололо; каждый вдох давался с трудом. Эстер прогнала вопросы. Отказалась искать ответы. Закрыла глаза и постаралась думать о другом. Повернулась в теплой постели, сунула пальцы между ног. С ней осталось только желание. От всего прочего она избавилась. Кроме желания. Она знала, что Софус чувствует то же самое, и это знание не давало ей провалиться в темноту.
Эстер, зардевшись, откинула стеганое одеяло, оделась и побрела на кухню за кофе. Открыла холодильник, набила карманы. В доме было пусто: все на работе или в школе. Легкими шагами Эстер вышла на выгон.
— Девочки! — позвала она. — Долли, Мишель, Шигурни!
Подбежали овцы, стали тыкаться носом в груши, хлопья и салат, которые она им протянула. Мягкое дыхание овец щекотало Эстер ладони, и она позволила себе рассмеяться. Собственный хриплый смех застал ее врасплох; казалось, он поднимается из самого нутра и его подхватывает ветер. Уносит ее смех к морю. Эстер посмотрела на бескрайнюю синеву вдали. На неукротимые волны морские. Кожу покалывало изнутри, покалывание поднималось от ног до самого затылка. Эстер через плечо взглянула на выгон.
Там было пусто, если не считать овец. Но Эстер знала: она здесь.
Краем глаза Эстер видела Ауру. Сестра чего-то ждала.
Эстер закрыла глаза. Усилием воли заставила себя сохранить их — легкость, свободу, ощущение того, что она желанна. «Что бы вы ни чувствовали друг к другу — сейчас этому чувству не время. Потом — да». Эстер открыла глаза и почесала Фриду за ушами. Посмотрела на море, стараясь дышать спокойнее. Подумала о предполагаемом, не высказанном пока соглашении с Софусом: он расскажет ей о своей жизни с Аурой, когда сможет. Сначала надо создать условия для такой истории. Но это не значит, что Эстер должна отказаться от удовольствия знать, что она не одинока в своем желании. Надо только дать ему понять, что она хочет его, дать понять всем телом.
Эстер уже час гоняла мяч в компании Меган Мааапино под небом устричного оттенка, когда пришли воспоминания. Задыхаясь, она согнулась пополам и уперлась руками в колени, глядя на ломкий графит моря и золотистый Нёльсой. Вокруг возвышались складчатые холмы, их силуэты четко рисовались на фоне неба, отделяя все видимое ей от незримых тайн. И снова Аура оказалась рядом с ней; глаза сестры на свету были ясными. «Иногда, если хочешь решить проблему, к которой не знаешь, как подступиться, надо для начала прогуляться». Эстер несколько раз глубоко вдохнула, преодолевая боль в ребрах. Земля, скалы, море и небо манили ее. «Вспомни, как все меняется, когда ты двигаешься. Шаг, потом еще один, потом еще». Прикусила щеку, изучая линии, прочерченные между землей и небом. Изо всех сил стараясь удержать в памяти голос сестры.
Еще один резкий вдох. Нельсон был где-то на периферии зрения.
Решение принято. Надо идти вперед.
На следующее утро Эстер уже укладывала в рюкзак путеводитель с загнутыми страницами, сэндвичи с сыром, немного сушеной клубники, заготовленной Флоуси, пару шоколадных конфет ручной работы, купленных в кафе в Торсхавне, и термос с крепким сладким кофе.
— Сбегаешь? — с улыбкой спросил Софус, входя на кухню. На его лице читалось любопытство.
— Просто погулять захотелось. — Эстер пожала плечами. — Погляжу, что там, на берегу. — И она махнула путеводителем, указывая на море.
— Прости, Эстер. Работы было много. А ведь я должен был тебя куда-нибудь свозить. Или хотя бы подсказать, куда здесь можно сходить. — Софус, держа в руках чашку с кофе, прислонился к стойке. — Только гуляй осторожнее, ладно? У нас бывает опасно. Не забредай далеко и ходи только по тем тропам, где пирамидки из камней.
— Поняла. — Эстер старалась говорить беззаботно. — Надо было все же предупредить тебя о приезде. Ты бы тогда, может, нашел время подумать, куда бы меня свозить. — Искренне улыбаясь, она всматривалась в него. Лицо помято со сна. Рукава шерстяного свитера поддернуты. Тут она кое о чем вспомнила.
— Пока я не ушла. — Эстер убежала и через мгновение вернулась. — Пару дней назад заходила твоя мама, тогда мы и познакомились. Она просила передать тебе вот это. Для вязания. — И Эстер протянула Софусу серебристую шерсть. Тот покраснел, и в груди у нее забурлила радость.
— Спасибо, — пробормотал Софус. Забирая шерсть, он старался не смотреть Эстер в глаза.
— Говорят, ты чемпион по вязанию.
Софус поперхнулся кофе.
— Ну, пока!
Заставив себя выйти из кухни, Эстер направилась к входной двери. Сердце у нее сжалось. «Полегче бы». Эстер надела ботинки и вышла в холодное утро. По пути к воротам, на выгоне, она поцеловала Мерил и Ингрид в макушки.
Эстер шагала по дороге, пока дом не скрылся из виду. Тогда она остановилась и вытащила из рюкзака путеводитель. Еще раз посмотрела карту, уточнила подробности. Рядом тянулась тропа, по которой можно было выйти к дорожке, отмеченной пирамидкой из камней; эта дорога, в свою очередь, вела к двум небольшим озерам; их облюбовали моевки[110], и летом птиц бывало так много, что озера, если верить путеводителю, становились белыми. Далее путеводитель обещал, что Эстер найдет сложенный из камней стул; с конца XIX века и до нашего времени здесь проходили собрания под открытым небом, с народными песнями и речами на фарерском языке. Но больше всего Эстер привлекала перспектива увидеть два острова, ей еще незнакомых, — Хестур и Кольтур; ей нравилась легенда о любви, которую они хранили в своих приливах и отливах.
Эстер сунула путеводитель в карман ветровки. «Шаг, потом еще один, потом еще».
Краем глаза — в промежутках между ударами сердца — она видела Ауру, и ее разрывали два желания: прижать Ауру к себе — и обогнать ее.
Эстер поднималась по склону; она искала начало тропы. Душу, пропитанную чувством вины, терзали жгучие противоречия.