Эстер стиснула телефон: будет ли ответ? Когда на экране появился пузырь с текстом «Софус печатает», у нее громко застучало сердце. Вскоре прилетело и само сообщение.
Дивный вопрос, его надо всесторонне обсудить.
У меня сегодня выходной. Я дома. Ветер такой, что крыши срывает.
Ты не занята? А то есть идея. 🧑📺 🌍 👧📺
Если хочешь, выйди в интернет — посмотрим кино вместе.
53
Первые лучи зимнего солнца превратили темно-синее небо в бледно-серое, и на холодный белый песок, к заливу, спустились семь фигур. Они направлялись к семи гранитным валунам, покрытым пламенеющими водорослями и лишайниками: молчаливые, четко очерченные стражи. Тусклый свет делал морскую поверхность блестящей, как стекло. По небу неслись тяжелые тучи. Одна из фигур мелко переступала, опираясь на палку. Другая была беременной. Четверо несли сумки, двое — пляжные зонтики, переносной холодильник, пледы, примус. Последний в цепочке тащил два больших мешка с поленьями для костра.
У семи валунов фигуры остановились и стали расставлять принесенное. Одна выложила на песок засушенные розовые маргаритки. Каждая фигура взяла по букетику: две маргаритки и веточка водорослей, перевязанные рафией. Потом все семь двинулись к воде; некоторые шли, взявшись за руки. Войдя в воду, они постояли, обратив лица к морю, к светлеющему небу. Они ждали.
Над горизонтом, окрасив небо чистым розовым золотом и исторгнув у некоторых слезы, взошло солнце. Подбрюшье туч осветилось бронзой, аквамарином. Море переливалось, бирюзовое мелководье сменялось почти черной глубиной, убегавшей за горизонт. Семь фигур сделали еще несколько шагов — теперь вода доходила им до бедер — и образовали полукруг.
Фигуры, держа в руках букетики, стали говорить по очереди. Одна продекламировала стихотворение. Другая зарыдала, руки прочих легли ей на плечи, на спину. Третья фигура запела.
Выговорившись, вытерев слезы, отсмеявшись, они умолкли. Утро набирало силу, в кронах деревьев зазвучали птичьи голоса: вороны-флейтисты, дрозды, розеллы. По морю бежали волны, бесконечная история.
Семь фигур, стоявших в море, переглянулись. Одна бросила в волны свой букет. За ней — вторая. Вскоре семь букетиков из маргариток и водорослей медленно поплыли к горизонту.
— Аура и Ала, — сказала первая. — Моя любовь вас не оставит.
Ее слова подхватила сначала одна фигура, потом все остальные.
— Моя любовь вас не оставит, — хором проговорили все семь.
Над морем, заливая семь фигур безграничным светом, взошло солнце. Прижавшись друг к другу на прощание, фигуры смотрели на море, которое уносило их цветы прочь.
Солнце стояло уже высоко. Морской ветерок приносил запахи чайного дерева и эвкалиптов туда, где устроилась вместе со всеми Эрин. Джек разжег примус.
— Давайте завтракать. Принимаю заказы, — объявил он. — Тетя Ро, вы первая.
— Вот молодец. — Тетя Ро потерла руки.
Нин привалилась к Эстер, которая устроилась под зонтиком, и уголком рта сказала:
— Платье и плащ готовы. Я все устроила. Надо только забрать их из моей мастерской. — Она огляделась, желая убедиться, что их никто не слышит. — Ну что, мы в деле?
— В деле. Я тоже закончила, корона готова. И лестницу я достала.
— Отлично. — Нин вскинула кулак, тихо празднуя победу. — Как стемнеет, да?
— Как стемнеет. — Эстер улыбнулась.
Подмигнув ей, Нин повернулась и заговорила с тетей Ро.
Пока они что-то обсуждали, а Джек принимал заказы у Фрейи и Эрин, Эстер улучила момент и подошла к Куини.
— Ya, Куини…
— Ya, малыш. — Куини налила себе еще кофе в крышку от термоса. — Хочешь?
— Нет, спасибо. Я уже пила кофе.
Куини отпила из своей походной чашки.
— Nina nayri?
— Я хочу найти психотерапевта, — вполголоса сказала Эстер.
Лицо Куини смягчилось.
— Ты не могла бы порекомендовать мне кого-нибудь?
— Могла бы, но у твоего отца наверняка вариантов побольше.
— Это да. — Эстер вытерла ладони о штаны. — Могу спросить его, если тебе никто не придет в голову. Я подумала, может, у тебя есть люди, которым ты доверяешь, ты же выписываешь направления. Просто… Мне хотелось бы найти терапевта самой.
Глаза Куини загорелись тем же светом, каким переливались ракушки ее ожерелья.
— Завтра я выпишу тебе направление. Приходи ко мне на прием.
— Спасибо. — Эстер пожала руку Куини.
В лиловых сумерках пикап Эстер подъехал к стоявшей на обочине машине Нин. Эстер остановила машину и вылезла. Рихтовщик Нифти сотворил чудо: теперь об аварии напоминала только еле заметная трещина на раме ветрового стекла, сверху. Нифти предлагал свести Эстер с кем-нибудь, кто сумеет исправить и эту беду, но она отказалась.
— Ya. — Нин доставала коробки из своей машины.
— Давай помогу! — Эстер бросилась к ней.
Нин усмехнулась:
— Водоросли, слава богу, весят самую малость.
Эстер согласилась: коробки были легкими как перышко.
— Не так мы встретились на этом участке дороги в прошлый раз, да?
— Теперь ни Тины Тернер, ни черных лебедей.
Нин покачала головой:
— Нарочно не придумаешь.
Эстер потянулась к коробкам:
— Умираю от нетерпения.
— Думаешь, уже достаточно стемнело? Может, нам надо было камуфляжной краской намазаться?
Эстер рассмеялась.
— По-моему, да. Глаза привыкнут. Здесь тень. Думаю, с дороги нас никто не увидит. Но как только покажутся фары — прыгаем в кусты.
— Принято.
— Нин, спасибо, что согласилась на эту выходку. Она состоится только потому, что ты столько впахивала.
— Это все ради нашей девочки. — По голосу Нин было ясно, что она вкладывает в свои слова двойной смысл. — Справишься с лестницей? И с короной?
Эстер кивнула и пошла к пикапу.
— Ну, Старри, приступаем.
За час им пришлось нырнуть в кусты всего однажды. Закончив работу, они уселись на капот машины Нин и стали созерцать мерцающий силуэт Девушки из Биналог-Бей, которой в этот вечер довелось пережить трансформацию.
— Черт. Ей бы понравилось, — тихо проговорила Эстер.
— Ага.
Они посидели, рассматривая свое творение, озаренное светом недавно взошедшей луны.
Уперев руки в бедра, Девушка из Биналонг-Бей стояла в платье из красных, бледно-желтых и побуревших водорослей. Нин сшила их так, что платье вышло более чем выразительным: треугольные эполеты, плащ, ниспадающий на землю. На голову Девушки Эстер возложила корону-венок, сплетенный из веточек и морской травы, с розоватой устричной раковиной посредине.
— Пусть ее недолговечные доспехи служат ей верой и правдой, — задумчиво сказала Нин.
— Свободу Девушке из Биналонг-Бей, — тихо проговорила Эстер.
— Хорошо у нас получилось, Старри. Ей бы и правда понравилось.
Они посидели молча. Прохладный ночной воздух заставил обеих закутаться в джемперы, в объятия друг друга.
— Старри?
— Да?
— Когда у меня начнутся роды, ты останешься со мной? — Нин смотрела не на Эстер; ее глаза были устремлены вверх, к звездам.
От волнения у Эстер закололо кожу на лице.
— Конечно, — с трудом проговорила она.
Луна поднялась уже высоко — Девушка из Биналонг-Бей сияла, переливалось ее платье из сухих водорослей и сверкала корона.
— Ни одной падающей звезды, — пробормотала Нин. — Я так надеялась, что ее увижу.
Эстер понимала, о чем Нин: в детстве тетя Ро рассказывала им, что, когда люди умирают, их родные ночью, собравшись вместе, высматривают на небе метеоры. Те самые, которые несут умерших домой. На звезды, нашу извечную родину.
Эстер взглянула вверх, на рябую шкуру неба. Нин стерла слезу со щеки.
У моря, под звездами, возле семи валунов, носились вдоль воды, размахивая воображаемыми мечами, три фантома — три девочки.
Когда Эстер вернулась домой, Джек и Фрейя читали в гостиной.
— Мы поужинали поджаренными сэндвичами, — крикнула Фрейя. — Сковорода еще на плите.
— Кстати, тебе почта, — прибавил Джек.
Эстер сунула голову в дверь.
— Спасибо. Есть хочется ужасно.
На кухне она сделала сэндвич с помидорами, сыром и луком и чашку чая с молоком. Откусывая, просматривала почту, которой оказалось немного. Счет за регистрацию машины. Каталог местного книжного магазина. И — открытка. От Абелоны. С лебедями Хильмы аф Клинт.
«Эстер! В Копенгагене выставка. Мы с Лилле Хекс билеты буквально зубами выгрызли. А сувенирный магазинчик! Я не устояла и теперь посылаю тебе твоих лебедей. Целую. Абелона».
Эстер прижала открытку к груди, а потом сунула ее в сумку.
Последним в стопке почты оказался большой конверт с эмблемой и марками Университета Нипалуны. Стряхнув с рук крошки, Эстер вскрыла конверт. Вот он, блестящий, как перспективы: буклет Тасманийского университета, факультет естественных наук.
Эстер отложила буклет и откусила от сэндвича. Задумчиво прожевала.
На полке прозвенели часы. Эстер подняла взгляд. Морской муж Агнете и ее дети удерживали для нее время. В памяти встали размытые фигуры, затаившиеся под водой копенгагенского канала. Строчка, вытатуированная на коже Ауры.
Эстер погладила обложку буклета.
«Ты посеешь семена: помни».
Перед сном Эстер открыла окно, чтобы впустить в комнату прохладу. Зажгла лампу. Принимать душ она не стала: соль должна остаться на коже.
Раздевшись, Эстер залезла в постель. Мобильный, лежавший на тумбочке, пискнул.
«Доброе утро, Ши-Ра. Как прошла церемония? Вечером, перед сном, я зажег свечку. Всю ночь провертелся. Я думаю о тебе. Сегодня опять буду искать информацию».
Эстер вспомнились букетики маргариток и водорослей в волнах. Когда они уплывали, Куини тихо сказала: «Takariliya muka, „морская семья“».
Эстер начала печатать. «Церемония была прекрасна, Софус».
Остановилась. «Жалко, что тебя там не было».