Поэтому прошло всего несколько дней, а детская была уже завалена самыми разными игрушками, книжками и одеждой.
Это должен был быть мой слоненок, моя книжка со сказками Андерсена (я как раз начала читать грустную и такую красивую историю про Русалочку до того, как не Появилась, да так и не узнала, чем все закончилось, из-за этой кутерьмы). И это для меня бабушка вязала крошечные бежевые кеды с розовыми и голубыми шнурочками («На выбор», – говорила она, вручая их маме, сияя). Я с недоверием смотрела на свои ноги – я же должна стать совсем маленькой, как Алиса в стране чудес, чтобы поместиться в такие!
Они все так любили друг друга, были так счастливы. И во всем этом счастье совсем ни капельки не было меня.
Глава 23
– Давно же тебя не было видно, Восьмерка, – Смотритель как всегда внезапно возник рядом с Риткиной капсулой и устроился рядом со мной. Кроме обычных светлых брюк и рубашки сегодня было и кое-что новенькое – маленький голубой цветок, выглядывающий из кармашка.
– Ребята играли, нарвали целый букет и бросили, а мне жалко, – улыбнулся он, погладив пальцем бледные лепестки.
Смотритель всегда был таким спокойным, таким добрым. И мне хотелось, чтобы он поскорей забыл, какой я была в самую первую нашу встречу на этом месте. Очень хотелось, чтобы и меня он считал хорошей.
– Ты чего опять приуныла?
Нет, похоже, не судьба мне казаться правильной и доброй. Я тяжело вздохнула и, стараясь не смотреть на Ритку в капсуле, призналась:
– Я не могу порадоваться за Риту и маму с папой. У них там теперь такое творится. А ведь это все должно было быть для меня – и подушки, и игрушки…
– Погремушки и ватрушки, – закончил Смотритель, улыбаясь. – Может, ты все-таки будешь поэтом, Восьмерка?
Он молчал так долго, и я уж было подумала – совсем рассердился, сколько можно выслушивать мои вечные обиды и недовольства.
– Сейчас я расскажу тебе одну маленькую историю, которая случилась когда-то давно, – начал Смотритель, разминая ладони и похрустывая пальцами. – В одном небольшом городе жила замечательная семья – мама, папа и мальчик. Мама с папой очень любили мальчика, на ночь читали ему сказки и пели чудесную колыбельную о волшебных мирах, в которых жили феи и эльфы. А по воскресеньям водили его гулять в парк с аттракционами, где больше всего мальчику нравился «Вихрь» – крепко вцепившись в папину руку и визжа от восторга, он взлетал и в этом сумасшедшем полете, видел с высоты маму, которая махала им с земли.
Но однажды мама не пошла с ними в парк. Папа водил его по тем же самым аллеям, где они гуляли втроем, и объяснял, что скоро мама вернется, а еще привезет сюрприз – маленькую хорошенькую сестричку, с которой потом можно будет играть. Какая-то маленькая девочка не интересовала мальчика. Он просто хотел, чтобы мама вернулась домой. В этот день они не катались на «Вихре», а вместо этого отправились домой, и папа весь день собирал и ремонтировал старую кроватку мальчика, которая раньше стояла на балконе.
А потом мама вернулась. Она была немножко другая, но совсем как раньше целовала мальчика, щекоча ему щеку своим пушистым шарфиком. В этот вечер мама не пришла петь колыбельную. Папа объяснил, что она должна убаюкать сестричку, а с мальчиком он посидит сам. Через несколько дней колыбельную не пришел петь папа, он остался в спальне с девочкой, зато мама как обычно заглянула с огромной книжкой сказок. Но мальчик хотел, чтобы все было по-старому! Он с нетерпением ждал выходных, надеясь, что прогулка все вернет на свои места. Но они не пошли в парк аттракционов ни в эти, ни в следующие выходные. Вместо этого всей семьей они спускались в скучный садик за домом, и папа все следил, чтобы коляска не слишком тряслась…
А еще девчонка постоянно пищала как маленький котенок, который жил у бабушки. Целыми днями и особенно – ночами. И в одну из таких ночей мальчик понял, что нужно сделать. Нужно унести этот кричащий сверток из дома подальше, и тогда все станет, как было. Мальчик потихоньку встал и прокрался к кроватке. Он уже протянул руки к кряхтящему существу, когда услышал спокойный мамин голос:
– Ты хочешь покачать сестру, сынок? Какой же ты молодец, я знала, что ты будешь во всем мне помогать.
И мама крепко обняла его, а потом они долго сидели втроем – сестра у мамы на руках, а мальчик рядом, прижавшись к теплому маминому боку…
– Я люблю вас больше всего на свете, – шептала мама. – Вы самое дорогое, что у меня есть.
А потом она тихонько запела свою волшебную колыбельную.
Прошло пять лет. Взбираясь на сиденье «Вихря», мальчик покровительственно посмотрел на сидящую рядом сестренку, от страха вцепившуюся в его руку.
– Не трусь, – сказал он строго, – здесь совсем невысоко.
А снизу им махали мама с папой… И мальчик ни капли не жалел, что однажды темной ночью не успел унести сверток из дома.
– А что было потом? – нетерпеливо спросила я, завороженная рассказом.
– А потом они оба выросли, и однажды эта малявка спасла ему жизнь. Но это уже совсем другая история. Понимаешь, Восьмерка, каждый из нас должен пройти через все это – ревность, любовь, предательство, дружба, разочарование. Только так и станешь человеком. В сказках пишут правду. И для каждого свое время. Сейчас тебе трудно, потому что кажется, что весь мир кружится вокруг Риты. А когда ты Родишься, ей придется уступать тебе игрушки и делить маму и папу с какой-то новой, непонятной девочкой.
Об этом я никогда не думала. Но кроме мыслей о Ритке в голове с бешеной скоростью крутилось и еще кое-что.
Смотритель встал, потянулся и неспешно пошел по дорожке.
– Ведь Вы и есть тот мальчик? – набравшись храбрости, спросила я вслед.
Он повернулся и улыбнулся мне своей обычной светлой и печальной улыбкой.
Глава 24
По дороге к Лизке я думала. Разве можно поверить, что наш Смотритель когда-то был маленьким мальчиком и тоже переживал из-за всяких разных вещей? Значит, он так же, как и мы, когда-то выбирал родителей, жил в капсуле, ждал Появления, а какой-то совсем другой Смотритель прогонял его из Сада Появившихся? Значит, он знает, как это – Родиться, жить в своей семье, вырасти. И это значит, что он уже… умер?
Я остановилась как вкопанная. Что же это выходит? Все наши Старшие и преподаватели уже прожили свою жизнь? Все они умерли и теперь помогают нам Появиться?
Все это не укладывалось у меня в голове. Было бы хорошо обсудить это с Лизой, но тут все было сложно.
До Лизкиного Появления оставалось всего несколько дней. И с приближением этого события она становилась все задумчивей. И все больше времени проводила с Сережей. Я старалась не обижаться на Лизу за это, потому что помнила, что мне сказал Смотритель: «Это самое важное, что может быть». Но виделись мы теперь почти всегда втроем, а мне не хотелось обсуждать при Сереже все подряд.
Вообще-то он оказался совсем не таким занудой, как показался сначала. Они были чем-то похожи с Лизой, но в отличие от нее он совсем не умничал, а всегда высказывал свое мнение очень спокойно. И чем больше я с ним разговаривала, тем чаще на ум приходило любимое бабушкино выражение «врожденная интеллигентность».
И я больше не думала, что Сережина ситуация – это сплошные глупости. Как это – ждать Появления, зная, что твои родители даже не хотят жить вместе? Нет, честно, я не могла этого понять! Как можно встретить друг друга, а потом без конца ссориться? Мои родители, конечно, тоже часто ругались раньше, но я даже не могла представить, что папа просто возьмет и станет жить в другом месте, отдельно от мамы. Какой в этом вообще смысл? А Сережин папа, похоже, решил поступить именно так. Экранчик редко показывал Сереже маму. Она почти все время читала или рисовала, сидя у окна. А еще реже Сережа видел папу – тот всегда был на работе, сидел за компьютером и печатал.
Лиза с Сережей были в своей любимой беседке. Лиза читала вслух. Я немного послушала, не особо вникая, а потом все-таки не выдержала:
– Как вы думаете, что чувствуешь, когда умираешь?
Лизка вздрогнула и посмотрела на меня с возмущением:
– Мне сейчас надо думать, как я буду Появляться, а не умирать! И почему ты вообще спрашиваешь?
– Просто.
Я еще немного посидела в беседке, но снова почувствовала себя лишней и побрела дальше по саду. В эту часть – без беседок и игровых площадок – редко заглядывал кто-то из ребят. Поэтому я уселась прямо на траву, прислонилась к большому, прогретому солнцем дереву и стала рассуждать вслух, чтобы как-то собрать в кучу все, что знала:
– Значит, мы живем здесь, в своем Управлении, где выбираем родителей и дату Появления. Если выбрать получается правильно, то сразу попадаем к маме с папой, если нет, то после второй неудачной попытки, попадаем на Распределение, где нас могут уже к любым людям отправить. Но, как выясняется, даже если ты сам выбрал родителей, еще не факт, что ты у них Родишься. От тебя могут отказаться, или выбираешь ты маму с папой, а пока Появишься, папа девается непонятно куда. И получается, что выбрал ты одну семью, а Рождаешься все равно уже немножко в другой. А когда поживешь, нужно умирать и присматривать за другими, кто только выбирает себе жизнь.
И еще одна мысль не давала мне покоя. Когда Лизка сказала, что все как-то устроено и заранее придумано, я вспомнила свой первый день в Управлении. Нас тогда целой группой водили по всем отделам, учебным кабинетам, показывали капсулы, выдавали экранчики… А вот до этого дня я не помню ничего. Вообще ничего, ни одной минутки… Но ведь где-то я раньше была?!
Наверное, последнюю фразу я опять сказала вслух и громко, потому что неподалеку от меня кто-то рассмеялся.
Темноволосый мальчик с мячом в руках вышел из-за деревьев.
– Ты, наверное, будешь великим философом, – улыбнулся он и стукнул мячом об землю. – А меня зовут Олег.
Если бы я была уверена, кто такой философ, то немедленно поставила бы этого мальчишку на место.