– Задушишь, – улыбнулся он. – Вот теперь я тебя узнаю.
Олег немного помолчал и снова заговорил тихо и серьезно.
– Вот еще что, Восьмерка. Обычно узнать, что произошло с теми, кто Родился раньше времени, нельзя. Но мы-то кое-что можем сделать…
Экранчик! Я вскочила и ринулась в капсулу. Ну конечно! Теперь понятно, почему он молчал все это время. Но теперь-то, возможно, я уже могу посмотреть на родителей, а значит, и узнать, что случилось с Ритой!
Олег зашел за мной в капсулу и дотронулся до плеча:
– Подожди, Восьмерка. Ты ведь понимаешь, что могло всякое случиться? Я уверен, что все будет хорошо. Но все-таки… И экран может пока еще ничего не показать.
Я раздраженно отмахнулась – как я могу ждать, когда речь идет о Ритке? Но когда кнопка «Родители» засверкала одобрительным голубым светом, и экранчик на секунду замер, как всегда бывало перед сеансом показа, мне снова стало отчаянно страшно.
Это был не дом родителей и бабушки. В таком здании я маму никогда не видела. Да и саму ее узнала не сразу. Она стала совсем тоненькой, а глаза – большие-пребольшие.
Мама стояла в своем красивом голубом халате около какой-то стеклянной штуки, быстро-быстро перебирала пальцами волосы, заплетенные в косу, и напряженно всматривалась. А там, за стеклянной перегородкой, ворочалось что-то непонятное, опутанное длинными трубочками. Мама долго смотрела через стекло на это крошечное существо, а я через экран – на маму.
Пока не поняла.
Глава 37
Вечером ко мне в капсулу заглянул Смотритель. Как и Старшая по выбору, он с любопытством оглядывался по сторонам.
Оказывается, он не бывал в капсулах с того момента, как сам выбирал родителей. Все капсулы были почти одинаковые, только у него стол и кровать были расположены немного по-другому и покрывало другого цвета. Я удивилась:
– Разве после Появления мы не забываем все, что с нами происходило?
– Когда-то же человек должен вспомнить всю свою историю целиком.
Мне хотелось расспросить о том, как он выбирал родителей, как Появлялся и Рождался, но сейчас самое главное – это Ритка.
Пока единственное, что я знала – что-то пошло не так, и Рита Родилась раньше времени. Она была живая – красненькая, сморщенная, совсем не похожая на ту Ритку, которую я привыкла видеть в капсуле. Но главное – живая. Такая маленькая, что, наверное, даже крошечные бабушкины кеды и варежки падали бы с нее. Но этими маленькими ручками и ножками она барахтала так отчаянно, как будто хотела выбраться из стеклянной комнатки и поскакать по дорожкам, как прежняя Ритка…
Экран несколько раз за день разрешал мне посмотреть на маму, и каждый раз я заставала ее на одном и том же месте – стоящей около перегородки и молча смотрящей в одну точку. Иногда она вздрагивала и оглядывалась по сторонам, как будто забывала, где находится. Однажды появилась женщина в белом халате, что-то долго и настойчиво говорила о необходимости поберечь себя, поесть, восстановиться и силой увела маму. А мама все шла по коридору и оглядывалась на Риту.
Каждый раз я надеялась увидеть папу, чтобы он как-то утешил маму, которую я никогда не видела такой грустной. Но она все время была одна.
Нужно ждать. Так объяснил мне Смотритель. Уже то, что Рита жива, Родившись так рано, – чудо. Надо подождать, пока она немножко вырастет и окрепнет. А для этого ей придется пожить какое-то время в стеклянной комнате.
Снова ждать… Мне начинало казаться, что не только здесь мы все ждем и ждем – Появления, Рождения. В мире родителей то же самое.
Наверное, Смотритель хотел меня отвлечь и заговорил об Олеге. Сказал, между прочим, что он очень хороший парень. И, оказывается, целых два дня сидел у моей капсулы, когда я не открывала дверь.
Странно выходит – те, кто вначале меня раздражает, потом оказываются такими близкими. Сначала Рита, а теперь вот Олег. Все мысли были о Рите, но все-таки стало приятно, когда Смотритель похвалил моего нового друга. Как будто обо мне сказали что-то хорошее.
Я хотела рассказать Смотрителю о чудесном озере и спросить, бывал ли он там, но почувствовала, что это только наша с Олегом тайна. Вместо этого я спросила про сестру, которую он когда-то хотел ночью унести из дома. Тогда Смотритель сказал, что она потом спасла ему жизнь. Что значит «спасти жизнь»? И могу ли я как-то спасти жизнь Ритке?
В это раз сеточка вокруг глаз не появилась. Вместо нее одна глубокая полоска пролегла через широкий лоб Смотрителя. Он заговорил медленно, с трудом подбирая слова.
– Знаешь, Восьмерка, иногда человек может погибнуть в прямом смысле. А иногда душа его умирает. И это гораздо страшнее. Если твоя душа мертва, тебя никто не заботит, ты готов причинить страшную боль любому человеку ради своей выгоды. Ничто в жизни больше не радует. Даже от собственного ребенка ты способен отказаться и заботишься только о том…
Он замолчал. И молчал очень долго.
– Это все равно что тонуть. А сестра взяла и вытянула меня на берег за мгновение до того, как я захлебнулся окончательно. Но некоторых ошибок уже было не исправить.
У него был такой расстроенный вид, что я пожалела о своем любопытстве, как в тот раз, когда начала расспрашивать Олега о его папе.
– Наберись терпения, Восьмерка, – Смотритель уже стоял в дверях капсулы. – Я думаю, что с Ритой все будет хорошо. Да, и загляни сегодня к Сереже. Он тоже к тебе приходил.
Я шла к капсуле Сережи, и одни и те же слова крутились у меня в голове: «Даже от собственного ребенка ты способен отказаться…» Вот, значит, какая она – история Смотрителя…
Глава 38
Интересно, могут ли Появившиеся говорить друг с другом? Наверное, нет. Но все-таки мне казалось, что Сережа и Лиза как всегда обсуждают какую-нибудь книжку, лежа в соседних капсулах. Сначала было трудно видеть Сережу на месте Риты… Но теперь я уже не вздрагивала, подходя к Саду Появившихся.
Накануне Появления Сережа был как всегда серьезным и спокойным. Мы немножко посидели в его капсуле, поговорили о Лизе. Потом он рассказал о своих родителях. Они помирились, и сейчас у него есть шанс Появиться. Конечно, он на многое не рассчитывает и ко всему готов…
Несмотря на эти слова, я видела, что ему страшно, просто он не хочет этого показывать. Интересно – с одними людьми нужно разговаривать, чтобы понять, какие они. А с Сережей у нас лучше всего получалось молчать. И мне не было неловко. Потому что молчали мы об одном и том же – о Лизке, о своих родителях, о Рите.
На прощание Сережа сказал, что почитал о таких случаях, и раз Рита сразу выжила, все точно будет хорошо. Но с Появлением мне все же лучше подождать. Еще обещал передать привет Лизе. Мол, пока они там разберутся, что к чему, уже и я их догоню.
Несмотря на то, что после Лизкиного Появления мы почти не виделись, все равно мне было грустно. Один за другим все наши ребята Появлялись, а я…
Вспомнила прощальный совет Сережи – «все-таки подожди с Появлением». Что значит «все-таки»? Мне ведь и так рекомендовали ждать год-полтора, а прошло всего…
Вот оно что! Рита Родилась раньше времени, значит, в теории скоро и мне можно назначить дату Появления. Почему-то эта мысль даже не приходила мне в голову. Только Сережа, наверное, прав. Лучше не торопиться. Разве родителям сейчас до меня, когда еще совсем непонятно, что будет с Ритой?
Наверное, дела там стали идти лучше. Я по-прежнему чаще всего заставала маму на том же месте – через стекло от Риты, но однажды наконец увидела ее с папой. Они сидели в какой-то огромной комнате, где кроме них было еще много разных людей. Но родители ни на кого не обращали внимания, папа склонился к маме и говорил так тихо, что я с трудом могла его расслышать.
Кажется, он повторял то же самое, в чем убеждали меня и Смотритель, и Сережа, и Олег – скоро все будет хорошо, самое страшное позади. Мама молча кивала.
Пока мы были с родителями в этой комнате, случилось еще кое-что. Большая коричневая дверь распахнулась, и из нее вышла показавшаяся мне очень знакомой женщина с розовым свертком в руках, перевязанным большим бантом в сопровождении молодой девушки в белом халате. К ним сразу кинулось несколько человек – с цветами и шариками. Мужчину, который смущенно уставился на женщину, а потом на сверток, я как будто тоже где-то видела… Да и подобные картинки мы очень любили рассматривать в Хранилище.
Я все пыталась вспомнить, где могла видеть этих людей, но тут мама, которая, не отрываясь, смотрела на счастливые лица, вдруг впервые за много-много дней улыбнулась. А потом стала говорить – сразу обо всем. О том, как смешно малышка морщит носик и жмурится под лампой. О какой-то своей соседке, которая ночью подскакивает в панике – боится пропустить кормление. И еще многое, чего я не понимала. И папа тоже сразу повеселел и полез в сумку за апельсинами, какими-то свертками, а мама смеялась совсем как раньше и говорила, что у нее все есть. И зря папа таскает запасы на целое отделение. Но он не успокоился, пока мама не согласилась что-то съесть.
Тут сеанс связи закончился. Мне стало так хорошо, что я уснула и проспала аж до следующего обеда, пока Олег не пришел позвать меня играть в мяч с распределенцами.
Глава 39
Да, после знакомства с Олегом я перестала их бояться. Хотя многие по-прежнему казались мне слишком угрюмыми и сердитыми, были ребята, занятые, как и Олег, целыми днями.
Например, Олег показал мне красивую фигурку из дерева – его сосед по капсуле Максим подбирал разные дощечки и выпиливал из них забавных человечков, разных зверюшек. А еще предложил Олегу сделать маленький мост по одному из его чертежей и теперь часто заглядывал, чтобы показать детали. По-моему, и так выходило красиво, но Максим подолгу мог просидеть над одной дощечкой, шлифуя ее всякими штучками и приборами, которых я раньше никогда не видела.
Оказывается, местный Смотритель принес их Максиму, увидев, как тот возится со своими палочками и дощечками.