Вот к кому привыкнуть я так и не смогла. Сколько бы Олег ни убеждал меня, что их Смотритель такой же добрый и хороший, как наш, я ужасно его боялась. Да и ему, кажется, не очень-то нравилось, что я так часто заглядываю к распределенцам. По крайней мере, он всегда хмурился, если видел меня с ребятами на площадке для игр. И вообще, по-моему, ему гораздо интересней было разговаривать с мальчиками. Им он советовал разные книжки, приносил инструменты для работы и игры.
Когда я поделилась своими мыслями с Олегом, он только пожал плечами. А я все вспоминала слова нашего Смотрителя – «даже от собственного ребенка ты способен отказаться». Конечно, об этом я с ним больше никогда не заговаривала, но однажды спросила, все ли люди после смерти попадают в Управления, чтобы заботиться о тех, кто только собирается Появиться на свет.
– Нет, – ответил он. И как обычно добавил, что у каждого своя история, своя судьба и свой путь.
Но я смутно догадывалась, что все Смотрители и Старшие как-то связаны с нами. И не зря именно они работают в наших Управлениях.
Кстати, тайна мужчины и женщины, которые заставили маму улыбнуться и показались мне знакомыми, открылась очень быстро. На следующий же день я побежала рассказать Смотрителю, что маме теперь намного лучше, а значит, и Рита идет на поправку.
– Подруга твоя вот тоже на днях Родилась, – улыбаясь, ответил он мне.
Я бросила подозрительный взгляд на капсулу Лизы, которая в этот момент посасывала палец (Лизка до Появления умерла бы от стыда за такое свое поведение!).
– Нет-нет, другая, – улыбка стала еще шире. – Настя.
Я хотела фыркнуть – какая она мне подруга?! Но замерла с открытым ртом: так вот кто скрывался за розовым свертком и бантом! Вот чьих родителей я сразу узнала – Настя очень уж любила хвастаться, какие они у нее красивые. И почему опять эта Настя?! Лучше бы удалось хоть одним глазком взглянуть на Лизку и ее родителей или хотя бы на Машу – конечно, с ней мы не так дружили, но нравилась она мне гораздо больше бывшей соседки-вредины.
– Значит, судьба такая – на роду написано, что пути ваши пересекаются, – спокойно ответил Смотритель на мои возмущения.
И я в очередной раз подумала – что же это за судьба такая?! И кто ее пишет?
Глава 40
– А вообще, Восьмерка, перестала бы ты болтаться без дела и садилась писать! – неожиданно заявил мне Олег, когда мы с ним как обычно сидели в лесу. Он чертил в своем блокноте, а я развлекалась тем, что считала листочки на склонившейся ветке огромного дерева.
– И ничего я не болтаюсь без дела, – возмутилась я.
– Правда? – Олег прищурился, и я поняла, что сейчас начнется одна из его лекций. Нет, ну почему всем вечно хочется меня поучать?! – А чем ты занимаешься все последнее время?
Я не сдавалась:
– Разным занимаюсь. Я, между прочим, единственная в Управлении два раза была на всех лекциях!
– Курс давно закончился, – заметил Олег, подправляя линию в своем чертеже.
Это было правдой. Многие из ребят, с которыми я заново начинала ходить на занятия, уже даже успели Появиться – голубоглазые мальчишки, доводившие антропологичку на каждом занятии, и в капсуле Появившихся продолжали без конца пихать друг друга.
– И что ты хочешь – чтобы я третий раз на занятия пошла, пока жду?
– Хомяк, – коротко напомнил Олег, надув щеки, так что я не сдержалась и прыснула. – Боюсь, твоего третьего нашествия ваша преподавательница не переживет. Пожалей ее. Но ждать без дела – хуже нету. Видела у нас в Управлении ребят, которые просто сидят целыми днями и ничего не делают? Вот и ты скоро такая будешь.
Вообще он, конечно, опять прав. С тех пор, как Ритка Родилась раньше времени, я забросила и книжки, и конспекты. Слонялась без дела и только и ждала, когда у Олега или Смотрителя будет минутка, чтобы поболтать.
– И о чем мне писать? – спросила я.
– О чем угодно. Это же самое интересное. Ты можешь написать все, что захочешь. Описать то, что с тобой происходило. Или с кем-то. Или вообще выдумать что-то совершенно новое. Целый мир, который никто кроме тебя не видел.
Я растерялась:
– Да я же и сама ничего не видела дальше наших Управлений!
– А ты попробуй увидеть, – улыбнулся Олег.
Глава 41
Легко сказать – «попробуй увидеть». А куда смотреть-то?!
В капсуле я села за стол, открыла блокнот, взяла ручку… И так и просидела часа два. Олег говорит, что для любого творческого процесса нужно вдохновение. А для вдохновения нужны специальные условия. Только вот объяснить, какие такие условия мне нужно создать, он не может, потому что это «очень индивидуально» и я должна сама понять, что заставляет меня писать. Может быть, любимая книга или какое-то особое место. Я полистала свои закладки в Хранилище. Много хороших книг. Только как они могут мне помочь? Они ведь уже написаны!
Ладно, главное – начать. «Жила-была красивая и хорошая девушка, которая очень любила своего папу. А мамы у нее не было. И вот однажды в доме появилась злая женщина с двумя своими дочерьми…» Дальше я хотела написать, что женщина и ее дочери стали обижать девушку, но внезапно поняла, что кое-что такое уже сочинили до меня.
Тогда попробовала по-другому: «Жил-был трудолюбивый и добрый юноша со своей ласковой, любимой мамой. Но однажды в доме появился грубый мужчина с двумя своими сыновьями…»
Я перечитала написанное. Оказывается, если вместо девушки героем сделать юношу, по большому счету, ничего не поменяется. Только как-то странно будет, если в конце прискачут стражники и станут примерять всем мужские туфли…
Наверное, я прочитала слишком много сказок про людей. Попробую писать про животных. «В некотором царстве, в некотором государстве жили-были хомяк со своей…» Тут я опять задумалась. Как правильно назвать жену хомяка – хомячка или хомячиха? И разве хомяк пошел бы ловить рыбу? А если не на рыбалку, то куда? В зоомагазин? Мама заходила в такой, когда несла домой кролика. И я видела там золотых рыбок, совсем как на картинках в Хранилище.
Значит, что получается – хомяк пошел в зоомагазин и купил там волшебную золотую рыбку… А почему она была волшебной? Потому что умела говорить. Но если хомяк был обычный, не волшебный и не умел говорить, то как он смог объяснить в магазине, что ему нужно?
Я совсем запуталась, вырвала лист из блокнота и сердито смяла. Если бы Олег только знал, как это сложно – писать! Ему, конечно, легко, сидит там, черкает что-то в своем блокноте.
Я походила по капсуле, глубоко подышала («Дыши носом», – так бабушка всегда говорит маме. Интересно, а как еще можно дышать? Попробовала ртом – неудобно, а ушами вообще не получается) и решила писать о тех, кого я знаю. Буду писать серьезные книги о настоящих, невыдуманных людях.
«Однажды в Управлении жила девочка Рита. Она была рыжая и с косичками. А потом она Появилась и Родилась раньше времени. И стала совсем маленькой. Еще у нее была красная юбка и веснушки». Ой, только красная юбка была у Риты до того, как она Родилась. А остались ли у нее веснушки, я даже не могла сейчас разглядеть – Ритку было плохо видно через стекло за всеми этими трубками.
Тут мне очень захотелось посмотреть, как дела у Риты и родителей, и я полезла за экранчиком. Сеанс связи был недоступен, но я решила подождать. А пока ждала, залезла в Хранилище, чтобы посмотреть, что такое вдохновение. В этой статье было много красивых картинок – стройные девушки в красивых пышных юбочках стояли на одних пальцах (попробовала – не получилось), Пушкин сидел за столом, подперев щеку рукой и мечтательно глядя куда-то вдаль (посидела за столом в такой же позе, но вдохновение так и не появилось), какой-то неизвестный мне мужчина, прищурившись, смотрел на картину (наверное, это была картина, по крайней мере, на таких штуках всегда рисовала Сережина мама. Только у нее получались красивые цветы, кошки, дети, а этот художник изобразил непонятные загогулины, похожие на те, что Даша любит чертить на песке в саду).
Я все листала и листала эти картинки. А когда вышла из капсулы, оказалось, что уже наступил вечер.
А я так и не придумала, о чем писать.
Глава 42
– Мда, – сказал Олег, после того, как вдоволь насмеялся, посмотрев мой блокнот. Я даже смятый листок достала из-под кровати, чтобы хоть что-то показать.
– Думаешь, это очень легко? – я яростно пинала землю носком своих туфель.
– Нет, не думаю, – серьезно ответил Олег. – Было бы легко, все кому не лень стали бы писателями. Просто мне кажется, писать нужно о том, что кроме тебя никто не знает. Разве интересно будет читать о том, что уже написали до тебя? Даже если вместо хрустальной туфельки будут примерять охотничьи сапоги, история от этого не поменяется. А тебе нужно придумать что-то совсем новое, свою историю.
Настроение у меня с каждой минутой становилось все хуже, хотя Олег и пытался меня утешить:
– Не переживай, Восьмерка, это муки творчества. Каждый через это проходит. Думаешь, я всегда сразу могу придумать, как должен выглядеть новый мост? Иногда целый день сижу, и совсем ничего в голову не приходит.
– По тебе и не скажешь, чертишь что-то постоянно, – я забрала у Олега блокнот и направилась подальше в лес, чтобы побыть одной.
– Эй, Философ! Хомяк в зоомагазине, покупающий рыбку, – это здорово! Такого точно ни у кого не написано!
По-моему, он продолжал надо мной смеяться, даже когда я ушла. Ну и ладно. Я все равно уже не хочу быть писателем. Не нужна мне известность и всякие дурацкие награды. Лучше уж вернусь к своему первому плану и буду лекарство изобретать. Правда, там тоже непонятно, с чего начинать…
И вообще, я не обязана ничего делать. Что Олег ко мне пристал? Некоторые ребята даже не задумываются до Рождения, что у них должно быть какое-то особое призвание! А я чем лучше?
Ноги сами вели к озеру. С первого ночного посещения мы нечасто здесь бывали, Олег говорил, что это особое место для особых моментов. Но сейчас мне очень хотелось посмотреть на воду, отражение неба и деревьев… Почему-то от всего этого на душе становилось хорошо.