Я не очень хорошо успела рассмотреть Риту, когда мы столкнулись в коридоре, но сейчас она мне показалась даже хорошенькой. Веснушек как будто стало меньше, а волосы сквозь стекло золотились на солнце. Я присела около капсулы и приложила к стеклу ладони. Ритка уже была где-то там, у мамы. И в эту секунду я поняла, что ни за что на свете не сделаю ей ничего плохого, потому что от этого будет плохо и маме. А еще потому, что Рита вдруг показалась мне совсем не чужой, не противной, а кем-то важным и близким.
Я прижалась к капсуле, обняла ее и зашептала:
– Рита, я буду тебя охранять, чтобы все было хорошо. А ты передай, пожалуйста, маме с папой, что я тоже очень жду…
За спиной кто-то несколько раз кашлянул и негромко произнес:
– Ну, здравствуй, Восьмерка.
Глава 12
Первым делом Смотритель протянул мне платок и старательно смотрел в сторону, пока я вытирала слезы (многое гораздо проще понимать, когда с чем-то похожим сталкиваешься. Вот когда нам объясняли про такт и деликатность, ничего не было ясно, а теперь сразу все стало понятно). У меня к нему было сто вопросов, но я старалась не торопиться. Вообще еще неизвестно – может, он сейчас выгонит меня или отведет к кому-то из Старших. Тем более за последнее время я сделала много всякого, что не очень-то понравилось бы в Управлении.
Я вернула основательно промокший платок (не умею слово держать: обещала же не плакать!) и решила начать с простого:
– А откуда Вы знаете, что меня Восьмеркой зовут?
Смотритель присел на камень рядом с капсулой Риты и улыбнулся доброй улыбкой:
– А я все про тебя, Восьмерка, знаю. Видишь, как славно, что ты все-таки решила навестить Риту без молотка.
Я искоса еще раз взглянула на него. Было не похоже, что он собирается куда-то меня тащить, но все-таки следовало быть осторожней – откуда он знает про Риту и молоток?
– Да ты не волнуйся, – Смотритель наклонился и протер рукавом капсулу – там, где я прижималась щекой к стеклу, остались мокрые следы. – С капсулой бы у тебя все равно ничего не вышло, здесь стекло особое, так что зря твоя подруга волновалась. А что от мыслей этих отказалась, молодец.
У меня в голове даже что-то щелкнуло, как рычажок на двери, если хлопнуть створками слишком сильно. Лизка! Лизка донесла на меня!
– А Елизавету не осуждай, – продолжал Смотритель, скручивая несколько травинок в затейливо переплетенную косу. – Она тебя уберечь хотела, беспокоилась, как бы ты дров не наломала с горя.
Я села рядом со Смотрителем и закрылась руками. А он продолжал все так же спокойно:
– Зря ты злишься. Лиза только добра тебе хочет. Что ты так тревожишься? Будет у тебя старшая сестричка, будете дружить, в мире жить.
– Я уже ничего не понимаю, – я еще ниже опустила голову и уткнулась в колени. – Почему все так сложно, дядь Смотритель? Почему нельзя просто выбрать родителей и Появиться? Почему у других ребят все так просто?
Он вздохнул.
– У каждого своя история. Просто, да непросто, Восьмерочка. Всем много всякого придется повидать. А душа твоя беспокойная, пытливая. Трудно тебе будет. Зато всегда будешь что-то главное искать, не останавливаться. А так жить сложней, но и легче, девочка.
Он погладил меня по голове. Большая капля снова скатилась с моей щеки и ударилась прямо о землю, собрав в одном месте островок пыли.
Глава 13
Мне еще никогда ни с кем не приходилось мириться. Поискала в Хранилище, даже конспекты по этике общения посмотрела. Выходило, что нужно попросить у Лизки прощения. Но как это сделать, чтобы она точно меня простила? В Хранилище попадались какие-то стишки, которые доверия не внушали. Почему-то я была уверена – от того, что подержу Лизу за мизинец и скажу «мирись-мирись», она не станет ко мне лучше относиться. Тем более мы не дрались и не кусались (стукнуть Лизку иногда, конечно, хотелось, но кусаться?!).
Нашла какую-то старинную книгу – «памятник, на котором воспитывалось не одно поколение». Называлась «Юности честное зерцало». Половину слов не поняла, смысл разобрала с трудом. Но вот такое Лизе наверняка понравится.
После условного сигнала Лиза открыла сразу. Она настороженно поглядывала на меня, не выпуская из рук экранчик.
– Милостивая государыня, – начала я, стараясь произносить отрепетированный текст «благонравно и учтиво», как требовала от меня странная книга. – Покорнейше прошу принять мои самые искренние извинения…
Лиза фыркнула:
– Опять издеваться пришла?
Я даже поперхнулась от возмущения:
– Ты что, Лиза? Я же прощения у тебя прошу! Я же от всей души! Я же учтиво с тобой разговариваю.
Напряжение на Лизкином лице сменилось улыбкой:
– Ну и чудо в перьях же ты, Восьмерка!
Я придирчиво осмотрела свой постоянный наряд – сине-белое платье в полосочку, как у кота Матроскина (интересная книга, антропологичка почему-то говорила, что мы как дядя Федор – маленькие взрослые или взрослые дети. Только я вот этого дядю Федора никогда не понимала: как же можно от своих, любимых родителей просто так взять и уйти?!). Так вот, никаких перьев на платье не было, но долго раздумывать об этом не пришлось – Лизка соскочила с кровати и крепко меня обняла.
– Ну что, мирись-мирись и больше не дерись?! – засмеялась она.
Вот никогда не узнаешь, чем Лизе угодить.
Мне очень хотелось рассказать ей про все свои беды, но теперь эта дурацкая книжка не давала мне покоя. А если ей верить, ни в коем случае нельзя сразу говорить о себе. Сначала надо сделать вид, что тебе интересно, как дела у собеседника, а потом уже рассказывать свои новости.
И тут Лизка сказала кое-что такое, что я разом забыла и про книжку, и про все остальное.
– А я дату Появления назначила, – Лиза старалась не смотреть на меня, как будто ничего в этом не было особенного. Подумаешь, дата Появления…
– Как? Когда? Что же ты мне раньше не говорила?!
Лиза опустила глаза.
– Я боялась, что ты за меня не порадуешься. Ты же так злилась все это время. Вот, даже Ритку хотела… молотком.
– Это все уже прошло, – я торопливо потянула Лизу и сама уселась на кровать. – И об этом потом. Рассказывай!
Лиза села, скрестив ноги:
– Я все просчитала. У родителей сейчас благоприятный период для моего Появления. Папа только что защитил важную работу, а у мамы скоро будет большой концерт. И потом они наконец-то одновременно уйдут в отпуск. Тогда у них в голове как раз освободится немножко места для мыслей обо мне, – торжественно закончила она.
Если честно, мне это показалось странным – раньше я бы и представить не могла, что у родителей должно быть какое-то особое место в голове для нас. Мы ведь так здесь ждали встречи с ними. Неужели они не ждут нас так же?!
Но теперь я на всякий случай очень внимательно слушала Лизу.
– И когда?
Нет, я радовалась за Лизу, честно. Она так долго готовилась к этому. И ее родители мне очень нравились. Лизка им точно нужна – а то они слишком много работают. Но еще я понимала, что моя подруга скоро меня покинет. И я тут останусь совсем одна очень надолго.
Лиза уже не могла усидеть на кровати, так ей не терпелось поделиться радостью:
– Через две недели! – она спрыгнула с кровати и даже подкинула в воздух экранчик, так что я еле успела подхватить его.
Кажется, Лизе даже стало стыдно, что она распрыгалась, как кузнечик (это нам всегда так Старшая по распорядку говорит – расходитесь по капсулам, хватит скакать как кузнечики), потому что она быстро пригладила волосы и села, расправив темное платье и одернув белый воротничок.
– Значит так, Восьмерка, – сказала она строго, – ты ничего такого не думай. Я тебя совсем не бросаю. Тебе нужно только выждать разумное время после того, как Рита Родится, а потом сразу же отправляться следом. И тогда мы с тобой обязательно встретимся.
Антропологичка нам говорила, что нужно быть оптимистами. Но у некоторых (по-моему, она обычно смотрела на меня) оптимизм чрезмерный и следует его разбавить здравым смыслом. Так вот, сейчас здравый смысл мне подсказывал, что ничего из этого не выйдет. Все получалось наоборот. И вообще…
– Ты же теперь наверняка с Ритой подружишься… Вы же почти в одно время Родитесь.
Лизка опять вскочила.
– Глупости ты говоришь, Восьмерка, – она зашагала по комнате. – Глу-по-сти! Я пока тут без тебя сидела, обо всем подумала. Главное, в этот раз правильно выбрать дату.
Ритка Появилась только недавно, значит, мне еще месяцев восемь ждать, когда она Родится, а потом еще какое-то положенное время. И все это без Лизки… Я всхлипнула:
– Я же тут буду совсем одна…
– Ну-ка не реви, Восьмерка! И совсем ты не одна тут будешь. Вот, Смотритель у нас какой. Всегда с ним можно посоветоваться. И… – Лиза запнулась и, кажется, немножко покраснела, – Сережа вот, например, очень хороший. С ним тоже иногда можно разговаривать.
Я вытаращила глаза и фыркнула:
– Сережа?! Чего это ради я буду с ним разговаривать?
– Ну так, просто… Просто иногда с ним можно поговорить. И все. Чего ты ко мне пристала?!
– Да я к тебе и не приставала, – говорю. – Странная ты какая-то, Лиза. А со Смотрителем, да, хорошо бы еще поговорить. Знаешь еще что? Ко мне ведь приходила Старшая по выбору…
И я выложила Лизке всю историю с папками и архивами.
Лиза дослушала все и снова начала бегать по капсуле. Я напряженно ждала, что она скажет. Наконец, не выдержала:
– Это плохо, да? Очень плохо?!
Лиза остановилась и посмотрела на меня пристально:
– Нет, Восьмерка. Просто надо подумать, ладно? Можешь мне показать эти папки?
И пока мы ходили в мою капсулу за архивами и еще немножко посидели у меня, Лизка все рассказывала про своих родителей, про то, как она ходила выбирать дату. И что Родиться она должна прямо в папин день рождения, потому что однажды он сказал маме, что она, Лизка, будет для него лучшим подарком.
Я удивлялась:
– Разве он уже про тебя знает?