Рана Азвестопуло оказалась легкой. Кость не задело, угодило в мышцу. Пока помощник лежал в Лефортовском военном госпитале, Алексей Николаевич рылся в архиве. У него осталась всего одна ниточка — личность Кольки Болгарина. И он решил за нее потянуть.
Результат изучения сильно заинтересовал статского советника. Николая Молодых арестовывали лишь один раз, в июне 1905 года. Его заподозрили в нападении на ссудную кассу в Грузинах. Тогда погибли держатель кассы и его жена. Арест, судя по рапорту, содержавшемуся в деле, производил надзиратель Лоренцев! Через три дня налетчика освободили за отсутствием улик. Судебный следователь отказался передавать дело прокурору.
Лыков приказал всем сыскным отделениям центральных губерний присылать ему в делопроизводство фотокарточки найденных неопознанных тел. Портрет Молодых из архива МСП он курьером отправил в Департамент полиции и поручил Анисимову сличать его с присланными снимками. И предчувствие не обмануло сыщика. Очень быстро выяснилось, что атаман Болгарина не простил. Его труп с пулей в затылке нашли в Калужской губернии.
Алексей Николаевич, почуяв след, засел в архиве крепко. Он выбрал все дела, которые вел Лоренцев в должности надзирателя. За полтора года Максим Захарович произвел более ста арестов. Раскрываемость у него была самая высокая в своем отделении. Москва разбита на четыре отделения, и Лоренцеву выпало трудное Второе. В него входили Хамовническая, Пресненская и Сущевская части. К последней относился только что созданный тогда Марьинский участок, то есть печально знаменитая Марьина роща. Молодому надзирателю пришлось туго. В него стреляли, нападали с ножом, однажды сильно побили. Полицмейстер отделения надворный советник Севенард ежемесячно отмечал сыщика в докладах градоначальнику. А вот с непосредственным шефом, Мойсеенко, Лоренцев не ужился. Из МСП прилетали лишь выговоры, даже раскрываемость не помогала. В конце концов он уволился со службы и перебрался в Петербург. Где и сделал быструю карьеру, понявшись из надзирателей третьего разряда в чиновники для поручений. Филиппов в отличие от Мойсеенко быстро разглядел способности новичка и дал ему ход.
Но Лыкова сейчас интересовали старые дела нынешнего питерца. Сутки он провел в архиве, туда ему носили чай с бутербродами. Выяснилось, что из арестованных Осипом фартовых до суда не дошли двадцать человек. Один — это Колька Болгарин, а кто другие? И почему их выпустили на свободу?
Больше всего из них оказалось, конечно, воров. Марвихеров и шниферов[40] Алексей Николаевич отмел сразу. А вот поездного вора Фирса Титкина по кличке Кабысдох внес в кондуит под номером один. Поездные воры люди опасные, они не останавливаются и перед убийством. Особенно славятся этим венгры и румыны, но и наши не отстают.
Далее Лыков выписал шестерых грабителей. Двое из них подозревались в убийстве: Анатолий Бубнов и Ксаверий Литвиненко. У Бубнова была кличка Толя Божья воля. Литвиненко клички не имел. Агентура описывала его как человека решительного и безжалостного. Мелкое жулье Ксаверия боялось, крупное уважало. Оба негодяя отсидели в сыскной неделю и вышли чистыми, дознание ничего не сумело им предъявить. Что характерно, они с тех пор ни разу не арестовывались — как и Болгарин. Когда Лыков увидел их фотографические портреты, то поразился. Это были те двое, что пытались напасть на Анисимова на Литейном проспекте.
Статский советник понял, что взял след. Четыре калиброванных злодея попались единожды. Всех арестовывал надзиратель Лоренцев. Все вышли сухими из воды и с тех пор исчезли из полицейских сводок. А вскоре появилась ловкая и умная банда из четырех человек. Которая сделала базисом Москву, а хищничала за ее пределами, чаще всего в окрестностях Петербурга. Хапнут — и в Первопрестольную. Их ищут в Питере. И кто ищет? Чиновник для поручений СПСП губернский секретарь Лоренцев. Неужели это так и есть? Сыщик создал шайку из своих подопечных. Со знанием дела научил их скрываться от полиции. И теперь ловит сам себя. Под руководством Лыкова…
Все это выглядело слишком фантастично, чтобы оказаться правдой. И доказательств никаких, только домыслы. С тем же успехом подобную банду мог создать и Телятьев. Или любой негодяй из разогнанного состава МСП, насквозь прогнившей. Сыщики, имеющие дело с секретной агентурой из преступной среды, всегда ходят по лезвию. Уж очень велик соблазн подчинить лихих людей себе и войти с ними в стачку.
Алексею Николаевичу пришлось погрузиться в темный московский мир еще глубже. Он стал читать «шкурки» осведомителей, состоявших на связи с Лоренцевым. И с удивлением обнаружил среди них донесения Кабысдоха и Литвиненко. Они, правда, оба оказались штучниками. В лягаши[41] не пробились или не захотели.
В МСП при каждом начальнике заводились свои порядки. Василий Иванович Лебедев перетасовал всех подчиненных. Он был противником системы, при которой сыскные надзиратели прикреплены к конкретному месту и отвечают лишь за него. Лебедев опасался, что люди будут зашорены, изучая только свой участок. Пришедший ему на смену Войлошников имел опыт службы в охранном отделении и следовал ему. У охранников агентура разделена по партиям, каждый ведет своих и не лезет к чужим. И московские сыщики разделились. Одни специализировались по мошенникам и аферистам, другие по скокам, третьи ловили карманников. В результате универсальные знатоки кончились. А привязка к конкретному участку исчезла вообще. Когда Войлошникова сменил Мойсеенко, он начал очередную перестройку. Надзиратели вели свое отделение целиком, вновь вводился территориальный принцип, но укрупненно. Четыре отделения Московской полиции объединяли 17 частей и 48 участков. Например, во Втором отделении насчитывалось 11 участков, и, соответственно, 11 надзирателей толкались на одном куске земли и мешали друг другу. Каждый сыщик обязан был знать жуликов всех мастей, а личную агентуру передать наверх. Теперь осведами занимались чиновники для поручений. Это было сделано Мойсеенко с умыслом. Дмитрий Петрович поставил на эти должности доверенных людей. И получил контроль над всей негласной агентурой полиции.
Теперь, при Кошко, территориальный принцип восторжествовал окончательно. Сыщик отвечал за один участок, где ему полагалось знать каждый притон. Он же состоял на связи с агентами, лишь отчитываясь перед своим чиновником. Кошко завел личную агентуру, о которой знал только он и которая проверяла низовых осведов. А также и самих сыщиков — нет ли там «рейнботовщины»[42].
Из-за такой чехарды, когда смена начальника влекла за собой передел порядков, секретная агентура начала халтурить. Черт его знает! Скажешь лишнего, а власть сменится и тебя выкинут за борт. Такие надзиратели, как Сологуб или Ботнев, сами были жулики будь здоров. И переписывали «шкурки» в нужном русле.
Наконец, за время правления Мойсеенко штат МСП резко вырос. Количество ключевых фигур — сыскных надзирателей — увеличилось с 12 сразу до 60 человек, то есть в пять раз! Пришли новые люди, часто случайные или сомнительной нравственности. Многих из них Кошко потом выгнал. Но эти новички внесли полный хаос в работу с агентурой. Лыков так и не смог отыскать многие донесения, архив был кем-то предусмотрительно растащен.
Изыскания питерца были прерваны приказом Зуева срочно вернуться в Петербург. Статский советник подчинился и предстал перед директором. Оказалось, что в отсутствии делопроизводителя встала работа по созданию розыскных альбомов. Еще зимой Лебедев перевел, издал и разослал по отделениям как образец альбом французской полиции. В нем находились фотографии нескольких сотен преступников. Справочник должен был помочь филерам опознавать своих подопечных. В развитие мысли Восьмое делопроизводство готовило сразу пять розыскных альбомов с русскими преступниками. Основой стали данные ЦРБ[43], входящего в состав делопроизводства. Помещенные в них лица делились на категории. Три формы носа, семь форм уха, рост, цвет райка левого глаза…[44] В свою очередь, альбомы специализировались на преступных профессиях. Уже завершались выпуски карманников и коно- и скотокрадов. Едва начатыми оказались альбомы с фотографиями воров-шниферов. И сильно запаздывали два альбома: мошенников с аферистами и грабителей с убийцами. Зуев приказал делопроизводителю подтолкнуть своих людей и уложиться в намеченные сроки. На вопрос, а когда ловить экспроприаторов, Нил Петрович ответил:
— В свободное от альбомов время.
Лыков пришел в «восьмерку» злой, наорал на Скрыдло и приказал всему составу помочь регистрационному бюро с подготовкой альбомов.
Чтобы успокоить расшалившиеся нервы, статский советник телефонировал в Гатчину штабс-капитану Шабскому и напомнил: обещали взять в полет! Воздухоплаватель ответил:
— Мы завтра утром отрабатываем маневрирование против ветра. Хотите — присоединяйтесь.
— Конечно, хочу!
— Жду вас на станции Средняя Рогатка в девять часов утра.
Статский советник никому не сказал о своем решении. Особенно он таился от жены. Ольга Владимировна никак не могла одобрить такую авантюру. Лыкову повезло: Оконишникова мало обращала внимания на мужа, она готовилась к войне с холерой.
Новости о распространении болезни напоминали сводки с фронта боевых действий. Начавшись на юге, зараза стремительно дошла до столиц. Алексей Николаевич читал газеты и мрачнел. За последние две недели в Нижегородской губернии заболело 117 человек, умерло 70. В Курской слегло 270, умерло 134. Хуже всех пришлось Самаре: заболело 1197 человек! 548 скончались. Не хватало врачей, госпитальных бараков, средств санитарии. Пришел черед и Петербурга. За неделю вновь заболевших насчитали 46, всего больных (вместе с ними) было уже 668. Умерло 20 человек. На вокзалах и пристанях появились карантины, доктора тщательно осматривали приехавших. Городская управа раздала 50 000 билетов на бесплатное посещение бань, 15 000 порций чая и 2550 обедов для судо- и чернорабочих. Всюду расклеили объявления: «Не пейте сырой воды!» В пробах фильтрации из резервуара «В» Главной водопроводной станции обнаружили холерные вибрионы. И это в столице! Чего же ждать от Самары… Выяснилось, что резервуар давно не чистили и на дне его скопился толстый слой грязи. Доверчивый народ считал, что невскую воду отфильтровали, пил ее без кипячения и пополнял холерные бараки.